30

«Жутко хочу узнать твое мнение про Чарльза», – пишу я, сидя на середине лестничного пролета перед шестым этажом на психфаке. Андре уже заперся в одной из знакомых нам обоим комнаток дальше по коридору, заполняя обычные формы перед предусмотренным расписанием экспериментом.

«20-летний торговец подержанными яхтами», – пишет он в ответ. Так смеюсь, что начинает болеть живот. Впрочем, хорошо – значит, он не доверяет Чарльзу. Однако я не совсем уверена, что Андре доверяет мне. Прямо перед тем как мы пришли сюда, я прощупала почву – немного позаигрывала с ним, экзальтированно хватала за руку на ходу и все такое, но он то ли вообще не обращал на это внимания, то ли это вызвало у него замешательство – может, он держит меня за одну из тех восторженных дурочек, что злоупотребляют смайликами при общении в интернете (как будто смайлики – это не намеренная лингвистическая тактика!). Начинаю думать, уж не из тех ли он черных ребят, которым нравятся исключительно черные девушки, – или Андре прекрасно знает, зачем я так себя веду.

Но, по крайней мере, он по-прежнему выражает желание работать со мной. Наши сеансы наблюдений и вправду утомительны – когда наступает моя очередь, я просто играю в какую-нибудь игрушку на телефоне или пытаюсь сделать хоть какую-то часть заданного на дом, но чаще всего кажется, что этот час просто пущен коту под хвост. Двадцать минут делаю домашку по французскому, пока Андре на эксперименте, который явно представляет собой какую-то соревновательную задачу по распределению призовых денег между различными группами студентов.

«ОК, только что ответил на последний вопрос – давай готовься», – пишет он.

Встаю, поднимаю телефон, словно собираясь сделать селфи, в то время как включена у меня именно внешняя камера. Слышу на верхней площадке шаги. Узнаю его в тот самый момент, когда делаю фотку.

– Вонючка!

– О, привет, – отзывается он, неловко поправляя висящую на плече сумку.

– Что ты тут делаешь?

– Если добровольно участвуешь в экспериментах, то можешь заработать до трех дополнительных баллов к своей окончательной оценке по введению в психологию.

– А это интересно? – спрашиваю я.

Он мотает головой, делает сонную физиономию – мол, скучища! – и, бросив «Пока!», устремляется вниз по ступенькам. Может Вонючка быть убийцей? Он первокурсник, так что я помещаю его в категорию «вряд ли» – ну как такой парень, который в кампусе без году неделя, смог так быстро разобраться во всех входах и выходах, чтобы оставаться незамеченным? Вдобавок он на удивление неуклюж, но это может быть только для виду. Делаю себе мысленную пометку расспросить о нем Чарльза или Чада, хотя настоящего имени Вонючки я даже не знаю.

«Ну давай уже, не копайся!» – пишу я Андре.

«Еще не конец – у меня тут еще какое-то личное тестирование».

Начинаю взбираться вверх по ступенькам, размышляя о том, уж не составлено ли расписание нашего участия в исследовании таким образом, чтобы его объекты покидали здание в разное время. И едва оказываюсь на площадке перед коридором, как у меня загораются глаза: дверь в лабораторию Уимена открыта, и кто-то сидит за столом лаборанта. Когда подхожу ближе, вижу бледного, чем-то похожего на кролика малого – брови у него такие белые, будто их и вовсе нету. Он набирает что-то на компьютере и регулярно таскает из бумажного пакета свиные шкварки. Я давно уже надеялась попасть на такого вот идеального лаборанта, чтобы как следует поводить тут носом, но большинство из них крайне организованного типа вроде Елены. А конкретнее – девушки. А про девушек я вам скажу одно – думают они не своими пенисами.

Приглаживаю волосы и подгребаю прямиком к нему.

– Здрасьте, я Бекки, – говорю я, словно он должен был ожидать моего появления.

– Да? – Глаза у него бледно-голубые, тоже какие-то белесые.

– Я тут уже общалась с Еленой Торрес насчет работы лаборанткой…

Его бледные брови сходятся вместе.

– Не думаю, что нам требуются еще лаборанты.

Хм… Наверное, он просто боится, что кто-то пролезет на его территорию.

– Ну, я слышала, что эта… как ее… знаете, которая с волосами?.. – Тут делаю некий неопределенный жест вокруг головы, который может означать что угодно.

– Анджела?

– Ну да, Анджела! Так вот я слышала, что она уходит, так что хочу подать заявление на ее место.

– А вы в курсе, что на должность лаборанта в этой лаборатории берут только старшекурсников? – строго спрашивает парень. Мне он уже не нравится. Кто он такой, чтобы ставить под сомнение мою квалификацию?! Да Елена с руками меня оторвала бы!

– Знаю, – произношу я, стараясь изгнать раздраженную скрипучесть из своего голоса и настраиваясь на наивно-придурочный тон. – У нас была назначена встреча, и она велела мне принести резюме и написать заявление. Резюме – это ведь что-то типа автобиографии, я правильно поняла?

Делаю вид, что я полная тупица, чтобы он не увидел во мне конкурента.

Белобрысый ухмыляется.

– Ну да, вроде автобиографии, только длиннее, с указанием всех ваших исследовательских работ и научных докладов.

– Научных докладов?

Он смотрит на меня, словно изо всех сил пытается не закатить глаза, но, похоже, настроен уже более благодушно – затмить его в этой лаборатории мне точно не под силу.

– Насколько я понимаю, эта работа лаборантом вам требуется с дальним прицелом – небось для будущей кандидатской?

Киваю.

– Ну что ж, для этого вам потребуются несколько научных докладов или даже публикаций, если вы хотите быть конкурентоспособной. Кандидатская – это вам не диплом с троечками!

Ему явно нравится звучание собственного голоса. Уже представляю себе, как проникаю в его комнату в общаге и тырю его ключи – Ураган Хлоя, налетевший и пропавший в никуда посередь ночи.

– По-моему, у меня есть что указать в резюме, вот разве что научных докладов маловато. Может, глянете на черновик, когда я его накидаю? Подскажете чего?

Надо просто уметь высказывать подобные просьбы. Главное – задеть нужную струну, и тогда вы всегда получите все, что вам требуется.