Глава 4
Вернувшись в благословенные Соединенные Штаты, Голос не узнал страну. Нет, небоскребы в Нижнем Манхэттене не сдвинулись с насиженных мест, не обрушился в Ист-Ривер Бруклинский мост, гигантская статуя Свободы не обронила ни факел в правой руке, ни Декларацию независимости в левой…
То, что произошло в США на рубеже второго и третьего десятилетий XX века, изменило весь ход истории страны, сказалось серьезнейшим образом, аукнулось порой трагически во всем тогдашнем капиталистическом мире.
Рухнул миф о вечном и несокрушимом процветании, дарованном Америке едва ли не свыше. Самое это чарующее слово — «prosperity» — «процветание» приклеилось, как полагали многие, к Соединенным Штатам навсегда. На то, казалось, имелись все объективные основания, в это верили безоглядно и миллиардеры с Пятой авеню, и уборщики-негры грязных платформ нью-йоркской подземки.
В начале 20-х годов после периода послевоенной стабилизации в стране начался промышленный подъем. К 1929 году национальный доход США составлял почти 45 % от промышленного производства всего остального мира. К тому же за годы Первой мировой войны США из должника превратились в ведущего мирового кредитора.
Процветание объективно возникло и развивалось на основе научных и технических достижений, особенно заметно, даже опреде-ляюше, в новых отраслях промышленности: автомобилестроении, радио- и электропромышленности, химии, а также в дорожном строительстве.
Приоритетами молодого, энергичного и жестокого американского капитализма, знаковыми фигурами которого явились предприниматель Генри Форд и изобретатель Томас Альва Эдисон (оба выходцы из низов общества), стали: массовое производство, стандартизация, конвейерная система и — совсем непривычно для старушки-Европы — высокий жизненный уровень широких слоев населения. Логика простая: штучные, ручной сборки дорогущие «Роллс-Ройсы» могли покупать только царствующие особы, главы правительств — за казенный счет, банкиры уровня баронов Ротшильдов… Таких людей во всем мире насчитывались сотни, быть может, чуть больше тысячи, а может, и меньше. Ни о каком массовом производстве таких автомобилей не могло быть и речи. Следовательно, не могли существенно расти и доходы производителей, а это противоречило основным принципам капиталистического производства.
Генри Форд стал выпускать в Детройте свои «коробочки» модели Т-1 десятками, сотнями тысяч, потом счет пошел на миллионы. Следовательно, в стране должны были наличествовать сотни тысяч и миллионы людей, способных эти серийные автомобили купить. Значит, относительно неплохо зарабатывать. Это же относилось и к массовому производству радиоприемников, электропроигрывателей, холодильников, пылесосов, прочей бытовой техники.
Миллионы автомобилей привели с неизбежностью к строительству разветвленной системы автомобильных дорог, в том числе знаменитых «highway» — хайвеев, многополосных автомагистралей. Это означало возникновение новых сотен тысяч рабочих мест, строительство множества бензоколонок, авторемонтных мастерских, специализированных магазинов, придорожных кафетериев и мотелей, даже учреждение нового вида полиции — дорожной и появление нового вида преступлений — угона автомобилей.
Еще одно следствие эры процветания — развитие системы потребительского кредита.
Многим казалось, что процветание естественным и безболезненным путем сведет на нет все противоречия капиталистического общества, устранит глубинные причины классовой борьбы между предпринимателями, с одной стороны, городским пролетариатом и фермерами — с другой.
…Все рухнуло в одно утро — 29 октября 1929 года. В этот «черный вторник» в самом центре американской деловой жизни — на Уоллстрит в Нью-Йорке — разразилась чудовищная, неслыханная дотоле паника. Она означала конец мифа о бескризисном развитии экономики страны и ее вечном процветании. В одночасье обанкротились, «лопнули», как говорят в просторечии, 10 тысяч банков и почти 140 тысяч больших фирм.
Биржевой крах в США стал пусковым механизмом всемирного экономического кризиса, затянувшегося на несколько лет.
В самой же Америке это было настоящее и всенародное бедствие. Семнадцать миллионов человек вдруг оказались безработными. Семнадцать миллионов, уже привыкших к безбедной жизни, успевших приобрести в кредит кто дом, кто автомобиль, кто мебель… Если считать с членами семей, то по меньшей мере четверть населения страны оказалась без средств к существованию.
Теперь с утра к пунктам раздачи безработным и бездомным тарелки бесплатного супа с ломтем хлеба выстраивались многотысячные очереди.
Жестоко пострадали не только рабочие, фермеры, наемные служащие — десятки, а может, сотни вчерашних миллионеров, разом вышвырнутых из роскошных апартаментов на Пятой и Парк-авеню, выбрасывались из окон уже не своих офисов в небоскребах Нижнего Манхэттена или кидались вниз головой в Ист-Ривер с головокружительной высоты Бруклинского моста.
От невероятного по разрушительной силе социального взрыва Америку, а по сути, и весь западный мир спас только государственный ум тридцать второго президента США Франклина Делано Рузвельта, провозгласившего, а затем, после своего избрания, и проведшего в жизнь свой так называемый «Новый курс» (New Deal).
В основе концепции Рузвельта, благодаря которой США сумели вырваться из кромешной депрессии, грозящей полной катастрофой, лежала идея признания необходимости системы государственного регулирования экономики и социальных проблем. Тем самым Рузвельт на первый взгляд безрассудно, а на самом деле все просчитав и взвесив, выступил против традиционной для Америки политики абсолютно свободного рынка, полного невмешательства государства в экономическую и социальную жизнь страны. Немудрено, что «Новый курс» сразу встретил ожесточенное сопротивление…
Все эти трагические и масштабные события привели к определенному разброду и шатаниям в среде организованного рабочего класса, и Коммунистическая партия, естественно, не могла быть исключением. Работа в массах пролетариата никогда не была делом столь трудным и ответственным, как в эти месяцы и годы. На счету был каждый опытный, политически грамотный и — немаловажно — пользующийся доверием и авторитетом у рядовых партийцев функционер. В этом одна из причин отзыва из Москвы Якова Голоса.
Уже в середине 20-х годов в ЦК КП США стало ясно, что членских взносов и выручки от распространения партийной печати не хватает для нормального функционирования партийного аппарата, проведения политических акций, даже обычной аренды залов для массовых митингов и т. п. В какой-то степени, конечно, выручали секретные передачи из Москвы от Коминтерна. Но легализо-вывать эти деньги в США с каждым днем становилось все труднее и труднее. Фискальный механизм в Соединенных Штатах был отработан почти до абсолютного совершенства. Недаром у американцев сложен примечательный афоризм: «На свете существуют только два неотвратимых события: смерть и уплата налогов».
Словом, нужны были деньги, деньги и еще раз деньги. Так возник замысел создать некое коммерческое предприятие, доходы от которого, за вычетом производственных расходов и после уплаты налогов, «журчащим ручейком» потекли бы в партийную кассу. Причем по абсолютно законно проложенному руслу. Правда, Коммунистическая партия тем самым сама встала на рельсы капиталистического предпринимательства. Именно так!
10 июня 1927 года была учреждена акционерная туристическая фирма с уставным капиталом в 50 тысяч долларов. В регистрационном сертификате было указано, что ее иностранным принципалом является ВАО (Всесоюзное акционерное общество) «Интурист». Основа бизнеса — продажа билетов на пароходы, совершающие рейсы из США и в США, а также железнодорожные и автобусные (дальние рейсы) билеты, визовая поддержка, бронирование номера в отеле и т. д. Деятельность фирмы в первую очередь была направлена на поездки в Советский Союз выходцев из бывшей Российской империи.
Назвали фирму World Tourists, Inc. — «Уорлд Туристе, Инк.», на русский язык это можно приблизительно перевести как «Всемирная туристическая компания». Первоначально новорожденная фирма разместилась в центре Манхэттена, на Юнион-сквер, 41.
Ничего путного, однако, из этой идеи на первых порах не получилось. Видимо, критиковать буржуев-капиталистов проще, чем самим наладить самый скромный, к тому же не связанный с материальным производством бизнес. «Уорлд Туристе, Инк.» так и приказала бы долго жить, если бы по поручению партии ее не возглавил вернувшийся в Нью-Йорк Яков Голос.
Можно констатировать факт: никогда ранее не занимавшийся коммерческой деятельностью Голос в короткий срок сделал «Уорлд Туристе, Инк.» вполне прибыльным предприятием. Возможно, в этом ему помог некоторый опыт участия в руководстве АИК «Кузбасс».
Одним из первых шагов, предпринятых Голосом как управляющим фирмы, стал переезд в более престижное помещение — в США, да и не только в этой стране «правильный» адрес фирмы или предприятия значит очень много для имиджа. Отныне и до конца своего существования «Уордд Туристе, Инк.» располагалась на шестом этаже одного из самых знаменитых зданий США: легендарного Flatiron Building — «Флэтайрон-билдинг» на Пятой авеню, 175, в переводе на русский — в небоскребе «Утюг».
Это двадцатиэтажное здание, построенное в 1902 году по проекту чикагского архитектора Дэниела Бернема, было одним из первых небоскребов (тогда здание в двадцать этажей считалось уже небоскребом) и уж, во всяком случае, самым высоким — 286 футов — в Нью-Йорке. Здание действительно в горизонтальной проекции напоминало утюг, что определялось клинообразной формой земельного участка.
Из окон офиса Голоса, расположенного в остром носике «Утюга», открывался прекрасный вид на перекрестье сразу трех улиц:
Пятой авеню, Бродвея и 23-й стрит, а также на южную часть небольшого, но очень популярного в Нью-Йорке Мэдисон-сквера.
Этот район Манхэттена на самом краю Гринвич-Виллидж связан с жизнью и литературной деятельностью О. Генри. Здесь знаменитый писатель жил и скончался, здесь происходят почти все события рассказов его нью-йоркского цикла.
Естественно, что, став главой хоть небольшой, но все же фирмы, Голос обзавелся автомобилем — скромным, но надежным «Доджем».
В «Уорлд Туристе» ежедневно приходили порой десятки людей разного возраста, социального положения, жизненного опыта. Бывали выходцы с Полтавщины, уехавшие в поисках лучшей доли еще до Первой мировой, евреи-ремесленники из Витебска и Бобруйска, покинувшие свои дома в страхе ожидания очередного погрома, бывшие врангелевские офицеры, которых сначала занесло после бегства из Крыма в Галлиполийский лагерь в Турции, а затем вот сюда, в Нью-Йорк. Объединяло этих столь разных людей одно — тоска по Родине, желание если не купить туристическую путевку для поездки в СССР, то хоть прицениться, прикинуть, сколько недель, а то и долгих месяцев надо откладывать доллар за долларом, чтобы осуществить скромную, а если честно, для большинства недосягаемую мечту.
Некоторые из этих посетителей получили возможность оказать серьезное содействие своей исторической Родине в качестве добровольных помощников одной из ее спецслужб, а именно — советской внешней разведки ОГПУ/НКВД. Потому как уже с 1930 года «Уорлд Туристе, Инк.», действительно успешно занимаясь туристическим бизнесом, являлась фактически и «крышей» Иностранного отдела ОГПУ, а управляющий фирмой Яков Голос стал групповодом советской внешней разведки, а с учетом масштаба своей работы — неформальным резидентом-нелегалом.
В этом нет ничего удивительного, потому как именно на рубеже 20-30-х годов XX века Соединенные Штаты Америки стали объектом — наконец! — более пристального внимания и внешней, и военной советской разведки.
В первый период своего существования молодые советские спецслужбы занимались главным образом нейтрализацией подрывной деятельности активной части политической и военной белой эмиграции. Напомним, что число вынужденных эмигрантов после Гражданской войны превышало миллион человек, причем значительную их часть составляли молодые, вполне боеспособные и хорошо организованные даже на чужбине генералы, офицеры и унтер-офицеры Белой армии, жаждавшие в изгнании взять реванш за поражение в Гражданской войне. Требовалось также отслеживать военные планы ряда европейских государств: Франции, Англии, Польши. Советское руководство не исключало возможности вооруженного вторжения и с их стороны.
Советским разведчикам первого поколения удалось проникнуть в главные центры организованной эмиграции: Берлин, Париж, Варшаву, а также в Ревель (Таллин), Белград, Софию, Гельсингфорс (Хельсинки), Стамбул… Им удалось провести в те годы десятки успешных многоходовых операций, классическими стали легендарные «Трест» и «Синдикат-2», завершившиеся выводом на территорию СССР и арестом Бориса Савинкова и Джорджа Сиднея Рейли. Тогда приобрели бесценный опыт, набрались профессионального мастерства Артур Артузов, Владимир Стырне, Роман Пилляр, Андрей Федоров, Сергей Пузицкий, Григорий Сыроежкин, Яков Серебрянский, Наум Эйтингон, Василий Зарубин, Дмитрий Быстроле-тов и многие другие.
Соединенные Штаты Америки тогда особого интереса для нашей разведки не представляли, им еще предстояло стать объектом особого внимания, а после Второй мировой войны и так называемым главным противником.
Положение изменилось к середине 20-х годов. В сторону Америки обратили свои взоры руководители основных отраслей народного хозяйства (особенно оборонных) и внешней торговли. Задачей освоения достижений американской науки и техники, которые невозможно было получить легальным путем, и занялись специализированные подразделения советских спецслужб. Так образовались условно названная «линией X» научно-техническая разведка и «линия XY» — военно-техническая разведка.
В США эта работа приобрела настоящий размах с образованием «Амторга». Задачей командированных на работу в «Амторг» сотрудников спецслужб, а также их помощников из числа американских граждан было не только скрытое заимствование (мягко говоря) технических секретов, но и обеспечение данными наиболее выгодных условий легального приобретения лицензий, патентов, материалов, приборов, оборудования, машин, станков и даже целых предприятий. Чрезвычайно важно было заранее установить, на какие уступки реально согласна пойти какая-то фирма в процессе торгов (порой многомесячных), когда первоначальная цена заведомо завышается. Так что нет принципиального различия между серьезными переговорами двух солидных партнеров и крикливой перебранкой между торговцем и покупателем на восточном базаре.
В результате своевременного информационного обеспечения на выгодных для СССР условиях — всего за 30 миллионов долларов — был приобретен у Генри Форда уже упомянутый ранее огромный автомобильный завод, переехавший в Нижний Новгород. Тогда ему было присвоено имя В. М. Молотова. (И сейчас еще на наших улицах изредка можно встретить автомобиль некогда престижного класса «ЗиМ».) Уже в 1932 году из ворот завода выехал первый советский грузовик «Газ-АА» — клон американского «Форда-ААо. В народе его называли просто «полуторкой», потому как грузоподъемность его составляла 1500 килограммов. Этот неприхотливый грузовичок, почти любую неисправность которого мог одолеть простой колхозный слесарь, поставил настоящий рекорд долголетия. Славные «полуторки», чьи американские родичи давно ушли в переплавку, работали в колхозах и совхозах, на транспортных предприятиях больших и малых городов СССР, во всех климатических зонах добрых два десятка лет, прошли Великую Отечественную войну.
В том же Нижнем, переименованном в 1932 году в город Горький (ныне снова Нижний Новгород), был налажен выпуск и легковых автомобилей, также фордовских клонов, именуемых в нашей стране ласково «газиками». При помощи американских специалистов на американском же оборудовании были возведены еще два автомобильных гиганта уже в Москве: автозавод имени Сталина (знаменитый «ЗиС» на месте старого «АМО», ныне автозавод имени Лихачева) и завод по производству малолитражных автомобилей имени Ленинского комсомола — АЗЛК, а также приобретено оборудование для строительства Уралмаша в Свердловске (ныне снова Екатеринбург), Запорожстали, Днепрогэса, тракторных заводов в Сталинграде (ныне Волгоград) и Харькове. (На которых, к слову, было налажено производство не только и не столько тракторов, сколько… танков!)
За каждым таким многомиллионным приобретением стояла работа и «тихих» специалистов, числившихся в «Амторге» порой на весьма скромных должностях, и их американских помощников. Среди последних были и люди Якова Голоса.
При некоторых крупных сделках имело место сочетание легальной и… разведывательной составляющих. Так, при проектировании, а затем и строительстве «Запорожстали» выяснилось, что на закупку семидесятидвухдюймового прокатного стана советское правительство могло затратить только 5 миллионов рублей золотом. Меж тем сам стан известной компании «Инланд Стил К°» стоил в четыре раза дороже. Положение казалось безвыходным: продавать стан с такой огромной скидкой (в 75 %!) американцы, разумеется, не стали бы. Тем не менее важнейший заказ Наркомата тяжелой промышленности, возглавляемого Серго Орджоникидзе, нью-йоркская резидентура ИНО НКВД осенью 1934 года выполнила: используя свои «связи», она добыла все чертежи недостающего оборудования, которое теперь смогли изготовить отечественные предприятия.
Советское руководство прекрасно понимало, что США в тот период прямой военной угрозы для СССР не представляли. Однако оно учитывало, что в случае агрессии по отношению к нашей стране каких-либо европейских государств они примут сторону последних, предоставят им серьезную политическую, экономическую и военную помощь. Потому было крайне важно отслеживать государственную внешнюю политику Вашингтона. Кроме того, приходится повторяться, советские спецслужбы просто обязаны были внимательно следить за достижениями Америки, ставшей ведущей мировой державой, в области новейших отраслей науки и техники, прежде всего имеющих военное значение. Тут важно помнить, что в реальной жизни линии «X» и «XY» нередко переплетались, поскольку многие изделия промышленности, а также технологии могут использоваться как в мирных, так и в военных целях. Например, вся радиотехника, многие продукты химической индустрии.
Как упоминалось выше, и внешняя (политическая), и военная разведка СССР на протяжении многих лет своей истории неоднократно меняла названия. Посему во избежание путаницы и необходимости вносить постоянные пояснения будем впредь именовать Центр внешней разведки ИНО (Иностранным отделом) ОГПУ/НКВД СССР, а Центр военной разведки — Разведупром РККА (Рабоче-Крестьянской Красной армии). Сравнительно недолго в СССР существовал самостоятельный Наркомат Военно-морского флота, который обладал собственной разведкой.
Разумеется, внешняя разведка, если представлялась такая возможность, не упускала военные секреты — в данном случае американцев, точно так же военные разведчики не отказывались от плывущей им в руки политической информации. Следует также иметь в виду, что в 20-30-е годы имела место частая ротация оперативных сотрудников между обеими спецслужбами, это же относится и к агентуре. В случае необходимости или в целях более рационального использования последних могли передавать из одного ведомства в другое, о чем они обычно и не подозревали.
Примечательно, что еще в 20-е годы Военно-промышленное управление ВСНХ подготовило для разведок «Перечень вопросов для заграничной информации». За этой расплывчатой формулировкой скрывалось множество конкретных поручений по весьма широкому спектру, и не только по военной части, но и по сугубо мирной. К примеру, ВСНХ интересовало все относящееся к массовому производству бытовых электрических лампочек накаливания. В начавшуюся эпоху электрификации страны лампочки различной мощности (тогда говорили «на сколько свечей») представляли огромный дефицит.
30 января 1930 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о новых задачах Иностранного отдела ОГПУ. Под четвертым пунктом Постановления последним значилось:
«Получение сведений об изобретениях, технологии, опытноконструкторских работах, добыча патентов, чертежей и схем, образцов технических новинок, необходимых для советской науки и промышленности, которые не могут быть приобретены легальными путями».
Последняя фраза — явное лукавство. Разведка усердно добывала и такие материалы, которые вполне можно было получить легальным путем, но которые отечеству были просто-напросто не по карману. Как в вышеприведенном случае с прокатным станом для «Запорожстали».
В целом же ничего принципиально нового в Постановлении Политбюро не было, оно всего лишь являлось директивой, закрепляющей уже существующую негласную практику.
В ИНО ОГПУ было образовано два отделения — экономической и научно-технической разведки. Несколько позднее 3-й отдел (научно-технической разведки) Разведупра РККА возглавил видный военный разведчик Оскар Стигга. Тогда же на базе Центральной телеграфной станции Красной армии была образована группа радиостанций особого назначения (ОСНАЗ) с рядом вспомогательных служб, в том числе школой шифровальной службы. На так называемые радиороты ОСНАЗ был «возложен перехват всей шифрованной военно-стратегической и правительственной радиокорреспонденции капиталистических стран». Только за 1935 год было перехвачено свыше 150 тысяч радиодепеш. Правда, никогда не было названо, сколько радиодепеш было перехвачено между посольством США в Москве и Вашингтоном.
Первым резидентом Разведупра в США был Вернер Раков (более известный как Феликс Вольф), этнический немец, прибывший в страну еще в 1925 году. Его преемником в 1927 году стал известный военный разведчик Ян-Альфред Тылтынь, проработавший в США с нелегальных позиций около четырех лет. Активный участник Гражданской войны, Тылтынь до командировки в Америку три года был нелегалом во Франции, за это время он умудрился окончить в Париже три курса Политехнического института по специальности авиа- и моторостроение. Впоследствии Тылтынь участвовал в Гражданской войне в Испании. Он был одним из немногих разведчиков, награжденных орденом Ленина и тремя орденами Красного Знамени.
Помощником резидента Тылтыня в его командировках была жена Мария-Эмма. Она также была награждена орденом Красного Знамени.
Латыш по национальности, Тылтынь кроме родного латышского и русского владел еще тремя иностранными языками. Ему на смену пришел не менее известный резидент Владимир Горев.
Под прикрытием должности сотрудника «Амторга» успешно работал в США также резидент Разведупра под именем Марка Зильберта — известный впоследствии военачальник Мойша Стерн (Штерн). В годы Гражданской войны в Испании он командовал там 11-й Интернациональной бригадой под именем «генерала Эмилио Клебера» а Горев был нашим военным атташе при республиканском правительстве.
Одним из серьезнейших достижений военных разведчиков в США в эти годы стало приобретение танков Кристи.
Дж. Уолтер Кристи был исключительно одаренным изобретателем. В частности, он сконструировал гусеничную боевую машину с принципиально новой ходовой частью. Первый прототип танка Кристи М1928 привлек внимание начальника Управления моторизации и механизации РККА Иннокентия Халепского при посещении им в США полигона «Эбердин». (Халепский и сопровождавшие его командиры Красной армии посетили США в 1928 году по приглашению «Амторга» и корпорации «Форд».)
Конструктор остро нуждался в деньгах для дальнейшей работы. Военное министерство США не нашло средств на покупку соответствующей лицензии, рабочих чертежей, а также принадлежащего конструктору прототипа танка, однако наложило запрет на его вывоз за границу. Исключение было сделано только для англичан, которые уже вели переговоры о приобретении танка Кристи, но как-то вяло и неубедительно.
Совершить покупку — за наличные доллары! — сумели агенты Разведупра с помощью… настоящего генерала из военного министерства. Выяснилось, что этот генерал по происхождению был ирландцем и… люто ненавидел англичан! Зная, что военное ведомство Великобритании все же намеревается купить танки, лицензии и сопроводительную документацию, он сделал все, чтобы единственные опытные экземпляры машины не достались, как он полагал, угнетателям его родной Ирландии.
24 декабря 1930 года два танка Кристи М1930 были отправлены морем из Нью-Йорка в Ленинград. Под видом… тракторов сельскохозяйственного назначения! Для этого, правда, пришлось снять с них башни и вооружение. Это, однако, для покупателя не имело ровно никакого значения. Советские конструкторы на основании полученных из Америки чертежей легко изготовили недостающие башни, а вооружение на танки поставили отечественное, даже более сильное, нежели «родное», то есть американское. (Кристи, разумеется, вооружение для своих танков сам не конструировал, пользовался тем, что имелось в наличии в армии США.)
Советский аналог танка М1930, получивший обозначение БТ-2 (быстроходный танк-2), был принят на вооружение Красной армии в чрезвычайно короткий срок — уже 23 мая 1931 года. Впоследствии на базе БТ-2 были созданы его усовершенствованные модификации: БТ-5 и БТ-7. Этих танков в последующие несколько лет было выпущено свыше 5 тысяч.
Возможно, самым крупным советским военным разведчиком, работавшим в США в предвоенные и военные годы, был уже знакомый читателю Артур Адамс. Разведывательная и человеческая судьба его складывалась самым невероятным образом. Таковы уж были тогдашняя эпоха и положение дел в Советском Союзе, в частности обстановка в его спецслужбах. Однако следует признать, могло быть и много хуже…
Адамс снова появился в США в 1927 году в составе делегации Автотреста, ведущей переговоры о строительстве в СССР автомобильных заводов. Фактически через свою старую агентуру Адамс провел необходимую подготовительную работу для поездки в США делегации во главе с И. Халепским.
В 1932 году в составе группы сотрудников Наркомата тяжелой промышленности Адамс снова приезжал в США — на сей раз в связи с переговорами о проектировании и строительстве в СССР авиационных заводов. В делегации было несколько авиаконструкторов, в том числе тогда уже хорошо известный в авиационных кругах Андрей Туполев. Делегация ознакомилась со множеством тогдашних новинок авиастроения в США, например с машинной клепкой. Кое-что из этого множества в принципе можно было приобрести — но только за твердую валюту, золото или очередную картину из Эрмитажа. Обошлось без покупки лицензий — по «заказу» Туполева люди Адамса добыли все, что требовалось. Это же относилось и к авиационному моторостроению. (Разумеется, эта «тихая» деятельность не имела никакого отношения к официальным, вполне успешным переговорам делегации со своими американскими партнерами.)
Добывалась также секретная или полусекретная информация в виде закрытой, «для служебного пользования» технической литературы, различных учебных пособий, справочников, инструкций и указаний по эксплуатации оборудования и приборов и т. п.
Делегация посетила ряд конструкторских бюро и авиационных заводов, в частности «Дуглас Эйркрафт», «Локхид», а также конструкторское бюро и опытный завод бывшего россиянина Игоря Сикорского. Когда-то Туполев и Сикорский были самыми талантливыми и любимыми учениками «отца русской авиации» профессора Николая Егоровича Жуковского. Примечательно, что и Туполев, и Сикорский были пионерами цельнометаллического самолетостроения…
У автора нет ни малейшего сомнения в том, что Голос оказал старому другу в ходе визита существенную помощь, поскольку факт совместной работы в начале 20-х годов вполне легализовал их нынешние встречи.
В конце 1935 года Адамс, уже кадровый сотрудник Разведупра (оперативный псевдоним «Ахилл»), снова въехал в США, на сей раз как… гражданин Канады. Главная задача — ведение научно-технической разведки, в основном в области военной химии, в частности боевых отравляющих веществ и средств их нейтрализации. В США Адамс сумел легализоваться как владелец научно-исследовательской фирмы Technical Laboratories («Технические лаборатории»).
Работа шла успешно, но весной 1938 года Адамса отозвали в СССР по подозрению в… шпионаже. По счастью, обвинения, выдвинутые против него, не нашли подтверждения, но из Разведупра его уволили. В начале следующего, 1939 года обвинения против Адамса окончательно сняли, его восстановили в Разведупре и… снова направили в США! Увы, в 1940 году Адамса повторно обвинили во всех смертных грехах, снова отозвали в Москву. Однако он и на этот раз сумел отмести все нелепые обвинения и… снова был командирован в США!
При всем при этом Адамс сумел обзавестись, несмотря на нервотрепку, ценнейшей агентурой, через которую получал исключительной важности информацию и по военной химии, и о новейших системах радиовооружений. Один из его агентов впоследствии обеспечил регулярное поступление данных о компонентах радиолокационных приборов (тогда их называли «радарами») в годы Второй мировой войны для военно-морского флота США.
В Î 939 году (!) Адамс одним из первых передал в Москву информацию о начальных исследованиях в области использования энергии атома в военных целях. Всего же от Адамса было получено около 10 тысяч листов различных документов и чертежей, а также образцы металлического урана, бериллия и так называемой тяжелой воды.
Уже после окончания Второй мировой войны Адамс все же попал под подозрение ФБР, но сумел уйти от преследования и покинуть страну.
До самой смерти Голоса в ноябре 1943 года Адамс поддерживал с ним дружескую связь, разумеется, соблюдая все меры конспирации и, конечно же, не посвящая в свои разведывательные дела.
По воспоминаниям сына Голоса, у его отца как руководителя двух компаний и Адамса, также руководителя фирмы, был даже общий юрисконсульт.
Вернувшись в Москву, Адамс оформил… советское гражданство, ему — большая редкость в Разведупре — было присвоено воинское звание инженер-полковника.
Скончался Артур Адамс в 1969 году. Похоронен на Новодевичьем кладбище. При жизни он был удостоен единственной правительственной награды — медали «За победу над Германией».
В 1999 году Артуру Адамсу — одному из первых советских разведчиков-нелегалов — было присвоено звание Героя Российской Федерации. Посмертно…
Самым удивительным по жизненному пути агентом советской разведки в США был изобретатель, которого некоторые исследователи считают почти гением, — Лев Сергеевич Термен.
Он родился в 1896 году в Петербурге в интеллигентной дворянской семье. Образование получил также удивительное. В самом деле, Термен окончил классическую гимназию, Петербургскую консерваторию по классу виолончели, затем — внимание! — Высшую офицерскую электротехническую школу по классу радиоинженеров, физико-математический факультет Петроградского университета и, наконец, физико-технический факультет Политехнического института (уже Ленинградского)…
В молодости Термену пришлось служить начальником радиоклассов и радиостанции электротехнического батальона, заместителем начальника радиотехнической лаборатории в Москве, заведующим передатчиком радиостанции…
На протяжении шести лет Термен заведовал лабораторией электротехнических колебаний в знаменитом Физико-техническом рентгенологическом институте в Ленинграде, которым руководил легендарный академик по имени-отчеству Абрам Федорович, а по фамилии «папа Иоффе», как его называли между собой все физики Советского Союза.
Став крупным специалистом в области радиотехники, Термен, однако, никогда не бросал занятий музыкой. В 1921 году он изобрел музыкальный прибор с катодными лампами и получил на него патент. Прибор, фактически один из первых в мире музыкальных электроинструментов, был назван терменвоксом. Но были за Тер-меном и более серьезные в прикладном смысле изобретения вроде радиосторожа — электромеханического телевизионного устройства для использования в охранной сигнализации.
В 1927 году Термен, естественно, заинтересовавший своим недюжинным и разносторонним талантом советские спецслужбы, был командирован в Германию, Францию, Великобританию и США по линии научно-технической разведки (НТР), в первую очередь, в области электротехники и радиоэлектроники.
В Нью-Йорке Термен создал фирму Teletouch Corporation, занимавшуюся созданием, производством и продвижением на рынок музыкальных электроинструментов. Под ее прикрытием Термен обзавелся широкими связями в научных и промышленных кругах и в мире профессиональных музыкантов. Эти связи позволили Тер-мену на протяжении десяти лет успешно заниматься научно-технической разведкой. Попутно он стал весьма состоятельным человеком.
Последнее обстоятельство не понравилось НКВД, поэтому в 1938 году Термен был отозван в Москву и незамедлительно арестован. Слава богу, изобретателя не расстреляли, а дали, как тогда считалось, детский срок — восемь лет лишения свободы с отбытием наказания в исправительно-трудовых лагерях. Первое время Термен работал в Магадане, потом его перевели в Москву. Здесь он вместе с Сергеем Королевым работал в закрытом конструкторском бюро, на мрачном жаргоне тех лет — в «шарашке», которой руководил также арестант Андрей Туполев.
В годы Великой Отечественной войны Термен, по-прежнему в ранге зэка, занимался конструированием беспилотного радиоуправляемого самолета, тем самым обгоняя время лет на двадцать, а также созданием систем радионавигации и прослушивания. В частности, Термен изобрел прибор, с помощью которого можно было, направляя на оконные стекла инфракрасные лучи, прослушивать ведущиеся в закрытом помещении разговоры и записывать их.
О том, как жил и работал Термен все эти годы, современный читатель и телезритель получил достаточно внятное представление из романа А. Солженицына «В круге первом» и одноименного многосерийного телефильма.
За эти работы заключенный Лев Термен был удостоен «закрытой» Сталинской премии первой степени и в 1947 году освобожден.
Впоследствии Л. Термен работал в закрытых научно-технических институтах (опять же на жаргоне тех лет — «почтовых ящиках»), в последние годы — на кафедре акустики физического факультета МГУ и в лаборатории акустики и звукозаписи Московской консерватории.
Скончался Лев Термен в 1993 году на девяносто седьмом году жизни.
Резидентом фактически обеих разведок — и внешней, и военной — в Нью-Йорке был кадровый сотрудник Разведупра Валентин Борисович Маркин («Оскара, «Дэвис»), гибель которого на тридцать седьмом году жизни по сей день остается тайной, вернее, загадкой.
Новым резидентом по линии Иностранного отдела уже не ОГПУ, а НКВД СССР, учрежденного 10 июля 1934 года, стал Борис Базаров (настоящая фамилия Шпак, псевдонимы «Кин», «да Винчи», «Норд»).
В 20-30-е годы в советскую разведку пришла целая когорта талантливых людей, подлинных патриотов с биографиями порой просто фантастическими. В более поздние времена, особенно после пресловутого 1937-го, людей с подобными, прямо скажем, «подмоченными» анкетными данными бдительные кадровики и на пушечный выстрел не подпустили бы к службе в органах государственной безопасности.
Одним из таких и был Борис Яковлевич Шпак, ставший в СССР Базаровым. Дело в том, что в соответствии с тогдашней идеологией и кадровой политикой (она же — практика) Борис Шпак принадлежал к так называемым социально чуждым элементам. Потому он мог быть агентом советской разведки, но никак не ее кадровым сотрудником. А Шпак стал, и высокопоставленным. В 1937 году ему было присвоено персональное специальное звание майора государственной безопасности (один рубиновый «ромб» в петлицах), которое соответствовало званию комбрига в Красной армии. На Западе всех сотрудников госбезопасности с «ромбами» называли более понятным там званием «генералы».
В двадцать с небольшим лет, в самый канун Первой мировой войны, Шпак окончил Виленское военное училище, в чине подпоручика воевал ротным командиром в 105-м пехотном полку. В 1915 году попал в немецкий плен, освободился после Ноябрьской революции 1918 года в Германии.
Вернувшись на Родину, Шпак работал в Екатеринодаре в типографии, откуда и попал по мобилизации в Белую армию. С остатками разбитых врангелевских полков эвакуировался из Крыма в Турцию.
Осев в Берлине, Шпак, никогда не разделявший так называемую Белую идею и не принимавший непосредственного участия в боях против Красной армии, стал инициативно сотрудничать с советской внешней разведкой, тогда еще в системе ВЧК.
Шпак оказался талантливым и энергичным разведчиком, он провел несколько успешных операций в Югославии, Румынии и Болгарии, фактически вырос в руководителя нелегальной резидентуры. Этому способствовало свободное владение немецким, английским, французским, болгарским и сербо-хорватским языками.
В 1927 году Шпак получил разрешение вернуться на Родину, тогда же вступил в ВКП(б), стал кадровым сотрудником ИНО ОГПУ. Неоднократно выезжал за рубеж, добился высоких конкретных результатов в работе. Именно под его началом стал сотрудничать в ИНО ныне легендарный нелегал-полиглот Дмитрий Быстролетов. В разных источниках называют разное число языков, какими он владел, но все близки к цифре 20. Видимо, есть какая-то закономерность в том, что многие тогдашние сотрудники хорошо владели несколькими, то есть более двух-трех, иностранными языками. Можно напомнить читателю, что сам председатель ОГПУ Вячеслав Менжинский владел девятнадцатью, причем японским и фарси овладел, уже будучи пожилым и больным человеком.
В США Базаров проработал свыше трех лет и весьма плодотворно. Увы, его постигла злая судьба многих сотен честных советских разведчиков и контрразведчиков. Летом 1938 года Базарова отозвали в Москву, арестовали и в феврале 1939 года расстреляли. В 1956 году реабилитировали…
Заместителем Бориса Базарова, а впоследствии и преемником стал еще один выдающийся разведчик, тогда тридцатичетырехлетний Исхак Ахмеров («Юнг», «Альберт», «Мэр» и др.). Ему непосредственно довелось на протяжении нескольких лет иметь дело с Голосом и некоторыми его агентами.
Ахмеров родился в крестьянской татарской семье в тогдашней Казанской губернии, с одиннадцати лет батрачил. «Выйти в люди», то есть получить хорошее образование, смог только после революции. В конце концов бывший батрачонок стал сотрудником Наркомата иностранных дел, в первую командировку был направлен на консульскую должность в Турцию. К этому времени он свободно владел турецким, английским и французским языками.
Естественно, наделенный такими достоинствами и способностями молодой человек не мог не привлечь к себе внимание Иностранного отдела. После непродолжительной стажировки в Центре внешней разведки Ахмеров был послан на разведывательную работу с нелегальных позиций в Турцию, а затем в Китай под видом студента-востоковеда, по национальности и гражданству турка. Помогло в данном случае происхождение Ахмерова: будучи атеистом, он, однако, с малолетства знал все нормы, обычаи и традиции ислама.
Тут следует отметить одно огромное преимущество, каким обладали советские спецслужбы перед своими реальными или потенциальными противниками: необъятный и многонациональный Советский Союз давал возможность подобрать сотрудника, в частности кандидата в нелегалы, любой этнической внешности, любой конфессии — когда это требовалось по легенде, любого образовательного уровня и профессии, со знанием многих языков и т. п. Уроженцы Кавказа легко сходили» за своих» в странах, скажем, Ближнего Востока, Средней Азии — на Дальнем Востоке, высокие блондины с русского Севера — в странах Скандинавии.
Оставшиеся у нас после Первой мировой и Гражданской войн бывшие военнопленные немцы, австрийцы, венгры и прочие иностранцы без всяких затруднений могли быть направлены в европейские страны. Наконец, российские евреи вообще могли командироваться куда угодно, легализоваться там как граждане данной страны еврейского происхождения.
Заместителем Ахмерова-резидента был Норман Михайлович Бородин (он же «Н. Бардин», «Н.Бароян», «Н. Борисов», «Н.Тари-блов»). Он был младшим сыном старого большевика Михаила Бородина (Грузенберга), который в конце 20-х — начале 30-х годов в Китае являлся политическим представителем и советником Коминтерна при революционере-демократе, основателе партии Гоминьдан Сунь Ятсене. Военным же советником под псевдонимом игенерал Галь-дин» при Сунь Ятсене тогда был будущий Маршал Советского Союза Василий Блюхер. Норман родился в Чикаго и в СССР приехал вместе с матерью в возрасте двенадцати лет, так что английский был его вторым родным языком. В том же году вместе с родителями уехал в Китай. Впоследствии окончил в Ленинграде мореходное училище, а позднее и филологический факультет МГУ.
В 1930 году Бородин-младший стал сотрудником ИНО ОГПУ. Работал в Норвегии, Германии, Франции. Во всех этих странах умудрялся учиться в тамошних высших учебных заведениях.
В США Бородин (оперативный псевдоним «Гранит») прибыл осенью 1937 года, легализовался в качестве… студента радиотехнического института. Тяга к учению была, похоже, у «Гранита» в крови. Так, в Москве, в промежутке между последней командировкой и отъездом в Америку, успел пройти курс обучения в Военно-химической академии РККА.
Еще при Базарове, а затем и после его отъезда в Москву Ахмеров лично завербовал нескольких ценных агентов, в том числе сотрудников правительственных учреждений в Вашингтоне, и контролировал ряд других, доставшихся ему «по наследству».
А затем… Затем карьера Ахмерова едва не оборвалась самым, возможно, трагическим образом. Он влюбился в агентессу, содержащую конспиративную квартиру, по имени Хелен Лаури, добился взаимности и обратился к московскому начальству за разрешением вступить с ней в законный брак. По тем временам это был скандал. (К слову, через несколько лет Сталин вообще запретил советским гражданам сочетаться браком с иностранцами.)
В ноябре 1939 года Ахмеров был отозван в Москву и предстал перед очами нового наркома НКВД СССР Лаврентия Берии, сменившего на этом посту кровавого карлика Николая Ежова. Разговор с наркомом мог обернуться немедленным переводом в камеру внутренней тюрьмы.
В последний момент Берия узнал, что невеста его подчиненного является родной и любимой племянницей генерального секретаря ЦК Компартии США Эрла Браудера, к тому же на тот момент пользующегося у Сталина большим авторитетом.
Ахмерову разрешили зарегистрировать брак с Хелен (оперативные псевдонимы «Эльза», «Ада», «Вера», «Мадлен»), но в воспитательных целях нарушителя спокойствия перевели в… стажеры американского отделения.
Вскоре после начала Великой Отечественной войны Ахмерова вместе с законной женой с американскими документами вновь направили в США для восстановления в пожарном порядке законсервированной старой агентуры. Ахмеров поселился в Балтиморе, где вместе с давнишним своим агентом «Хозяином» открыл небольшое ателье по шитью и ремонту меховых изделий. Почему именно меховых — тому имелось обоснование: в молодости Ахмеров одно время работал подмастерьем у скорняка, потому был способен легко отличить шкурку норки от крашеного кролика…
Из Балтимора Ахмеров, когда требовалось, без особых затруднений добирался и до Вашингтона, и до Нью-Йорка.
Теперь пора снова вернуться к нашему главному герою — Якову Голосу…
