Во второй половине 80-х годов в Белом доме царствовал бывший голливудский актер, ставший профессиональным политиком и главой могущественной сверхдержавы. Рональд Рейган очень доволен — он одержал победу на выборах и теперь в кресле президента очередные четыре года. Объявленный им крестовый поход на «главного противника» Соединенных Штатов в разгаре. Отката назад нет, однако разрушение Карфагена затягивается и грозит перерасти в еще более затяжную схватку. График движения Вашингтона к мировому владычеству нарушается. Советский Союз терпит немалый урон от тяжелых ударов новых крестоносцев, но упрямо сопротивляется и ни на йоту не поступается завоеванными позициями. А если и отходит, это нельзя назвать бегством с поля боя.

Президенту почти ежедневно докладывали разведывательную сводку о положении в Советском Союзе, о действиях «главного противника» в мире, об отношениях Москвы с другими странами. Рональд Рейган не любил читать документы, с трудом переносил доклады подчиненных, тем более, что в 80-х годах новости не всегда приятные. Главу Белого дома, правда, не тревожили плохими новостями. Он знал, что в СССР складывается трудное экономическое положение, тяжело бьет по расчетам Кремля снижение цен на нефть, действуют эффективно и другие продиктованные при его участии меры Запада, препятствующие стабильному развитию промышленное ти и сельского хозяйства, не все благополучно в обществе. И тем не менее, как многие в Вашингтоне, удивился выносливости и стойкости противника, даже несколько умерил воинственную риторику, готовый торговаться с Москвой. «Доверяй, но проверяй» — одно из любимых выражений американского президента, когда ему приходилось иметь дело с Советским Союзом.

В Лэнгли верный оруженосец президента Уильям Кейси руководил огромной разведывательной машиной, таранившей «главного противника» и получавшей, в свою очередь, чувствительные удары от соперника.

Дела разведки в самом Советском Союзе не радовали директора ЦРУ, провалы и неудачи московской резидентуры серьезно огорчали. Активная работа советской контрразведки, «жесткий» контрразведывательный режим в СССР, другие принимавшиеся спецслужбами нашей страны меры — все это тормозило деятельность резидентуры ЦРУ, а порой ставило ее перед полным крахом. Однако нельзя сказать, что поражения в Москве слишком тревожили Уильяма Кейси, были внушительные победы и удачи в противоборстве с «главным противником» в других районах мира. Неплохо развивались события в Афганистане, где Советский Союз завяз надолго и нес немалые потери. «Стингеры» и большая поддержка, оказываемая США моджахедам, делали свое дело. Успешно проходили тайные операции ЦРУ в Никарагуа. Сильную головную боль причиняло Советскому Союзу положение в Польше и Анголе, где ЦРУ имело сильные позиции. Словом, запущенный американским президентом маховик крестового похода вертелся, наращивая и без того бешеные обороты.

Противоборство спецслужб США и СССР проходило в условиях резко обострившихся отношений двух сверхдержав, которым энциклопедический справочник «Современные Соединенные Штаты Америки» дает следующую краткую характеристику: «Военно-политическая конфронтация двух государств из-за размещения ракет средней дальности на Европейском континенте: безрезультатность проходивших в 1981–1983 годах советско-американских переговоров об ограничении ядерных вооружений в Европе и о сокращении стратегических наступательных вооружений, плохой политический климат и рост недоверия и подозрительности сторон друг к другу, сведение к минимуму контактов и связей в сферах двусторонних советско-американских отношений».

Директору Центральной разведки, к которому поступают все материалы, добываемые службами разведывательного сообщества, известно многое о «главном противнике», но его все же удручает уровень информации непосредственно из СССР, особенно о положении в высших эшелонах власти, где происходят серьезные перемены. Как всегда, выручали верные партнеры и друзья — СИС и другие спецслужбы Запада, поставляющие важную информацию. Но этого недостаточно, Москва требует от Лэнгли повышенного внимания, временное ослабление московской резидентуры необходимо преодолеть. И одновременно охотиться за агентами влияния, «нетрадиционными источниками» и «кротами» везде в мире, где такая «охота» окажется возможной.

А тем временем в самой Москве один за другим уходили из жизни лидеры «главного противника» — Генеральные секретари ЦК КПСС: Л. Брежнев, правивший огромной страной 18 лет, Ю. Андропов, которому судьба отмерила недолгие пятнадцать месяцев в Кремле, и, наконец, К. Черненко, сраженный и болезнями, и годами и удержавшийся на самом верху совсем уж короткий срок.

Неотвратимо менялись поколения, отчаянно дул ветер перемен. Однако ни в Москве, ни в Вашингтоне не могли даже приблизительно вообразить, что произойдет в Советском Союзе в то злополучное время, которое последует за 1985 годом, когда Советский Союз возглавит М. Горбачев, заработавший звучное и лестное прозвище «отца перестройки». События 1991 года неожиданно подарили Вашингтону долгожданный шанс — почти беспроигрышный и не требовавший колоссальных средств, которые неизбежно пришлось бы вкладывать в длительную схватку. Шанс этот спас Америку от надвигавшихся экономических бед.

Кредо Вашингтона, которому неукоснительно следуют в Лэнгли: во главе государств должны стоять люди, приемлемые для Соединенных Штатов. Неугодных необходимо скомпрометировать и устранить, для этого созданы и действуют соответствующие механизмы, потому и уделяется столь пристальное внимание и действующим, и потенциальным лидерам. Потому и функционирует в составе Информационно-аналитического директората специальное подразделение анализа информации об иностранных лидерах, поставляющих руководству США характеристики политических и военных деятелей. Психологи, врачи-психиатры, антропологи, другие специалисты по анализу человеческой души, распознанию характера по почерку, по произносимым речам стали необходимой принадлежностью штаба разведки в Лэнгли. Продукция этих специалистов — психологический портрет иностранного лидера. В создании «портрета» используются самые современные технологии, на службу анализу поставлены ЭВМ. Как когда-то в СИС скрупулезно составляли психологические портреты врагов Великобритании Гитлера и Муссолини, в ЦРУ теперь трудятся над исследованием характеров противников Вашингтона — Саддама Хусейна, Фиделя Кастро, Усамы бен Ладена, Муаммара Каддафи и других.

Тех иностранных лидеров, кто устраивает Вашингтон, обхаживают и приручают, строптивых укрощают, неподдающихся и неуступчивых стремятся убрать. По такой схеме Вашингтон действовал и по отношению к Советскому Союзу, а после его развала брались за российских руководителей.

Горбачев устраивал американцев. Это обнаружилось не сразу. К будущему генсеку присматривались, когда из областных правителей он стал членом могущественного Политбюро ЦК КПСС и таким образом попал в высшую номенклатуру, в обойму верховной власти, путь из которой вел на самую вершину — или в никуда. Вероятно, на заметку психоаналитиков ЦРУ М. Горбачев попал до марта 1985 года, когда стал генеральным секретарем. Он часто появлялся на страницах прессы уже в качестве руководителя Ставропольского крайкома, правда, не столько в качестве умелого и перспективного хозяйственника, сколько хлебосольного хозяина, радушно принимавшего высших лидеров СССР, которые лечились в уникальных санаториях края.

Конечно, в Лэнгли вряд ли было известно о том, что Ставропольский край — своеобразный трамплин для Горбачева в Москву. В 1978 году как «рачительный и энергичный хозяин житницы страны» он попал на работу в Москву в качестве специалиста по сельскому хозяйству.

Не станем спешить называть Ю. Андропова крестным отцом Горбачева. В генсеки он выдвинут не Андроповым: молодой член Политбюро, похоже, умело маскировался в кругу своих престарелых коллег. В отличие от Горбачева Ю. В. Андропов шел совершенно иным путем к неизбежным переменам в компартии и в Советском государстве. Он, конечно, не помышлял о сдаче восточноевропейских союзников СССР, о развале Варшавского Договора, о полном разгроме КПСС и, бесспорно, не допустил бы катастрофы, постигшей Советский Союз. Горбачев еще мог держаться какое-то время на авторитете Андропова, но к избранию его Генеральным секретарем ЦК Андропов не имел отношения. Скорее, его усадили в кресло руководителя Советского Союза те, кто считались его сторонниками в Политбюро. В том числе, как ни странно, А. Громыко, совсем не ожидавший, что вскоре будет перемещен с поста министра иностранных дел на почетную, но номинальную должность Председателя Верховного Совета СССР. Ожидания перемен в советском обществе были очень велики, мало кому хотелось, чтобы из года в год продолжались захоронения старцев у Кремлевской стены. Весомым преимуществом Горбачева перед соперниками был возраст — в 1985 году ему исполнилось 54 года.

Интересно сравнить публичные заявления одного и того же человека в 1985 году и через 14 лет. Горбачев на Пленуме ЦК КПСС 11 марта 1985 года, при избрании на пост Генерального секретаря: «Обещаю вам, товарищи, приложить все силы, чтобы верно служить нашей партии, нашему народу, великому ленинскому делу». Горбачев с трибуны в Американском университете в Анкаре в 1999 году: «Целью всей моей жизни было уничтожение коммунизма. Именно для достижения этой цели я использовал свое положение в партии и стране. Когда я лично познакомился с Западом, я понял, что не могу отступать от поставленной цели. А для ее достижения я должен был заменить все руководство КПСС и СССР, а также руководство во всех социалистических странах. Моим идеалом в то время был путь социал-демократических стран. Плановая экономика не позволяла реализовать потенциал, которым обладали народы социалистических стран. Мне удалось найти сподвижников в реализации этих целей. Среди них особое место занимают А. Яковлев и Э. Шеварднадзе».

Перебравшись из Ставропольского края в Москву, Горбачев и стал «знакомиться с Западом». ЦРУ, не ведая о поразительных метаморфозах, которые произойдут с ним гораздо позднее, уже не выпускало из вида будущего генсека. Поездки Горбачева в Канаду, где он встретил одного из своих будущих сподвижников, А. Яковлева, тогдашнего советского посла, и в Италию на похороны генерального секретаря Итальянской компартии Энрико Берлингуэра, добавили немало интересной информации в распухшее досье Лэнгли. Психологический портрет того, кому скоро предстояло стать советским лидером, обрастал небезынтересными штрихами. Так, в Канаде на одном из приемов Горбачев критиковал ввод советских войск в Афганистан. Еще более любопытная информация поступила из Италии: в кругу итальянских коммунистов Горбачев резко выступал против «зашедшей далеко централизации». Это уже потом подобные прилюдные высказывания ответственных государственных деятелей страны, впадавшей в состояние развала, не могли удивить. Тогда, в пору строгой партийной и государственной дисциплины, такие заявления, да еще сделанные среди иностранцев, производили впечатление разорвавшейся бомбы, с неизбежным отстранением ораторов от руководящих постов.

В ноябре 1999 года в Берлине состоялось пышное торжество по случаю десятилетия падения Берлинской стены. Заодно состоялось неофициальное празднование объединения Германии, развала Варшавского Договора и ликвидации Советского Союза, хотя в повестке дня юбилея это не значилось. В Берлине встретились бывший немецкий канцлер Гельмут Коль, экс-президент США Джордж Буш и бывший президент СССР Михаил Сергеевич Горбачев — торжествующие победители в «холодной войне» с побежденным в ней противником, перекрашенным в друга Запада и безропотно принявшим титул «лучшего немца».

И вот теперь «лучшему немцу» и «почетному гражданину Берлина» (отнюдь не столицы ГДР) предстояло получить из рук немецких хозяев встречи высшую награду ФРГ — орден Большого германского креста — за особые заслуги. Странно, правда, что на берлинской встрече не было баронессы Тэтчер, а ведь она первой из государственных деятелей Запада разглядела в М. Горбачеве «человека, с которым можно иметь дело», стояла в самом начале его блистательного восхождения.

В 1984 году премьер-министр Великобритании внимательно вчитывалась в донесения разведки о предстоящем визите советской парламентской делегации. Интерес «железной леди» к гостям из Советского Союза не случаен: делегацию возглавлял председатель Комиссии по иностранным делам Верховного Совета СССР Михаил Горбачев, второе лицо в советской партийной иерархии. Маргарет Тэтчер чувствовала себя причастной к приезду молодого советского руководителя в Лондон; конечно, она не обольщалась, хотя и сделала кое-что для того, чтобы Горбачев был во главе делегации. Понимала, что в могущественном Политбюро и в его окружении есть люди, которым Горбачев выгоден как будущий правитель Советского Союза.

К моменту воцарения Тэтчер на Даунинг-стрит ее познания о Советском Союзе отличались обычным для консервативного политического деятеля на Западе стереотипом неприязни и подозрительности. Тэтчер с ненавистью относилась к социализму вообще, а СССР воспринимала как силу, стремящуюся к мировому господству. Ярая поклонница президента США Рональда Рейгана, она без раздумья взяла на вооружение его определение Советского Союза как «империи зла».

Информация Интеллидженс сервис о Горбачеве не могла не заинтересовать Маргарет Тэтчер — на Западе до сих пор его знали мало. СИС и ЦРУ по крохам собирали сведения о нем от источников в СССР. Появление Горбачева в западных странах давало редкую возможность пополнить досье СИС, а заодно помочь старшему партнеру английской разведки, который искал пути к неординарным советским лидерам.

Маргарет Тэтчер скрупулезно изучала и донесения секретного агента Интеллидженс сервис из посольства СССР в Лондоне Гордиевского, которого английская разведка завербовала в Дании. Агент рисовал образ вырвавшегося наверх выходца из провинции, в общем-то обыкновенного советского партийного бюрократа, верного продолжателя курса Леонида Брежнева. Нарисованный шпионом портрет провинциального выскочки как-то не вязался с представлениями «железной леди» о Горбачеве. У нее были и другие источники, и незаурядная, редко подводившая ее интуиция. И она угадала в будущем советском лидере тот большой потенциал, над которым надо поработать. Вот с этой первой встречи в Англии Маргарет Тэтчер и приступила к работе над Михаилом Горбачевым, увидев в нем то, что не удавалось оценить другим: заинтересованность в личном успехе, увлечение абстрактными общечеловеческими ценностями, самоуверенность, неуемную страсть к самолюбованию, податливость на лесть. Изощренный ум, помноженный на женское чутье, — страшная сила! Мэгги, как ее любовно называли в Англии, умная и волевая женщина, рассчитывала на свое недюжинное полемическое умение, на природные способности к сценическому действу, на силу женского очарования. Теперь, ощутив свою мессианскую роль, она знала, что бросить в бой.

В представлении некоторых Мэгги, злой гений Горбачева, «обольстила» президента СССР и толкнула его на разрушение великой державы. Конечно, это упрощенный подход, и не потому, что есть сомнения в достоинствах «железной леди». В конце концов, у Михаила Горбачева своя собственная «обольстительница» — Раиса Максимовна. Тем более что он, примерный комсомольский вожак, познакомившийся в МГУ со своей будущей женой, — однолюб. «Какие серьезные вопросы вы обсуждаете с вашей женой?» — спросили у советского лидера американские журналисты. «Все», — не задумываясь ответил генсек. Огромное влияние на Горбачева его супруги, дипломированной преподавательницы философии, отмечают все, кто близко знал эту царственную пару, не разлучавшуюся, как правило, во время многочисленных поездок за рубеж. Так что сиреной, подействовавшей на Горбачева женскими чарами, Маргарет Тэтчер не стала.

Споры о роли различных исторических личностей в судьбе Советского Союза, об ответственности тех или иных политических деятелей (отечественных и иностранных) в развале нашей страны продолжаются и еще долго не утихнут. Но те, чья роль уже очевидна, должны знать об этом и готовиться держать ответ.

В современной России ныне модно выискивать «лучших» на политическом Олимпе государства: «лучший» министр иностранных дел, обороны, внутренних дел, железнодорожного транспорта. Едва не стал «лучшим» генеральный прокурор, да помешало заключение под стражу и препровождение в следственный изолятор ФСБ в Лефортово как подозреваемого государственного преступника. М. С. Горбачев не стал «лучшим» руководителем нашей страны, к чему очень стремился, заигрывая то с образом В. И. Ленина, то обрушивая критические стрелы на И. В. Сталина, то злословя по поводу «застоя», то призывая на помощь социал-демократию.

К созданию красивой легенды о М. Горбачеве как о «творце демократической перестройки» и о «создателе климата партнерства и сотрудничества нашей страны с Западом» сам Запад приложил много сил. Над образом «друга Запада» немало потрудились в Лэнгли. Недаром М. Горбачева наградили почетным титулом Нобелевского лауреата, не скупились на финансовые вливания в его деятельность как лектора и писателя, и до сих пор стремятся держать его на плаву, реанимировать изрядно увядшее представление о его роли в перестройке. «Отца перестройки» надо поддерживать и выставлять напоказ лишь за одно то, что «главного противника» больше нет.

Между тем первые шаги нового хозяина Кремля вызвали известную настороженность Вашингтона. Руководители ЦРУ откровенно заявляли, что попытки нового руководства СССР перестроить страну не меняют принципиального отношения США к Советскому Союзу как к «главному противнику». Более того, принятый курс на перестройку и ускорение развития, активная внешняя политика мира и сотрудничества могут привести к ситуации, в которой США становилось бы все сложнее проводить линию на открытое противоборство с нашей страной. Впрочем, очень возможно, что это очередной камуфляж, стремление подтолкнуть новых лидеров, смотревших на Запад, к выгодным для него реформам, к откату от защиты завоеванных во Второй мировой войне позиций. Правда, не могло не насторожить то обстоятельство, что Горбачев манипулировал репутацией «верного ленинца», считался выдвижением твердокаменного Андропова, провозглашал лозунг «Больше социализма!». Не сразу в Вашингтоне поняли, что Горбачеву (при его активном личном участии) создают таким путем популярность в стране, загнанной им самим и его советниками-реформаторами в полный хаос.

Странные прогнозы обрушивало ЦРУ в те годы на Белый дом: то реформы, предлагавшиеся Горбачевым, пугали американских аналитиков своей притягательной силой, способной превратить Советский Союз в еще более сильного противника США, то им предрекали полный и быстрый провал, то неопределенную судьбу. В Лэнгли тогда умели облекать выводы из разведывательной информации в такую форму, которая устраивала бы тех, кто знакомится с докладами.

Постепенно в Вашингтоне поняли, что перестройка и ускорение, объявленные Горбачевым, не более чем нарядный спектакль для собственной страны и для Запада. В Информационно-аналитическом управлении ЦРУ, немного оправившись от обилия нахлынувших материалов о «радикальных реформах», уже более спокойно реагировали на словесные извержения советского лидера. Посол США в Москве Джек Мэтлок в своих донесениях в Вашингтон затруднялся с оценкой стремительно развивавшейся ситуации и предлагал подождать, пока Горбачев снизит скорость, с которой выстреливает свои реформы. В ответ Мэтлоку вменялось внимательно наблюдать за развитием обстановки в Москве, использовать гласность в качестве источника информации и побольше общаться с правительственными чиновниками и теми, кто впадал в фрондерство—и справа и слева. Мэтлок не мог ослушаться рекомендаций: его резиденция в Спасо-хаус превратилась в место оживленных свиданий со сторонниками и противниками Горбачева. Американские дипломаты зачастили в советские учреждения, искали встреч с журналистами, представителями творческой интеллигенции, взбудораженной предоставленной свободой и вниманием Запада.

Тем временем росло досье на Горбачева в Лэнгли, пополняясь сведениями с такой же быстротой, с какой новый генсек произносил свои речи, принимал иностранных государственных деятелей и журналистов, совершал заграничные поездки. Были и другие источники, и они заставляли усердно трудиться аналитиков ЦРУ — гораздо больше, чем поступавшая официальная информация. Впрочем, она давно перестала удивлять Лэнгли: уже перестало быть новостью, что генсек принадлежал к той породе номенклатурных комсомольских и партийных работников, которые в изобилии размножились после смерти Сталина и заполонили ниши государственного правления. Беда большинства из них, сообщали информаторы ЦРУ, проистекала из амбициозности и непрофессионализма. Горбачев, дилетант в политике и экономике, способен увлекаться крайностями, очень податлив к воздействию стихии. Некоторые источники сообщали о его нерешительном характере, о влиянии, которому он подвержен со стороны консерваторов, о постоянных колебаниях и шараханьях.

То, что для СССР опасный авантюризм, для США и Запада в целом в конечном счете благо. Доклады ЦРУ в Совет национальной безопасности о советском лидере множились. Они ложились на стол Рональда Рейгана и сменившего его в Белом доме Джорджа Буша-старшего. Если Н. Хрущева и потом Б. Ельцина в Вашингтоне считали «непредсказуемыми», то М. Горбачев удостаивался совсем другого отношения — «над ним надо работать». Вслед за «железной леди» в работу включились другие тяжеловесы Запада — канцлер ФРГ Гельмут Коль, французский президент Франсуа Миттеран и сам Рональд Рейган. Потом работал над Горбачевым новый американский президент — Джордж Буш.

У всех этих западных лидеров останутся к Горбачеву «теплые чувства», «признательность и благодарность за исторический поворот к Западу», а фактически — за разрушение Советского Союза. Трудно сказать, осознавал ли Генеральный секретарь ЦК КПСС и Президент СССР подоплеку этого уважения и восхищения, принимая их как должное. Тактика, рекомендованная Маргарет Тэтчер, полностью себя оправдывала. Вот и федеральный канцлер Гельмут Коль не скрывает своих эмоций и клянется в дружбе к Горбачеву, отмечая его «историческую роль» в объединении Германии. Джордж Буш-старший называет его архитектором политики, которая привела к разрядке, доверию и окончанию «холодной войны». Буш передаст «семейный рецепт» обхаживания лидеров нашей страны своему сыну, при котором российские политики снова просятся в одну лодку с Западом. Как и тогда, Вашингтон отделывается заверениями в «дружбе и партнерстве», но в лодку не пускает.

Итак, Горби очень популярен у западных политиков. Им нет дела, что в России Горбачева считают «политическим покойником», быстро растерявшим доверие народа. Решившись от отчаяния посостязаться с другими кандидатами на президентских выборах 1996 года, первый президент СССР, несмотря на поддержку Запада и хлопоты своих сторонников из Горбачев-фонда, получил ничтожное количество голосов избирателей — 0,2 процента.

Ни М. Горбачев, не потерявший самоуверенности, ни некоторые поддерживающие его российские круги (это часть интеллигенции, связанная с культурой) не сдаются. Поддерживает его и кое-кто на Западе — солидарность особого рода: еще может понадобиться в России человек, разделяющий их взгляды на социал-демократию западного толка. Поэтому Горбачев — постоянный участник телепередач, исполнитель ролей в рекламных фильмах, лектор и автор публикаций.

В КГБ возвышение Горбачева, его первые шаги в качестве нового Генерального секретаря ЦК КПСС встретили, как и все советские люди, с удовлетворением и надеждой. Импонировали его клятвы в верности курсу на укрепление СССР, заявления о мерах по улучшению социалистического строя, о неизменности внешней политики великой державы, наконец, то, что его имя официально связывалось с деятельностью Ю. В. Андропова, авторитет которого в органах КГБ был очень высок. Несколько настораживали объявленная Горбачевым политика перестройки, суть которой, правда, вначале представлялась несколько неясной, и так называемое новое мышление — оно вносило изрядную сумятицу в существо сложившихся понятий, относящихся к сфере противоборства двух общественно-политических систем, противоборства разведки и контрразведки. Какова должна быть перестройка органов государственной безопасности, их деятельности, что необходимо менять и перестраивать, можно ли в острейшей оперативной обстановке времени мыслить по-иному в отношении спецслужб США — вот над чем задумывались. Правда, поначалу (по крайней мере, на том уровне, где находился автор этих строк) многого просто не знали. Срабатывал и очень сильный в органах госбезопасности фактор дисциплины: Горбачев — Генеральный секретарь партии, Верховный главнокомандующий, прямой куратор КГБ, а впоследствии — Президент Советского Союза. Висели в кабинетах руководящего состава комитета его портреты, а критические суждения о нем, распространявшиеся по стране со скоростью цунами и, естественно, попадавшие в КГБ, сотрудники комитета считали в самые первые годы его в Кремле злонамеренным брюзжанием, крамолой, призванной скомпрометировать энергичного новатора.

Но очень скоро образ реформатора, провозглашавшего лозунг «Больше социализма!», стал тускнеть и размываться под воздействием поведения генсека: дешевый популизм, редкостное и почти ничего не выражающее многословие, послушное следование в фарватере некоторых своих советников и волевой супруги. Благожелательное на первых порах со стороны подавляющего большинства сотрудников комитета отношение к новому генсеку стало быстро меняться, превращаясь из положительного в выжидательное и сдержанно-негативное. Дисциплина заставляла держать возникавшие настроения и чувства в себе. Перемены в отношении к Горбачеву, скажем, на уровне среднего руководящего состава и рядовых оперативных работников, недоумевающих по поводу происходивших событий, — не результат какого-либо воздействия со стороны руководства КГБ. Оно по-прежнему, по крайней мере внешне, до самого последнего момента сохраняло лояльность к куратору КГБ. К тому же следует признать, что реформы Горбачева мало затрагивали оперативную работу подразделений органов КГБ, которые по-прежнему вели ожесточенные сражения с американскими спецслужбами. Вероятно, еще меньше касались они деятельности советской контрразведки, не менявшей методов и приемов противоборства.

При попытках восстановить картину тех лет на нее неизбежно накладывается более поздняя информация, появившаяся, когда наступила катастрофа и вышли на свет некоторые материалы ЦРУ, приукрашивающие роль американской разведки, в которых желаемое выдавалось за действительное.

Скоростное реформирование народного хозяйства и системы управления, неразумная в конкретных исторических условиях и нерасчетливая ломка роли компартии как организующей силы советского общества, а не просто идеологического отряда, роковые шаги, открывшие шлюзы для теневой экономики, отход от государственного планирования, наконец, нелепая национальная политика (а скорее, отсутствие таковой) привели к коллапсу великой державы. В кабалу Западу втягивали хождения за займами, создававшие огромную внешнюю задолженность. Горбачеву достался в наследство долг СССР Западу в размере 30 миллиардов долларов, он довел его до 80 миллиардов к 1991 году. Ельцинисты почти удвоили государственный долг России. Эти цифры привел в передаче «Глас народа» на НТВ (февраль 2001 года) глава Комитета по бюджетной политике Государственной думы А. Жуков. Доллар стал государственной валютой, платежным средством, серьезно потеснив рубль на финансовом пьедестале.

Более чувствительны и почти сразу понятны проблемы, затрагивавшие отношения нашей страны с Соединенными Штатами. Таких проблем появлялось все больше и они мостили дорогу к постепенному доминированию Вашингтона в сфере внешней политики.

НАТО уже тогда рвалось на Восток. Горбачев и его министр иностранных дел Шеварднадзе, по существу, не препятствовали очередному «дранг нах остен», смирились с разрушением Варшавского Договора, упуская одну позицию за другой и выдавая восточноевропейских союзников Советского Союза. Не все становилось ясным сразу. Встреча на высшем уровне на Мальте — новая позорная капитуляция. Даже такой умудренный опытом вашингтонский политик, как государственный секретарь Джеймс Бейкер, несказанно изумился тому, как Горбачев, подпираемый с тыла Эдуардом Шеварднадзе, уступал там американцам. Давал ясно понять президенту США, что СССР намерен вывести свои вооруженные силы из стран Восточной Европы, — это означало ликвидацию Варшавского Договора. Когда рухнула Берлинская стена и на заклание Западу, и прежде всего канцлеру Гельмуту Колю, выдали ГДР, перестройщики не позаботились о необходимых гарантиях безопасности для Советского Союза. СССР потерял надежного союзника, КГБ лишился мощной поддержки разведслужбы ГДР, имевшей репутацию сильнейшей в Европе после советской разведки. НАТО одним рывком преодолело расстояние от решений Потсдамской конференции, очень скоро оно выйдет к предвоенным границам Советского Союза.

Военная политика реформаторов породила не менее грустные раздумья. Давала серьезные трещины концепция надежной обороны страны. Вот сокращенное изложение печального рассказа генерального конструктора советской ракетной военной техники С. П. Непобедимого об уничтожении по приказу Верховного главнокомандующего после саммита на Мальте ракетного комплекса «Ока»: «В конце 80-х годов у СССР появилось новое оружие — ракетный комплекс «Ока». Хотя этот комплекс не подпадал ни под одно условие международных договоренностей — они касались только ракет с дальностью полета 500 километров, а «Ока» поражала цели на дистанции 400 километров, — Горбачев дал согласие американцам на уничтожение «Оки». Его подарок США — уничтожено пятьсот ракет. Горбачева предупреждают против этого шага маршалы Ахромеев и Устинов, председатель КГБ Крючков. Но горбачевское ухо открыто иным советникам, и первая скрипка здесь принадлежала Шеварднадзе».

Некоторые примеры разрушительной для Советского Союза политики Горбачева — Шеварднадзе в области обороноспособности страны приводит в своей книге «Кто подслушивает президентов. От Сталина до Ельцина» бывший заместитель председателя Гостехкомиссии СССР Н. А. Брусницын. Они относятся к сфере деятельности американских спецслужб против нашей страны и потому могут заинтересовать тех, кто занимается этими вопросами. Один из них касался, в частности, настойчивого требования американцев демонтировать Красноярскую РЛС, занимавшую важное место в системе ПРО СССР. Под совершенно несостоятельным предлогом Джордж Буш и его команда «додавили» Горбачева. Красноярская РЛС, стоимостью миллиарды рублей, уничтожена — очередной подарок Вашингтону сделан. Американцы сохранили две свои аналогичные нашей РЛС станции слежения — в Гренландии (Туле) и Великобритании (Хайлинген-Дейлзмур). Сегодня США объявили о своем выходе из Соглашения 1972 года по ПРО и вовсе не сдали в архив планы ракетного нападения на нашу страну.

Таких подарков, радовавших Вашингтон и остававшихся безответными, к сожалению, немало. Нынешние поклонники Горбачева говорят, что он «благородно верил» в ответную искренность и благодарность Вашингтона. Политики, а тем более руководители государства, верящие в признательность соперника или партнера, — это не редкий феномен, а безответственная аномалия. Высокий пост в государстве им противопоказан.

Любопытной тактики в разведывательно-подрывной деятельности против Советского Союза в период горбачевской перестройки придерживались в Лэнгли. Новый директор ЦРУ Уильям Уэбстер знал о наступившем в СССР в самом конце 80-х годов серьезном экономическом и политическом кризисе и принял решение несколько сбавить обороты в деятельности московской резидентуры. Дело даже не в том, что активность ЦРУ на территории нашей страны снизилась из-за разгрома советской контрразведкой московской резидентуры ЦРУ. Скорее всего, в Вашингтоне решили временно упрятать в тень деятельность резидентуры, заморозить ряд разведывательных операций, а в порядке компенсации резко усилить разведывательную работу против Советского Союза за его пределами. Провалы ЦРУ в Москве нарушили бы замыслы вашингтонских политиков, а открывавшиеся возможности для разведывательной работы сулили США и их спецслужбам немалые дивиденды. К тому же потребовалось некоторое время, чтобы пересмотреть некоторые формы и методы работы резидентуры. Не забудем, что, хотя у нас в стране уже царят хаос и смятение, органы КГБ не повержены, а в самом Лэнгли не все благополучно.

Смута в Советском Союзе все нарастала, уже почти не ставя под сомнение неспособность Горбачева и его приближенных справиться с ситуацией. В докладах ЦРУ президенту звучали совсем уж пессимистические нотки. «Процесс пошел», но совсем не в том направлении, в каком планировалось: развязались деструктивные силы советского общества, началась межнациональная усобица и создалась смертельная угроза для нашей страны. Впереди замаячила криминальная контрреволюция и полная капитуляция перед Западом. «Холодная война» заканчивалась, но вместе с ней и существование Советского Союза. Остановить лавину смуты можно только чрезвычайными мерами. Горбачев, которому не переставали сочувствовать в Вашингтоне, на них не способен. Американцам оставалось только наблюдать, как происходит падение их любимца, и постараться повлиять на то, чтобы к власти не пришли неприемлемые для Белого дома силы. Помогало следование золотому правилу западных политиков — «никогда не класть все яйца в одну корзину», — даже то яйцо, из которого вылупится первый президент России, неожиданно совместивший в себе черты антикоммуниста, любезные США, и строптивые повадки деятеля, растерявшего рейтинг.

Существует, по крайней мере, две точки зрения на причастность американской разведки к событиям августа 1991 года. Первая: ЦРУ активно участвовало в развале Советского Союза, август 1991 года американцами планировался как этап устранения «главного противника». Они были на стороне Горбачева, начавшего процесс развала СССР, а затем целенаправленно поддерживали Б. Ельцина, увидев в нем прежде всего разрушителя «империи зла», переродившегося под влиянием обстановки в антикоммуниста и ставшего, вольно или невольно, проводником американских планов. Вторая: августовские события, кратковременный успех ГКЧП, воцарение Ельцина, поддерживавших его демократов, быстрый распад СССР — все эти события для американцев неожиданность, своего рода подарок судьбы. И Вашингтон воспользовался им оперативно и умело.

Вокруг этих и других версий падения Советского Союза и роли в нем американских спецслужб не утихают до сих пор споры и торжествующих победителей, и униженных побежденных. В этих спорах можно обнаружить и объективную, и субъективную стороны. И активные участники событий, и те, кто наблюдал за ними на расстоянии, по-своему воссоздают историю происходившего. И наверное, каждая сторона искренне верит в свою правоту.

Вероятно, еще трудно говорить объективно: многие оценивают недавние события, исходя из своего собственного опыта и пристрастий, интересов той социальной группы, к которой себя причисляют. Серьезным исследователям еще недоступны все относящиеся к делу документы.

Как разворачивались трагические для огромной страны события августа 1991 года, хорошо известно. Может быть, менее известно то, что так или иначе связано с действиями американских спецслужб или посольства США в Москве.

Роль этих действующих лиц августовской драмы, особенно последнего, не следует преувеличивать. Впрочем, и сводить к ничтожному минимуму тоже не годится.

Мы уже видели, какое значение для Вашингтона имел приход к власти в Кремле М. Горбачева и как внимательно следили в США за перестройкой и «новым мышлением», где, возможно, влияли на нового генсека и его команду, стараясь скрыть свое вмешательство.

К 1988–1989 году личность М. Горбачева как руководителя Кремля в основном уже поняли в Вашингтоне, — как и А. Яковлева, и Э. Шеварднадзе. Практически безошибочно определили «ближний круг» команды Горбачева: член Политбюро В. Медведев, помощники генсека Г. Шахназаров, А. Черняев и, конечно, супруга президента. На некотором отдалении располагались другие: писатель, генерал из Главного управления Министерства обороны Д. Волкогонов, ставший главным обличителем Сталина, В. Коротич, редактор журнала «Огонек», выдвинувшегося на передовые позиции, Г. Арбатов, директор Института США и Канады АН СССР, А. Аганбекян и Н. Петраков, маститые академики, экономические советники по перестройке, и некоторые другие фигуры, связывавшие с именем генсека свою карьеру в КПСС и государстве. Долгое время сторонником Горбачева считался Н. Назарбаев, которого генсек готовил в премьеры союзного правительства.

К концу 1990 года определены и основные консервативные противники Горбачева, группировавшиеся вокруг председателя КГБ В. Крючкова. Многие из них войдут в состав ГКЧП в августе 1991 года, который был, по словам Председателя Верховного Совета СССР А. Лукьянова, «не государственным переворотом, а отчаянной попыткой спасти закрепленный Конституцией Советского Союза общественный строй».

Кстати говоря, отношение Горбачева к ГКЧП полностью проявилось еще раньше. По многочисленным свидетельствам, генсек до отъезда на отдых в Крым дал поручение Министерству обороны, КГБ и МВД «проанализировать обстановку, посмотреть, в каком направлении может развиваться ситуация, и готовить меры, если придется пойти на чрезвычайное положение». Прибывшей в Форос депутации от ГКЧП он заявил: «Черт с вами, действуйте!» Запутанная ситуация, — четкого ответа о необходимости ввести чрезвычайное положение он не дал — вполне в духе других лицемерных заявлений, резолюций и действий.

Так что, когда 20 июня 1991 года, за два месяца до выступления ГКЧП, мэр Москвы Г. Попов тайно сообщил посланцу Вашингтона Джеку Мэтлоку имена В. Крючкова, В. Павлова и Дм. Язова как членов антигорбачевской оппозиции, это не стало большим откровением. (По некоторым данным, Попов написал еще одну фамилию — А. Лукьянова, но «это уже детали».) Откровением стало другое: развязывание открытого столкновения между Горбачевым и консерваторами стремительно приближалось, и Б. Ельцину (он находился в то время с визитом в США, и Попов просил предупредить его по каналам посольства о необходимости срочного возвращения в Москву) предстояло сыграть в схватке решающую роль.

Главного врага Горбачева Вашингтону не составляло труда определить: Б. Ельцин, выкинутый из Политбюро и с поста первого секретаря московского горкома КПСС и избранный вопреки стараниям Горбачева в 1991 году Председателем Верховного Совета РСФСР.

Очертания политических сил, поддерживавших Ельцина, американцам еще недостаточно ясны. В этот довольно размытый конгломерат попадали такие малоизвестные в то время люди, как Г. Бурбулис и С. Шахрай, набиравшая силу «Демократическая Россия», Межрегиональная группа (МРГ), в которую входили популярный на Западе А. Сахаров, а также Г. Попов, А. Собчак, Г. Старовойтова, Ю. Афанасьев, С. Станкевич, другие группировки, выскакивавшие на поверхность как грибы после дождя, когда быстрыми темпами росло возмущение населения страны ухудшением жизненного уровня и ослаблением центральной власти. Среди сторонников Ельцина оказались Р. Хасбулатов и А. Руцкой, которому спешно делали репутацию «национального героя России». Совершенно неожиданно для Вашингтона в оппозицию к Горбачеву уже незадолго до августоврких событий встал А. Яковлев.

Люди из окружения Ельцина и другие оппозиционеры — участники посиделок у американского посла Джека Мэтлока. На званых ланчах в Спасо-хаусе они ведут долгие разговоры с послом и другими американскими дипломатами, но проявляют осторожность, так как в резиденции Мэтлока, во-первых, они не единственные приглашенные, а во-вторых, уже научились быть конспираторами и опасались неосторожных движений. Однако Джек Мэтлок и американцы, принимавшие гостей, и без откровенных признаний руководителей МРГ на ланчах в Спасо-хаусе осведомлены об их решительной оппозиции Горбачеву, понимании реформ в стране и неприятии курса на сохранение у власти «ортодоксальных коммунистов».

Кульминационный момент противостояния — 19–21 августа 1991 года. Это кульминация «холодной войны» и противоборства США с «главным противником». Ключевые эпизоды драматических событий известны, как и их результаты и цена победы Ельцина. Бурбулис стал его правой рукой, Шахрай — главным юридическим советником, Руцкой — вице-президентом. Хасбулатов укрепился в Верховном Совете, Грачев получил пост министра обороны, Козырев — министра иностранных дел, Собчак — мэра Ленинграда, Попов — Москвы. Не забыл президент и других своих сторонников: Станкевича, Мурашова, Полторанина, Севостьянова, Казанца, Е. Гайдара, В. Степашина, А. Коржакова, В. Баранникова, В. Барсукова, Кобеца и еще многих других. Грачев и Козырев дольше других удержались на своих постах. Первый — несмотря на обвинения в коррупции и присвоенную ему кличку Паша Мерседес: за заслуги в победе над ГКЧП, в разгроме Верховного Совета в 1993 году и в военных действиях в Чечне. Второй — как «лучший министр иностранных дел», капитулянтской прозападной политикой завоевавший поддержку Вашингтона.

Джек Мэтлок направил в Вашингтон срочную телеграмму о предупреждении Г. Попова. Обеспокоенный Ельцин почувствовал «полноту свободы» после облета подаренной Америке Францией статуи на острове Эллис, возвратился в Москву, еще не обласканный теми, кого вскоре назовет своими заокеанскими друзьями. Белый дом, делавший ставку на Горбачева, пока не думал от нее отказываться. Во второй половине августа Джордж Буш снова позвонил Горбачеву и предупредил его о «перевороте» — теперь уже на основе данных, полученных американцами по другим каналам. Президент, однако, удивительно спокоен и с комфортом отдыхает в Крыму в кругу семьи.

Двадцатого августа президент США Буш, вероятно, чувствуя, куда может склониться чаша весов, поговорил с Ельциным по телефону. Американцы маневрировали, не ожидая конца Советского Союза и рассчитывая сохранить Горбачева у власти. Одновременно они уже увидели в Ельцине «сильную личность» России. Отчетливо вырисовывался шанс существенно ослабить «главного противника», но Вашингтон никак не ожидал, что этот противник скоро вообще прекратит свое существование.

Еще об одном любопытном эпизоде августовских событий, связанном с американцами, — о нем говорят и Ельцин в «Записках президента», и Коржаков в книге «Борис Ельцин — от заката до рассвета». Ельцину сообщили из посольства США о готовности предоставить ему в случае необходимости политическое убежище в здании посольства.

Ельцин будто бы отказался воспользоваться этим предложением.

Агония, в которую ввергла Советский Союз перестройка во главе с Горбачевым и Ельцин с его сторонниками, наступила, но смерть придет в декабре 1991 года, когда в Беловежской Пуще соберутся Ельцин, Кравчук и Шушкевич. Кто входил в команды руководителей Украины и Белоруссии, не очень интересно, в команде Ельцина это Бурбулис, Козырев, Шахрай, Гайдар.

Горбачев, похоже, не отдавал себе отчета в решимости беловежской троицы покончить с Советским Союзом и не осознавал, что конец так близок. Встречу заговорщиков в Беловежье он посчитал очередным застольем. Телефонный звонок Шушкевича, оповестивший президента СССР о конце Советского Союза, — удар хлыстом по лицу. Горбачев с огромным трудом перенес дополнительное оскорбление, нанесенное ему Ельциным: по подсказке Козырева тот уже успел проинформировать о том Джорджа Буша: «Сегодня в нашей стране произошло очень важное событие, и я хотел бы лично проинформировать вас, прежде чем вы узнаете об этом из печати». В мемуарах Джорджа Буша (в соавторстве с советником по национальной безопасности Скоукрофтом), вышедших в 1998 году, американский президент жалеет Горбачева: «Ельцин порой относился к политически слабому Горбачеву пренебрежительно. Он мог бы быть чуточку мягче и добрее. Может быть, время Горбачева действительно кончилось, однако он не заслуживает такого конца».

А вот и апофеоз драмы; слово бывшему другу и соратнику Горбачева А. Яковлеву, присутствовавшему при сдаче президентом СССР своих регалий в Кремле: «Вот так-то, Саша. Горбачев лежал на диване один в комнате и плакал». (Телефильм «СССР: последние дни»; показан на НТВ 23 декабря 2001 года.)

Гипотетический вопрос, который все же нередко задают: мог бы Горбачев сорвать планы беловежских заговорщиков, растоптавших выраженное в референдуме стремление советских людей к сохранению СССР?

Если отвлечься от личности президента Советского Союза, распад СССР не представлялся неизбежным, но необходимо было его отстранение от власти в партии и государстве, сразу как обнаружилась сущность перестройки и капитулянтская политика по отношению к Западу. У самого Горбачева — и при инициировании им ново-огаревского процесса, призванного якобы связать Союзным договором распадающийся Советский Союз, и в период кратковременного правления ГКЧП, когда будто бы изолированный в Форосе генсек выжидал, чья возьмет, и, конечно, после Беловежского соглашения троицы — никаких шансов удержать СССР от распада не было. На всех этапах катастрофы Горбачев проявлял себя как неспособный на решительные действия руководитель, стремящийся удержаться у власти.

Говорят: он мог бы арестовать беловежских заговорщиков, фактически устроивших государственный переворот. Сам он утверждает, что ему не позволили бы сделать это его «демократические идеалы». Между тем Горбачева давно не поддерживали серьезные силы, он полностью растерял авторитет, которым располагал в начале своей карьеры в качестве Генерального секретаря ЦК КПСС. Напрасно искал бы поддержки у армии, охваченной растерянностью, во главе которой сам поставил Шапошникова, балансировавшего между ним и Ельциным, заигрывавшего с американцами и демократами, лебезившего перед правителем России, когда тот еще рвался к власти. КГБ при Бакатине парализован. Симпатий и даже жалости у населения Горбачев не вызывает. В парторганизациях его авторитет на нуле: в региональном аппарате партии его уже серьезно не воспринимали, покидали даже близкие партнеры.