27
– Прошу, заходите, – произнес Леонард, выбираясь из-за своего огромного письменного стола, чтобы устроиться в одном из кожаных кресел в приемной собственного кабинета. Андре уселся напротив него, зажав руки между коленями и ссутулившись. – Рад, что у нас сегодня встреча. Могу представить, как тяжело вам дались эти последние две недели.
В ходе того экстренного сеанса психотерапии, который Леонард с Еленой организовали ему после происшествия с Майклом, Андре был не особо отзывчив, хотя бывает трудно понять разницу между человеком, кто ушел в себя, потрясенный трагическим событием, и тем, кто к таким событиям совершенно равнодушен. По крайней мере, просто при непосредственном личном общении результаты мониторинга настроения Андре при помощи смарт-часов показывали, что состояние у него стабильное, а голова занята какими-то совершенно другими вещами.
Андре пожал плечами.
– Я просто хочу, чтобы полиция от меня отвязалась.
– Вам так и не удалось опознать человека, которого вы видели?
Паренек лишь помотал головой.
– У нас в прошлый раз не вышло как следует все обсудить, поскольку я хотел, чтобы это травмирующее событие немного улеглось у вас в голове, но хочу сказать, что я действительно впечатлен вашим поведением в тот вечер. В потенциально опасной ситуации вы решительно бросились на помощь тому, кто в ней нуждался.
На лице Андре появилось задумчивое выражение.
– Наверное, я думал, что если спасу этого парня, то все будут считать меня героем, эта история разлетится по интернету, я стану знаменитым и все такое. Я никак не думал, что он в итоге умрет и что я так и не получу назад свой свитер. А теперь полиция еще и думает, что это был я!
– Я сказал им, чтобы не беспокоились на ваш счет. И все же мне хочется оценить ваши действия по достоинству – независимо от того, что вами двигало.
– Спасибо.
– Еще один интересный момент: из ваших отчетов мониторинга настроения я вижу, что в последнее время вы активно интересуетесь политикой. Вам не приходилось участвовать в протестах?
В глазах Андре проглянула опаска. Леонарду уже не раз приходилось видеть подобный взгляд – это обычное дело для пациентов с диагнозом «психопатия». Они лихорадочно пытаются понять, с какой целью кто-то выуживает у них информацию, уверенные, что она неизбежно будет использована, чтобы манипулировать ими. Потому что сами именно так и поступили бы.
– Ходил пару раз… Пару дней назад и еще за неделю до этого. Они сейчас чуть ли не постоянно проводятся.
– Сразу вспоминаю свою молодость, протесты против войны во Вьетнаме и Уотергейта… Я тоже, бывало, участвовал.
– Вы участвовали в протестах?!
– Да, это было беспокойное время. Я весь в фенечках, с длинными волосами, с плакатом в руках – если вы можете себе такое представить.
Некий намек на улыбку, едва заметный изгиб возник на губах у Андре, отчего на щеках тут же появились ямочки. Но тут же улыбки как не бывало, и Андре просто уставился на Леонарда в ответ.
– Вы считаете себя активистом? – спросил Леонард.
Андре затолкал руки в карманы на животе своей худи-кенгуру и помотал головой.
– Нет, мне просто любопытно. Вообще-то это как раз то, что сейчас делают все черные, – пробуждаются от спячки. Хочется быть крутым, перейти от слов к делу, идти вместе со всеми, говорить про Одри Лорд и все такое. По-моему, это классно. И друзья у меня тоже классные.
– Но причины… Какой там марш был на прошлой неделе – «BLM»? «Жизни черных важны»?
Вот теперь Андре по-настоящему ухмыльнулся, ямочки проявились во всей красе.
– Моя жизнь важна, прежде всего. Я всего лишь все это документирую.
– Желаете, так сказать, стать свидетелем истории?
Андре нахмурился.
– Нет, в буквальном смысле слова документирую. И предлагаю фото «Ежедневной сове». Пригодится для курсовой практики.
– А почему вас заинтересовала именно журналистика? – спросил Леонард. Еще во время самой первой их встречи Андре упомянул, что подумывает избрать в качестве профильной именно эту специальность, после чего примолк и промямлил что-то про основы предпринимательской деятельности или экономику.
Тот немного помедлил, не сводя глаз с пресс-папье на столе перед ними.
– Информация – это власть.
– И как раз это вас и привлекает?
Андре кивнул.
– Какие темы вам хотелось бы освещать?
– Те, на которые больше всего кликов в интернете.
Леонард быстро проглядел свои заметки, решив сменить тему.
– Во время нашего последнего разговора мы немного поговорили о том времени, когда вам исполнилось тринадцать.
– Угу.
– Ваши оценки в школе показывают, что до этого момента успеваемость у вас была на высоте.
– Школа может когда-нибудь реально достать.
– И вы начали влезать во всякого рода неприятности?
– Да все тогда влезали в неприятности! Все пацаны из округи. Обычное дело.
– Все – это кто?
– Мой брат. Его друзья. Все мои друзья. – Андре примолк, но Леонард не стал его торопить. – Ну, не знаю… Иногда мне просто казалось, что типа как людей все достало и они начали отрываться по полной.
– И это «отрывание по полной» в итоге довело вас до проблем с полицией?
– Меня направили к школьному психологу, а она сказала, что у меня кондуктивное расстройство.
Леонард промолчал. Андре нетерпеливо постучал носком кроссовка по полу. Глянул на свои смарт-часы.
– Не расскажете мне про свою семью?
– Я не хочу про них говорить.
– А о чем хотите?
– О программе. Толк-то от нее хоть есть?
Разумеется, Андре был далеко не первым пациентом, ставящим под сомнение действенность программы или ее методы. Некоторые даже вроде как пытались поучать Леонарда в той области, в которой он был признанным экспертом. Впрочем, так они скорее пытались прощупать его, но для таких, как Андре, это могло быть и прикрытием их юношеской незащищенности – проявлением страха того, что у них не выйдет исправиться.
– Я бы сказал, что до сих пор мы добивались довольно значительных успехов.
– А давно она уже существует?
– О, почти десять лет, если считать то время, когда я выбивал гранты. Буду только рад подробней поговорить об исследованиях, стоящих за применяемой схемой модификации поведения, если желаете…
– А мы и вправду можем измениться? Люди действительно с каждым годом становятся лучше?
– Я не стал бы этим заниматься, если б не был убежден, что люди способны меняться. Не хочу сказать, что это прямая и ровная дорога к вершине, но до́лжные усилия всегда приносят успех.
– Но от некоторых вы все-таки отказываетесь?
– Нет, я никогда еще никого не выгонял из программы. Контингент это действительно сложный, так что надо иметь желание работать с такими людьми, несмотря на значительное сопротивление.
Андре уставился на свои кроссовки.
– А вы не думаете, что некоторые люди все-таки безнадежны?
Леонард немного помедлил.
– Этот вопрос и объясняет, почему я вообще затеял эту программу.
Андре резко вздернул голову – что-то явно возбудило у него интерес.
– Некоторых и вправду называют «безнадежными», и такие ситуации меня глубоко печалят. Я всегда представляю себе жизненный путь таких людей в виде дороги со множеством развилок, на которых их жизнь вроде могла бы свернуть в одну сторону, но выбрала другую, и размышляю, что могло бы сделать общество, чтобы помочь им сделать правильный выбор. По-моему, мои коллеги-психологи просто предали таких людей.
– И вы испытываете к ним жалость?
– Как минимум.
– А мне вот таких людей нисколечко не жалко. Вроде того, кто зарезал того парня.
– Знаете, Андре… – Леонард отложил свой блокнот. – То, свидетелем чего вы стали две недели назад, было крайне травмирующим событием, и ваш поступок все-таки был некоей формой альтруизма. Не думаю, что он объяснялся исключительно вашим стремлением выставить себя героем.
– Нет, альтруизм тут совсем ни при чем.
– Это как-то связано с вашей сестрой? Это стремление вовремя поспеть на помощь?
Андре погрузился в молчание.
Леонард сделал пометку в блокноте. Парнишка категорически отказался обсуждать своих родных еще во время их самой первой беседы. При таком раскладе могли уйти месяцы, чтобы установить нормальный контакт, и травмирующее событие с Майклом наверняка отбросило их еще дальше назад. После того как в тринадцатилетнем возрасте Андре поставили кондуктивное расстройство, непохоже, чтобы он получал существенную профессиональную помощь. Проблемы с поведением и успеваемостью продолжались еще два года, пока понемногу не пошли на убыль. Что-то вдруг выправило его, заставило закончить школу если и не отличником, то с весьма достойными оценками. Это делало Андре особо интересным случаем, поскольку показывало его способность к самоконтролю. И в чем бы этот неведомый фактор ни заключался, Леонард был решительно настроен со временем это выяснить.
