Рональд Рейган, устремляясь в крестовый поход против «главного противника», знал, кому поручить руководство делами ЦРУ, — он безоглядно доверял своему верному оруженосцу. Свою знаменитую поговорку «доверяй, но проверяй» американский президент хранил для других. Руководитель президентской кампании, который привел бывшего актера Голливуда в Белый дом, разведчик времен Второй мировой войны, «суперястреб» из ястребиной команды Вашингтона не нуждался в подталкивании и в стимулировании своего ненасытного рвения. Президент Рейган хорошо разбирался в своих подчиненных. В битве с Советским Союзом он дал полную свободу рук своему выдвиженцу, уверенный в его почти патологической ненависти к нашей стране и бульдожьей хватке. Как говорили в то время в США. «с ЦРУ сняли намордник и спустили с цепи».

Одержав легкую победу над своим демократическим противником, республиканец Рейган торопится вступить в драку с «главным противником». Торопится и Кейси, напористости и амбиций ему не занимать, но амуниции, оставшейся со времен службы в Управлении стратегических служб, не хватает, — он лихорадочно осваивает современное разведывательное ремесло. Кейси многому научится у Ричарда Хелмса и Уильяма Колби, с которыми проведет немало часов в беседах на темы работы разведки в современном мире. Их обоих Кейси хорошо знал по службе в УСС во время Второй мировой войны, теперь он догоняет своих бывших коллег. Кейси — способный ученик: умеет учиться, умеет слушать — именно Хелмса и Колби, хорошо владеющих интригами разведки и механизмами тайных операций, тех самых, что должны наносить чувствительный урон противнику.

Назначение Кейси шефом ЦРУ завершило тот крутой виток в американо-советских отношениях, который наметился в самом начале 80-х годов, когда президентом США был так презираемый Рейганом Джимми Картер. Можно сказать, что Рональд Рейган унаследовал в Вашингтоне ту воинственную обстановку, которая существенно облегчила ему объявление крестового похода на Советский Союз.

«Я уже упоминал о военной атмосфере в Вашингтоне, — свидетельствовал в феврале 1980 года известный читателям Джордж Кеннан, бывший посол США в СССР, сам когда-то «ястреб», ставший «голубем». — Со времени окончания Второй мировой войны в Вашингтоне никогда не процветал столь милитаристский дух в разговорах и настроениях. Если бы туда попал какой-нибудь ничего не подозревающий иностранец, он пришел бы к единственному выводу, что исчерпана последняя возможность мирных решений и что начиная с этого момента только оружие, независимо от того, как оно будет использовано, может иметь значение».

Одна за другой в Вашингтоне готовятся директивы о наступлении на Советский Союз: СН Б-32 — о тайных операциях в странах Восточной Европы; СНБ-66 — о мерах по подрыву советской экономики; СНБ-75 — о воздействии на страны социалистической ориентации с целью «фундаментальных изменений их строя». Речь шла о Кубе, Анголе, Мозамбике, Вьетнаме, Лаосе, Камбодже, Никарагуа и других развивающихся странах. Особое внимание — Польше и Афганистану. Это должен быть удар огромной разрушительной силы по Советскому Союзу. Уильяму Кейси, давнему приближенному Рейгана, участнику «большой политики» Вашингтона, известны болевые точки Москвы. Соединенные Штаты должны атаковать своего «главного противника» — в этом директор ЦРУ убежден. Москву необходимо поставить на колени и заставить просить о пощаде. Ну а тем временем надо знать, как и где ударить побольнее.

Новый директор ЦРУ, получивший в руки мощный аппарат разведки для наступления на «главного противника», строит планы новых ударов по Советскому Союзу, по зонам его влияния, болевым точкам. Необходимо раз и навсегда покончить с «главным противником» США — Советским Союзом. «Карфаген должен быть разрушен!»

Коллега Кейси Каспар Уайнбергер — такой же «супер-ястреб», как и сам директор ЦРУ. В министерстве обороны распоряжения президента и директивы СНБ быстро и оперативно перевели на язык военных планов. В «Руководящих указаниях в области обороны», где изложены цели Пентагона, лаконично формулируется главная задача: США должны быть в состоянии вести ядерную войну с Советским Союзом и одержать в ней победу. Для этого нужно в первую очередь усовершенствовать и нарастить запасы ядерного оружия и средства его доставки. Цели в СССР для ядерных ударов необходимо методично фиксировать и уточнять в соответствии с недавно развернутым ЕИОПом. Для выявления и корректировки целей пригодится и фотосъемка с помощью разведывательных спутников, и наблюдения военных разведчиков из состава военных атташатов посольства США в Москве, посодействуют и коллеги из ЦРУ. Поражению ракетами и авиационными бомбами с ядерными зарядами подлежат наряду с объектами военного назначения все крупные и средние города Советского Союза.

Цели нанесения ударов по объектам в европейской части СССР служит также размещение ракет среднего радиуса действия «Першинг-2» и крылатых ракет на территории стран НАТО. Выдвигается Стратегическая оборонная инициатива (СОИ), фактически означающая милитаризацию космоса, подготовку так называемых звездных войн. В рамках СОИ — зловещая идея создания противоспутникового оружия.

Замысел понятен — изменить в пользу США баланс сил, но не только: предполагается втянуть Советский Союз в безудержную гонку вооружений, измотать его.

Подрядчики министерства обороны, ЦРУ, АНБ и других военных и силовых ведомств США могут быть довольны. На корпорации и предприятия ВПК потоком льются правительственные заказы. Дождем таких заказов осыпаны «Дженерал дайнемикс», «Макдоннел—Дуглас», «Рокуэл интернэшнл», «Локхид», «Рейтеон», «Боинг», «Мартин-Мариэтта» и другие: космическая техника для программы СОИ, крылатые ракеты «Томагавк», танки «Абрамс», стратегические бомбардировщики В-1В и самолеты-невидимки «Стелз», военно-транспортные и разведывательные самолеты («Авакс» и прочие), радиоэлектронное оборудование, межконтинентальные ракеты MX и ракеты среднего радиуса действия «Першинг-2», многие другие виды вооружений и специальная разведывательная техника. Скоро мы увидим ее в действии: на стационарные орбиты Земли выведут разведывательные спутники системы «Марисат», над Советским Союзом станут летать космические аппараты радиоэлектронной разведки «Феррет», ЦРУ и АНБ запустят на территорию нашей страны шпионскую лабораторию, замаскированную под железнодорожный контейнер с цветочными горшками. Увидим и кое-что другое и поразимся изобретательности умельцев, которые поставят на службу военной машине и разведывательным службам человеческий разум, достижения научно-технической революции.

Военная мощь США, полагают в Вашингтоне, сыграет свою роль в противостоянии с Советским Союзом, и разведывательным службам придется основательно поработать. Кредо Уильяма Кейси: тайные специальные операции, организация очагов сопротивления. США потребуется еще несколько Афганистанов. В кризисных ситуациях эти методы могут оказаться более результативными, чем снаряды и спутники. Для деятельности разведки подготовлена благодатная почва, определявшаяся общим уровнем конфронтации между США и СССР, общей стратегической линией американского руководства.

В 70—80-е годы ЦРУ за счет мощных и целенаправленных усилий по вербовке советских людей и в самом Советском Союзе, и за рубежом (в основном) удалось создать агентурную сеть в ведомствах и учреждениях нашей страны, представлявших первостепенный интерес для американской разведки, приобрести агентов, в частности в Министерстве иностранных дел, Министерстве обороны, на некоторых объектах оборонной промышленности, в учреждениях науки. Объектом проникновения стали и органы КГБ — разведка и контрразведка. С некоторыми из завербованных шпионов (о них уже упоминалось) осуществляли конспиративную связь разведчики посольской резидентуры ЦРУ в Москве, получая от них важную информацию.

Заняв директорский кабинет на седьмом этаже здания Лэнгли, Уильям Кейси немедленно протрубил сигнал к атаке на Советский Союз. Московской резидентуре — развернуть активную деятельность по вербовке советских граждан в ключевых ведомствах и учреждениях «главного противника», создать мощную агентурную сеть разведки в Советском Союзе, в том числе за счет удвоенных усилий ЦРУ за рубежами СССР. Столица «главного противника» — эпицентр схватки.

Москва важна для Вашингтона вовсе не потому, что территория страны сжата для иностранных дипломатов, а поездки иностранцев в разрешенные районы обставлены жесткими ограничениями властей. Москва — административный центр огромного государства, нависающего своей мощью на другую супердержаву мира. Москва — сердце страны, и Вашингтон должен чувствовать его биение.

На территории такого мегаполиса, как Москва, можно в конце концов избавиться от назойливого внимания КГБ. Дня этого существует немало способов и хитрых трюков. Разведчики резидентуры с удовольствием пользуются всеми приемами, которым их обучают в школе ЦРУ, и очень довольны, когда хитрости удаются.

Не все районы Москвы удобны и равнозначны для разведывательных операций, которые осуществляет посольская резидентура. Центральная часть города, территория внутри Садового кольца, американскую разведку не интересует: любоваться расположенными там достопримечательностями нет ни желания, ни времени, а для профессиональной работы — просто опасно. Так же опасно подбирать места для операций в промышленных зонах, вблизи от официальных учреждений, у военных объектов, отделений милиции. Предмет внимания американцев поэтому — парковые и лесопарковые зоны, малолюдные улицы и скверы на окраинах города, «спальные районы» столицы.

На гигантском городском поле и разворачивались сражения тайной войны ЦРУ и советской контрразведки в 80-е годы, когда в Лэнгли восседал Уильям Кейси.

Разведку и контрразведку, конечно же, невозможно ставить в одинаковое положение. На стороне разведки всегда фактор внезапности для тех, кто держит оборону. Разведка сама определяет, каким оружием действовать, кто им владеет и в какое время нанести разящий удар. Московская резидентура ЦРУ умеет пользоваться этими преимуществами. У контрразведки нет таких выгод — у нее сто дорог, которыми может идти противник; как обороняющаяся сторона она вынуждена иметь дело с многими неизвестными, но ее преимущество в том, что дома и стены помогают.

Нападающая сторона понимала это преимущество контрразведки. Авторитет КГБ был в ЦРУ очень высок, как остается и авторитет российских контрразведывательных органов. В Лэнгли, конечно, знали и чувствовали на себе «жесткость» контрразведывательного режима, исключительно сложные условия деятельности разведки в нашей стране. Отсюда повышенное внимание к оперативной обстановке, нацеленность на добывание информации о работе органов контрразведки, тщательное изучение особенностей города, выбор районов и сроков проведения операций. «Особые условия» работы компенсировались высоким материальным содержанием и другими льготами разведчикам ЦРУ. В ЦРУ и в московской резидентуре сложились особые стратегия и тактика разведывательной работы: суть сводилась к тому, чтобы «всегда на шаг опережать КГБ, менять методы и формы».

Крестовый поход против «главного противника» разворачивался все шире. По команде шефа Лэнгли заработали с удивительной энергией все службы разведывательного сообщества, размещенные в дипломатических представительствах США в Москве и Ленинграде. Широкие масштабы принимала визуальная разведка, осуществляемая военными атташатами. С большой нагрузкой работали расположенные в посольстве подразделения радиоэлектронной разведки АНБ. Активизировались дипломаты из специальной группы по правам человека, занимающейся сбором разнообразной политической информации, что называется, на грани фола.

В центре всей кипучей деятельности американских спецслужб — посольская резидентура ЦРУ. В отличие от других подразделений спецслужб в посольстве она действует методами агентурной работы, а также с помощью специальных технических средств. Поставлена задача усилить привлечение к шпионскому сотрудничеству «инициативников», обеспечить надежную связь с агентами, завербованными за рубежом, более активно использовать «глубокие прикрытия», шире применять маскировочные средства. Московской резидентуре активно помогает подрезидентура ЦРУ — оперативная группа американской разведки в генеральном консульстве США в Ленинграде. Она подчинена резиденту ЦРУ в Москве, но пользовалась известной автономностью, поддерживая связь непосредственно с Лэнгли.

Советской контрразведке уже в ближайшее время пришлось убедиться в нешуточном размахе усилий Лэнгли и его нового директора.

Год 1981-й, вошедший в историю противостояния ЦРУ и КГБ как год памятного «десятилетия шпионажа», стартовал под знаком вдохновения, приданного американской разведке широкой поддержкой нового президента, готового предоставить ей все условия и возможности действовать без помех и ограничений. Постепенно стерлись из памяти горестные неудачи с Поповым и Пеньковским, забывались траурные последствия провалов агентов ЦРУ (дипломата Огородника, шпионского дуэта Капоян—Григорян, бывшего военнослужащего ракетчика Калинина), повлекших захват с поличным разведчиков московской резидентуры Лэнжэлли. Марты Питерсон, Келли. Но все это в прошлом, в 60—70-х годах. Новый руководитель Лэнгли, устремленный вперед, не думал об осечках и провалах — он торопился осуществить свои планы ударов по «главному противнику».

Московская резидентура и Лэнгли воодушевлены успехом с Адольфом Толкачевым — агентом «Сферой»: это настоящий дар судьбы, ниспосланный небом. Можно похвалить руководителя резидентуры Гарднера Хаттавэя — сумел убедить осторожного адмирала Тернера в пользе контакта с «инициативником». Агент «Сфера» стал поставщиком ценнейшей информации.

Пример с агентом «Сферой» оказался заразительным. В Москву для установления контакта и вербовки сотрудника одного из московских научно-исследовательских институтов, занимавшегося лазером, направляется под прикрытием новой посольской должности сотрудник ЦРУ Питер Богатыр. В Лэнгли уверены: вербовка «Семенова» (назовем его этим условным именем) будет нетрудной: его подруга, эмигрировавшая в США, сообщила в ЦРУ, что ее друг не прочь воссоединиться с ней. ЦРУ щедро оплатило эту ценную информацию и получило от подруги «Семенова» рекомендательное письмо. От женщины, польстившейся на гонорар и желание воссоединиться с другом, американская разведка узнала, что «Семенов» — секретоноситель в интересующей ее области. Усилия ЦРУ в Москве связаны с известным риском — ведь информация непроверенная; но игра стоит свеч. А критерии интереса могут меняться, и советской контрразведке скоро предстоит в этом убедиться.

И вот снабженный письмом и сувенирами Питер Богатыр связывается с «Семеновым» по телефону. Тот соглашается на встречу с Богатыром, у которого «приятные вести» о его подруге, уехавшей за океан. Свидание в городе состоялось. Питер Богатыр пока осторожен, как и резидентура: применяются тщательные меры проверки, на маршруте следования на встречу выделяются места, где разведчик должен убедиться, нет ли слежки контрразведки. Богатыр (он по-прежнему «американский турист») уговаривает «Семенова» на новое свидание: ведь тому, наверное, захочется переслать что-нибудь своей подруге в США. Семенов не возражает, и Питер вручает ему заготовленный в резидентуре хитроумный план — в нем указаны даты, точное время и места встреч, вызов — условным телефонным звонком.

Питер Богатыр уверен в успехе — он не сомневается в желании «Семенова» уехать в США. Для решающего свидания резидентура намечает еще более хитроумную комбинацию: Богатыр повезет свою жену в Хельсинки, чтобы показать ее врачам — это необходимо, так как она собирается стать матерью. Поездка в Финляндию дипломатов посольства практикуется по разным причинам регулярно. Но ключевой момент плана не в этом. Богатыр вернется в Москву на день раньше срока, объявленного им при отъезде. КГБ, конечно, узнает о его отъезде в Финляндию, но его возвращение для контрразведки неожиданно. Московская резидентура не знает, что «Семенов» рассказал контрразведчикам о действиях Питера Богатыра, которые сначала вызывали у него недоумение, переросшее позже в сомнение и, наконец, в стойкое подозрение.

В контрразведке быстро определили, кто такой этот «американский турист». Заманчиво предоставить событиям развиваться, чтобы выявить цели и устремления американской разведки. Однако нельзя допустить попадания к американцам секретных материалов, а без них в ЦРУ быстро поймут, что «Семенов» ведет двойную игру, и прекратят с ним контакт. В советской контрразведке хорошо знали, какими критериями руководствуются в ЦРУ при вербовке агентов. Главный — доступ к важной секретной информации, только это может оправдать большой риск поддержания связи с агентом на территории Советского Союза.

Задержание с поличным прочно вошло в разряд довольно рутинных событий в дуэли КГБ и ЦРУ, стало обычным для советской контрразведки. Да и в ЦРУ будущих разведчиков усердно тренируют на случай захвата их контрразведкой на операциях. Им обещают, что достойное поведение в этой чрезвычайной обстановке не повлечет за собой никакой ответственности и может даже привести к награждению. Блажен, кто верует, Питер Богатыр за провал операции такового не получил. Возможно, ему припомнили слишком большое доверие к рекомендации подруги «Семенова», которую он допрашивал в Вашингтоне.

Хочу заступиться за Питера Богатыра: в приемной КГБ СССР, куда его доставили после задержания, он вел себя так, как велела инструкция: отказывался разговаривать, не пил предложенной воды и только бросал злые взгляды на изъятые у него материалы ЦРУ, которые намеревался вручить «Семенову», — вот они, лежат на столе. По-видимому, не возникло сомнений и у прибывшего в приемную КГБ по вызову МИДа СССР сотрудника посольства США. Ему надлежало опознать личность задержанного разведчика и забрать его с собой, если он признает в нем американского дипломата. Вот тогда Питер Богатыр и дал выход нервной энергии — сорвал злость на прибывшем дипломате.

Сегодня, когда прошло более двадцати лет со времени этого эпизода тайной схватки советской контрразведки с Лэнгли, пора назвать некоторых действующих лиц и с нашей стороны. Это А. В. Ионов, начальник Фрунзенского райотдела УКГБ Москвы; Е. П. Карабанов, из управления КГБ по Москве и Московской области; руководитель УКГБ В. И. Алидин. Понятно и участие в этой контрразведывательной операции первого отдела Второго главного управления КГБ СССР.

В 80-х годах показатель задержаний с поличным разведчиков ЦРУ в Советском Союзе выше предыдущего — за весь период противоборства разведки и контрразведки наших стран. Эту неприятную процедуру пришлось испытать разведчикам московской резидентуры Томасу; Осборну, Стомбау, Сайтсу, Селлерсу. Она затронула и Ленинград: задержаны с поличным разведчик оперативной группы ЦРУ в генконсульстве США Аугустенборг и его жена, участница агентурной операции. А начал серию таких провалов американской разведки в 80-х годах Питер Богатыр, от которого оперативная удача отвернулась в момент почти полного триумфа.

Теме захвата с поличным и выдворения сотрудников ЦРУ из страны пребывания посвящает целый пассаж в «Искусстве разведки» один из первых руководителей ЦРУ, ветеран УСС Аллен Даллес. Вот выдержка из него: «Сегодня, когда вы читаете, что какое-то лицо выдворено из страны Советского блока, это зачастую либо полностью спорное обвинение, либо результат провокации». А. Даллес пытается обелить некоторых сотрудников посольской резидентуры ЦРУ в Москве, замешанных в шпионских контактах с американскими агентами Поповым и Пеньковским (к тому же еще и агентом СИС). Г-н Даллес хитрит, но понять его нетрудно: ведь Попов и Пеньковский разоблачены советской контрразведкой как раз в то время, когда он сам руководил ЦРУ. Не настолько наивен Даллес, чтобы полагать, что агентурные операции резидентуры ЦРУ в Москве останутся вне контроля нашей контрразведки, а американские разведчики-агентуристы застрахованы от провалов и неизбежных в таких случаях разоблачений и выдворений. Кстати, сам Даллес приводит в названной книге в качестве примера необходимых действий ФБР ввод контрразведкой в разработку шпионской группы иностранного государства своего агента, которому поручалось в составе этой группы действовать против собственной страны. Налицо, таким образом, типичный «двойной стандарт» — отказ нам в применении острых форм борьбы с агентурной разведкой ЦРУ.

Последующие руководители ЦРУ, кажется, поняли нелепость обвинений контрразведки нашей страны в совершении «провокаций», когда разведчики резидентуры в Москве задерживались на встречах с агентами американской разведки.

Парадоксально, но факт: организуя и всячески поддерживая шумные акции в отдельных странах мира по изгнанию советских дипломатов, ЦРУ не заинтересовано в том, чтобы подобные кампании организовывались в самих США. Оно опасалось ответных мер, которые затронули бы посольскую резидентуру в Москве, а в этом случае выдворения из Советского Союза американских разведчиков оказывались бы чувствительными для американской разведки.

Лихая ковбойская атака на «Семенова» кое в чем походила на историю вербовки американской разведкой работника завода во Львове Альберта Георгиевича Петрова. В этой истории также действует «наводка», полученная ЦРУ от эмигранта — некого Израилевского, уехавшего из Советского Союза в Израиль, а затем оказавшегося в США. Израилевским; пользовавшимся во Львове репутацией картежного шулера, руководили сугубо меркантильные мотивы — он продавал ЦРУ живой товар поштучно. Петров — часть этого товара. Израилевский заверял покупателей его информации из ЦРУ, что перед отъездом из СССР подговорил охочего до легкой жизни Петрова уехать в США, но право на это заработать сотрудничеством с ЦРУ.

В Лэнгли плохо представляли себе разведывательные возможности львовского «иниииативника». Однако то обстоятельство, что он работал на оборонном заводе, заинтересовало американскую разведку. Еще одно привлекало ЦРУ: Львов — «закрытый город», доступ туда иностранцам запрещен. Привлечение Петрова к шпионскому бизнесу становилось поэтому довольно соблазнительным. Московская резидентура взялась за работу. Дело Петрова поручили разведчику-агентуристу резидентуры Чарлзу Ливену. Однако разведчику не удалось развернуться, и контакт резидентуры с Петровым не состоялся. Шпионская карьера нового агента сорвалась, едва начавшись. Американская разведка потеряла агента, но ей удалось на этот раз избежать потерь в личном составе резидентуры. Некоторые потери все же были: в руки советской контрразведки попали задания ЦРУ агенту по сбору информации об оборонном заводе, где он работал; инструкции разведки, в том числе наставления, как принимать передачи радиоцентра разведки в Франкфурте-на-Майне; заранее заготовленные письма бытового содержания; подставные адреса ЦРУ в США; тайнопись, с помощью которой шпиону предлагалось наносить на них текст посылаемой информации.

Карьера Чарлза Ливена в Советском Союзе на этом не закончилась, ему еще дали поработать в Москве некоторое время, а затем проводили в западноберлинскую резидентуру ЦРУ.

Год 1981-й принес еще одну неприятность посольской резидентуре: советской контрразведкой арестован тридцатилетний Евгений Капустин; у него богатая воровская биография, и он польстился на легкую наживу, — по всей вероятности, надеялся, что американская разведка оценит его за одно желание служить ей. Он не ошибся — ЦРУ действительно приняло его предложение о шпионском сотрудничестве. У Капустина при аресте обнаружены задания ЦРУ, шифры, инструкции по организации приема кодированных передач радиоцентра в Франкфурте-на-Майне, пачка писем «туристов» на подставные адреса ЦРУ в США. Весь этот набор, тщательно упакованный в целлофановый пакет, помещен в грязную рукавицу, конспиративно заложенную 17 ноября 1981 года у телефонной будки. С величайшими предосторожностями рукавицу запрятал за будкой сотрудник резидентуры Боуман, который в посольстве значился гражданским помощником атташе по вопросам обороны (мы уже познакомились с этим прикрытием разведчиков ЦРУ). Капустину предложили изъять рукавицу в тот же день.

Странная эта шпионская история; конечно, можно допустить, что в ЦРУ не знали об уголовном прошлом Капустина, о судимостях, но ведь и его разведывательные возможности оставались для американцев загадкой. Не совсем понятно и другое: ведь у Лэнгли уже есть агент «Сфера» и еще несколько ценных для ЦРУ агентов. Остается предположить, что американская разведка в то время гналась за массовыми вербовками людей в Советском Союзе, рассчитывая выяснить в последующем, пригодятся ли они для каких-либо целей. Голод на агентов надо утолять любой ценой — и сил и средств в Лэнгли не жалели, тут уж не до узаконенных критериев ценности агентов.

Расчеты на то, что удастся приспособить Капустина для деятельности в качестве агента, сорвала советская контрразведка. Резидентуре «повезло» — Боуман не пострадал, его роль в деле разоблаченного агента американской разведки в то время оставалась для широкой общественности нераскрытой, теперь об этом можно сказать. Ну а мог ли человек с уголовными задатками оказаться полезным для Лэнгли, разобрались ли бы в московской резидентуре со способностями приобретенного агента — эти вопросы уже не имеют существенного значения. Размер гонорара Капустину определялся бы соответственно отработанным усилиям и доступу к секретной информации. По-видимому, такое положение в оценке кандидатов на вербовку и агентов сохраняется и в настоящее время, с той разницей, что ныне уже немало лиц в нашей стране связаны с организованной преступностью или с коррумпированными чиновниками государственного аппарата. К сожалению, находятся люди, готовые соблазниться шпионским гонораром и торговать известными им секретами. Новый стиль жизни, порожденный рыночной экономикой, культом денег и собственности, культом криминала, в изобилии порождает и этот вид бизнеса.

Неудачное начало года не обескуражило главного разведчика США, — у Кейси изрядный запас прочности в Вашингтоне. Его главный покровитель, президент Соединенных Штатов Рональд Рейган, убежден: Уильям Кейси на посту директора ЦРУ справится с порученной ему задачей сокрушения «империи зла». Ему поможет в этом упорство и эдакая лихость, столь знакомая и приятная Рейгану. Президент полностью поддерживает директора ЦРУ. Многоопытный политик и актер, он знает, как подбодрить разведчиков, нацелить их на новые свершения. Рейган и вице-президент Джордж Буш, побывавший на посту руководителя разведки, хорошо представляют могучую силу тайных разведывательных акций. Ну а Кейси знает: без неудач не обойтись; он осведомлен о неудачах и потерях резидентуры ЦРУ в Москве в 1981 году, но не сокрушается — случайные эпизоды, издержки в работе неизбежны, у каждого агента свой, отведенный ему судьбой срок. Резидентура в Москве хорошо работает с наиболее ценным источником ЦРУ в Советском Союзе — агентом «Сферой». Его информация радует Кейси — действительно драгоценность из драгоценностей.

Так или иначе новые планы и замыслы подавляли разочарование, сулили радужные надежды. Американская разведка шла напролом. Срочно нужна разведывательная информация: что предпринимает СССР во внешней и внутренней политике, каково положение в его вооруженных силах, разрабатывает ли новые виды вооружений, как выдерживает навязанные ему бешеные темпы военного противостояния, каково положение в советском руководстве, сколько времени продержится Брежнев и кто придет ему на смену. Ответы на эти вопросы способны дать только агенты, имеющие доступ к соответствующей информации, — те, кого удавалось завербовать «русским группам» в резидентурах ЦРУ в разных странах, и те, кого посчастливится привлечь к сотрудничеству московской резидентуре.

После разгрома романтиков-диссидентов, думает шеф Лэнгли, начали проклевываться ростки оппозиции власти. ЦРУ, пожалуй, не нужно вмешиваться, пусть этим займутся посол и старшие дипломаты. Надо почаще приглашать в Спасо-хаус тех, кто намерен расшатывать режим и заодно сообщать полезную информацию, внимательно отслеживать их поездки за границу.

Вторая сторона этой нешуточной проблемы — противодействие противника. Как обойти преграды, которые ставит КГБ? Для Кейси очевидно: во-первых, усилить вербовочную работу советских граждан за пределами СССР, тем более что несколько размываются ограничения на выезд за границу; во-вторых, расширить атаку на советские спецслужбы — разведку и контрразведку; в-третьих, должна использоваться любая возможность, любая ниточка в самом Советском Союзе. А это прежде всего «инициативники»: Кейси уверен, что сотрудничество с ЦРУ — мечта многих. Конечно, необходимо тщательно проверять каждого, кто предлагает свои услуги: будет ли он поставщиком нужной информации, не является ли подставой советской контрразведки. В то же время «инициативники» дают ЦРУ серьезное преимущество — не требуется применять трудоемких и дорогостоящих методов и способов вербовки.

Директор ЦРУ любит четкость и строгость. Настойчивость и смелость резидентуры ЦРУ в Москве, разведчиков ЦРУ по всему свету дадут результаты. Телеграммы из советского отдела в московскую резидентуру и из резидентуры в Лэнгли идут сплошным потоком. Большинство из тех, что поступают из Москвы, оседают в кабинете руководителя советского отдела; некоторые попадают к начальнику Оперативного директората, а наиболее важные поднимаются еще выше, на седьмой этаж, и ложатся на рабочий стол директора ЦРУ.

Уже распрощается с Москвой и уедет в Вашингтон агрессивный и неугомонный Гарднер Хаттавэй; примет дела резидентуры вдумчивый Бертон Гербер; потом и он покинет Советский Союз, чтобы занять кресло начальника советского отдела, а сюда, в столицу «главного противника», приедет Карл Гебхардт, расчетливый и осторожный солдат «холодной войны», — бурный поток, связывающий Лэнгли и московскую резидентуру, не иссякает. Не иссякнет он и потом: в 80-е годы жизнь в московской резидентуре бурлит, пробуждая злость и раздражение одних, бойцовский задор у других, уныние и страх у третьих, а у всех вместе — сложные чувства, порождаемые ожесточением схватки. Похоже, кипучая суета не покинет московскую резидентуру Лэнгли никогда.

В 1982 году в московской резидентуре хлопоты уже стали привычными. Особое внимание — агенту «Сфере»: Адольф Григорьевич Толкачев, старший инженер НИИ «Фазотрон» (это НИИ разрабатывает электронное оборудование для ряда оборонных систем), полон решимости развивать контакт с американской разведкой. Им движет не только тяга к материальному обогащению, он считает себя суперменом и одержим стремлением совершить то, что неподвластно простым смертным. На предательство толкнула обида: талант его не замечают в руководстве, и он в свои уже немолодые годы так и не смог пробиться на вершину жизни.

В конце 70-х годов Адольф Толкачев четырежды предпринимает попытки установить шпионскую связь с американской разведкой, первые три оказываются неудачными. «Инициативник» крайне раздосадован — был уверен, что американцы не откажутся от его услуг. Однако Толкачев не знает, насколько неблагоприятен выбранный им момент. Не так давно советской контрразведкой разоблачены агенты ЦРУ «Тригон» и «Блип»; резидентуре пришлось поплатиться за это задержанием и выдворением из СССР двух разведчиков ЦРУ — Марты Питерсон и Винсента Крокетта. Осторожный директор ЦРУ Стэнсфилд Тернер, которого бомбардирует телеграммами руководитель московской резидентуры Хаттавэй, отвергает поэтому предложения резидентуры — опасается подвоха со стороны советской контрразведки.

Наконец, после четвертой попытки, когда в распоряжении ЦРУ оказались переданные Толкачевым чертежи одной из радарных систем, которые разрабатывает НИИ, Лэнгли сдается и дает согласие на безопасный с точки зрения резидентуры способ контакта. Его осуществят Гарднер Хаттавэй и его заместитель Джон Гюлшер. Способ резидентуры прост и эффективен: Хаттавэй позвонит Толкачеву на квартиру и сообщит, что для него в телефонной будке спрятан пакет — надо немедленно забрать. Гюлшер со стороны осторожно наблюдает, как Толкачев изымает пакет. В нем вопросы, ответы на них должны убедить ЦРУ, что оно имеет дело не с агентом контрразведки, а с подлинным «инициативником». ЦРУ скоро убедится в том, какой ценный источник ему послало небо. Самоуверенный карьерист, склонный к авантюризму, тщеславный и корыстолюбивый Адольф Толкачев весьма устраивает Лэнгли. Но еще важнее, что он имеет доступ к ценнейшей информации.

С агентом «Сферой» налажена регулярная связь. К работе с агентом подключаются опытные разведчики-агентуристы резидентуры, сменявшие друг друга, когда подходил к концу срок командировки в Москве; их пять: Джон Гюлшер, Уильям Планкет, Дэвид Ролф, Роберт Моррис, Джон Якли. По крайней мере, двое из них — разведчики «глубокого прикрытия»: Моррис «спрятан» в отделе строительства посольства, Якли — скромный бухгалтер дипломатического представительства. Ведь речь о самом опасном виде агентурной связи — о личных встречах в Москве, с предварительной постановкой условных сигналов. Агенту передан разработанный в советском отделе и резидентуре график встреч, рассчитанный на несколько лет. Встречи два-три раза в год, продолжительностью 15–20 минут каждая. Места встреч — на окраинах Москвы: это небольшие улочки и скверики, вечерами малолюдные. Местам встреч присвоены условные наименования — женские и мужские имена: «Нина», «Анна», «Петр». Это позволяет разведчикам резидентуры для вызова агента на встречу использовать телефон — звонить, конечно из телефона-автомата, ему на квартиру; такой звонок на квартиру агента всегда можно представить как ошибочный. Ответ Толкачева тоже должен быть со значением: готов он к встрече или такой возможности у него нет. Например: «Позовите, пожалуйста, Нину». Это означает, что он готов к встрече на месте под кодовым названием «Нина». Если агент ответит: «Вы ошиблись, у нас таких нет» или «Вы не туда попали», значит, он не может прийти на встречу. Тогда телефонную комбинацию повторят в другой раз — график встреч всегда под рукой и в резидентуре, и у агента. А если возникнет экстренная необходимость, в распоряжении обоих есть система сигналов. Например, агент зажигает в определенное время свет в своей квартире или открывает настежь форточку в одном из окон. Агент «Сфера» жил в доме на Садовом кольце, недалеко от посольства, и регулярная проверка сотрудниками резидентуры этого сигнала не вызовет подозрений у контрразведки. Шедевр сигнализации — зажженный свет в известном агенту окне посольского здания на улице Чайковского: это означает полную готовность резидентуры к очередной личной встрече.

Итак, с агентом «Сферой» проводили встречи пятеро сотрудников резидентуры. Шестому, Полу Стомбау, который подготовится к встрече, не удастся ее провести. Но пока, в 1982 году, агент «Сфера» трудится в поте лица, отрабатывая получаемые от ЦРУ высокие гонорары, восхищаясь своим талантом и одновременно дрожа от страха возмездия. Личные встречи с Толкачевым, при всей их рискованности, нужны резидентуре — они позволяют передавать агенту необходимое: задания и инструкции, специально изготовленные в разведке мини-фотоаппараты, закамуфлированные под брелоки для ключей; стимулировать его активность рассказами о том, как важна его шпионская деятельность для руководства США, вручением крупных денежных сумм в качестве вознаграждения, различных подарков и подношений, известием об открытии на его имя долларового счета в одном из американских банков. Разведчики резидентуры заверяют агента: «Следование нашим инструкциям — полная гарантия вашей безопасности; КГБ никогда не узнает о нашем контакте, если вы будете четко выполнять наши указания». Толкачев предельно осторожен, старается не привлекать к себе внимания, полученные от ЦРУ деньги почти не тратит, прячет в потайных местах — до лучших времен. И все же, как признавался агент впоследствии следователям КГБ, он постоянно испытывал гнетущее чувство страха и приступы отчаяния. Стал сильно пить, пришлось обращаться к наркологу, не помогали и транквилизаторы, которые просил у американцев. Однажды не выдержал — сжег полученные инструкции, задания и деньги (сотни тысяч рублей), уничтожил в печке на даче переданное американцами шпионское оборудование. Вот тогда-то с агентом «Сферой» и обсуждались варианты нелегального вывоза его за границу. Один из вариантов — тайный вывоз на специальном американском самолете, который еженедельно доставляет в Москву дипломатическую почту, ящики с разведывательным снаряжением и различные товары для магазина посольства, или на автомашине с дипломатическим номером (снимали мерку, измеряли габариты тела, чтобы сконструировать специальный контейнер для размещения).

В 1982–1983 годах московская резидентура продолжала проводить встречи с агентом «Сферой», стремясь получить от него побольше секретных материалов и заверяя в полной безопасности контактов. На одной из встреч агента, впрочем, уговорили взять ампулу с быстродействующим смертельным ядом, чтобы воспользоваться в случае крайней необходимости. «Сфера» так и не сумел прибегнуть к этому спасительному средству, а может быть, просто не решился, хотя и хранил его в потайном месте.

Высокие гонорары агент «Сфера» получал не напрасно, и не напрасно рос его долларовый счет в американском банке. Он исправно выполнял задания ЦРУ, которые затрагивали тематику работы НИИ — электронное оборудование военных самолетов и других систем, применяемых в вооруженных силах Советского Союза. На встречах Толкачева благодарили за ценную информацию, вручали пакеты с деньгами и подарки, напоминали о том, как высоко ценит его правительство США и руководство Лэнгли. Потом, после ареста агента советской контрразведкой и осуждения его судом, в США скажут: «Толкачев с лихвой оправдал расходы на него ЦРУ: он выдал нам информацию о советской электронной технологии, применяемой в авиации. Если бы началась война, у нас было бы бесспорное превосходство в воздухе».

Катастрофа с агентом «Сферой» произойдет позже, а пока разведчики московской резидентуры, тщательно проверяясь, выходят наличные встречи с агентом, получают от него драгоценные брелоки с фотопленкой и рапортуют в Лэнгли об успешных операциях.

Тем временем у московской резидентуры появилось много других работ. Одна из них привела к созданию в посольстве настоящего музыкального ансамбля, эдакого трио: два кадровых разведчика, Дэннис Макмэхен и Джозеф Макдоналд (номинально третий и второй секретари административного и экономического отделов), и дипломат высокого ранга — советник посольства, руководитель экономического отдела Питер Сэмлер. По большому счету даже не трио, а квартет — четвертым «музыкантом» оказался молодой военнослужащий Министерства обороны СССР Александр И. Летом 1983 года он тайком передал случайно встреченному им на пляже реки Москвы Питеру Сэмлеру записку, в которой выразил желание послужить американской разведке. Александру срочно нужны были деньги, и он надеялся поправить свои дела за счет шпионажа. Правда, уже потом, на следствии, он скажет, что рассчитывал получить гонорар, но всерьез помогать американцам не думал.

Питер Сэмлер, законопослушный дипломат, хорошо усвоил указания госдепартамента и посла всем сотрудникам посольства помогать ЦРУ. Александр — подходящая кандидатура для Лэнгли, который ищет новых агентов в Москве. Сэмлер готов помогать ЦРУ и дальше, но это небезопасно. Жена Сэмлера — дочь одного из лидеров Народно-трудового союза, зарубежной антисоветской организации, и, скорее всего, находится под наблюдением КГБ. Так считают в ЦРУ и просят советника посольства «передать» Александра разведчику резидентуры Дэннису Макмэхену. Сэмлер покажет ему Александра на пляже, куда тот регулярно приходит. Получив сигнал от Сэмлера, Макмэхен найдет «инициативника» и вручит ему спичечный коробок «с начинкой». Произойдет это незаметно от окружающих, но не от всех. В спичечном коробке — несколько листков тончайшей бумаги. На одном — письмо ЦРУ с условиями будущей связи, на других — вопросы и задания. В случае опасности листки можно съесть — невкусно, но вреда для желудка никакого.

В руки советской контрразведки частенько попадали подобные миниатюрные листочки с инструкциями ЦРУ для агентов. Можно даже показывать не очень сложный фокус: от листка отрезалась узкая полоска и погружалась в стакан с водой. На глазах удивленных зрителей полоска таяла в прозрачной жидкости и от нее через минуту-полторы оставалось небольшое беловатое облачко, потом и оно быстро исчезало.

Александр И. — «инициативник»; этот термин, использовавшийся советской контрразведкой, означает человека, который вынашивает планы инициативно вступить в контакт с иностранной разведкой. В американской разведке используются другие термины — «доброволец», «перебежчик», — существо дела от этого не меняется. «Инициативники» имеют столь же древнюю историю, как и сама разведка. Здесь в деятельности разведорганов любой страны мира нет ничего необычного, как и в том, какое значение придают в Лэнгли «инициативникам». Напомню закон «О взаимном обеспечении безопасности», подписанный Трумэном в 1951 году: он предусматривал ежегодное ассигнование 100 миллионов долларов на финансирование лиц из Советского Союза, которые могут оказаться полезными для Вашингтона. Речь идет, таким образом, о прямой и открытой государственной поддержке, которая оказывается американской разведке в формировании агентурного аппарата. Процитируем Аллена Даллеса (книга «Искусство разведки»): «Проникновение в секреты за «железным занавесом» облегчается для Запада добровольцами, принимающими нашу сторону. Нам не всегда есть нужда искать объект — часто объект ищет нас. Эти добровольцы — либо беженцы и перебежчики, которые переходят к нам через границу, либо те, кто остаются в своей стране, чтобы служить нам, находясь внутри коммунистического общества». Американский разведчик призывает не отвергать «инициативников»: даже если из нескольких полезным окажется лишь один, полученные дивиденды оправдают и риск, и затраченные усилия.

Что касается Александра И., тут, возможно, козни КГБ; несомненный риск, но волков бояться — в лес не ходить.

Московская резидентура ЦРУ, подталкиваемая неутомимым шефом Лэнгли, принимает предложение «инициативника» и идет на личный контакт с ним. Аналитики Лэнгли просеют его информацию, а бдительные работники управления контрразведки ЦРУ разберутся, не является ли он подставой советской контрразведки.

Вскоре состоится конспиративная встреча Дэнниса Макмэхена. Александр доволен, что получил обещанные деньги, Макмэхен — что «инициативник» принес секретную информацию. Беседу с агентом он записал на крошечный магнитофон, замаскированный в футляре из-под очков. Через несколько дней разведчик проведет вторую встречу с новым агентом, только на этот раз придет не один — его сопровождает жена Лесли; стоя в стороне, она наблюдает за встречей и потом уходит вместе с мужем. На этой встрече Дэннис Макмэхен передаст Александру миниатюрный фотоаппарат с десятью пленками к нему, каждая на 230 снимков, шифроблокнот, инструкцию по изготовлению тайнописных сообщений, тайнописную копирку и новый план связи. Очередная встреча — у входа на Даниловское кладбище; агент вызовет на нее американцев сигналом — заранее поставленным условным знаком на Бережковской набережной. Теперь это другое место, в плане связи оно носит название «Роща». Александр, держа в левой руке свернутую газету (опознавательный знак), терпеливо ждет. Вместо Макмэхена на свидание приходит незнакомый агенту высокий брюнет в очках и с небольшими усиками — он назовется Алеком. Это Джозеф Макдоналд, второй секретарь экономического отдела, разведчик-агентурист; очки он пристроил для маскировки. Впрочем, приход Алека удивления у Александра не вызвал: Макмэхен предупреждал, что на встречу может прийти другой человек, важен лишь пароль, а он точен.

Макдоналд подробно опрашивает Александра и вновь записывает беседу на портативный магнитофон. Потом передает агенту авторучку, на стержень намотана тонкая пленка с новым планом связи и новыми заданиями ЦРУ: шариковая ручка приспособлена, чтобы исполнять ею тайнописные сообщения.

До сих пор не совсем ясно, почему первый заместитель председателя КГБ С. Цинев «пожалел» американского разведчика и не дал санкции на задержание его с поличным. Недоумевал и начальник отдела военной контрразведки КГБ А. Моляков, вместе с которым мы наблюдали за ветречей Макдоналда с Александром И. Возможно, в руководстве комитета посчитали, что норма задержаний с поличным разведчиков резидентуры уже выполнена. Приказы надо выполнять, не принято спрашивать начальство о причинах. Во всяком случае, Джозефу Макдоналду следует поблагодарить судьбу за то, что встреча с агентом прошла для него без осложнений.

Вернемся в 1983 год; как и предыдущие годы, он наполнен знаменательными событиями, каждое со своей предысторией. Одно из этих событий имело отношение к операции «Редсокс» — засылка агентуры в Советский Союз по нелегальным каналам, осуществлявшаяся Вашингтоном совместно с Лондоном с 1949 года. За время «холодной войны» США создали разветвленную систему сбора информации о нашей стране. Действуя самостоятельно и в контакте с иностранными государствами, американцы не скупились на силы и средства. В этом деле не пренебрегали ничем, вот и появлялись многочисленные разведывательные программы и операции, например операция под кодовым названием «Лингвэл», или разведывательная программа «легальные путешественники», или, скажем, операции «Редскин» («Краснокожий») и «Кортшип» («Сватовство», а может быть, просто «Ужахивание»). Что касается операции «Кортшип», мы еще поговорим о ней подробно на примере вербовки в Вашингтоне объединенной командой ЦРУ-ФБР агента «Медиана».

А сейчас о том резонансе операции «Редсокс», который произвели события в Москве весной и летом 1983 года; активным участником их стал разведчик московской резидентуры Томас Люис. Казалось бы, что связывает нелегальную засылку в СССР многочисленных разведывательно-диверсионных групп спецслужбами США и Великобритании, свернутую уже в середине 50-х годов, и действия московской резидентуры Лэнгли в середине восьмидесятых?

Операция «Редсокс», существенное дополнение к разрабатывавшимся в США планам войны против СССР, в значительной мере скопирована с действий абвера в период Великой Отечественной войны. «Агенты ЦРУ, — отмечал руководящий работник ЦРУ Гарри Розицки, — забрасывались в Россию — сушей, морем или с воздуха — из Скандинавии, Западной Германии, Греции, Турции, Ирана и Японии. Они прорывали фронт противника, прощупывали на месте его оборону, наводняли населенные пункты подрывной пропагандистской литературой, призывали оказывать вооруженное сопротивление существующему режиму». Районы заброски агентов — это в основном Украина, Белоруссия, Прибалтика, Закавказье, Дальний Восток. Возвращение предполагалось через сухопутную границу или морем. Перед агентурными группами, состоявшими из трех-четырех человек, ставились задачи совершать диверсии, корректировать цели для ядерных бомбардировок, вербовать новую агентуру, организовывать «группы сопротивления» и т. п. Засылаемые группы формировались ЦРУ и СИС из числа оказавшихся в Западной Европе перемещенных лиц и перебежчиков из Советского Союза; помогали в этом эмигрантские националистические организации (украинские, белорусские, прибалтийские, НТС и др.). Важная роль в подборе агентов отводилась западногерманской спецслужбе Гелена, снабжавшей американцев информацией из архивов разведорганов фашистской Германии, включая сведения на их агентуру.

Агенты, готовившиеся к нелегальной заброске в Советский Союз, проходили специальную подготовку в американских и английских разведывательных школах, располагавшихся в Западной Германии: изучали военное дело, тактику совершения диверсий и террористических актов, методы добывания разведывательной информации и т. д. Они снабжались приемно-передающей радиоаппаратурой, оружием, картами, взрывчатыми веществами, ядами, фотоаппаратурой, биноклями, компасами, подрывной литературой, крупными суммами денег, продуктами питания, а также фиктивными документами. В некоторых случаях предусматривалось, что личные документы будут добыты агентами непосредственно на территории СССР.

В одной из таких групп оказался молодой парень из Белоруссии, попавший в самом начале войны в окружение и в плен к немцам. Назовем его «Борисов» (не подлинная фамилия), чтобы не напоминать о прошлом: он уже достаточно наказан и своей последующей честной жизнью искупил совершенное преступление.

После многолетних скитаний по лагерям военнопленных и пунктам для перемещенных лиц Борисов попал в разведывательно-диверсионную школу ЦРУ в пригороде Мюнхена. Белорусские националисты привлекли его в одну из своих организаций, а затем передали американской разведке; в школе «Борисов» стал «Карлом».

В августе 1952 года «Борисова» — «Карла» и троих его сокурсников, «Бена», «Джо» и «Фина», привезли на американский военный аэродром, откуда начался роковой для него полет. Конечный пункт ночного воздушного десанта — один из глухих районов Белоруссии. Группу снабдили всем необходимым для выполнения порученной миссии: автоматами, пистолетами, ножами, взрывчаткой, специальными авторучками для впрыскивания смертоносного газа, радиопередатчиками, картами и компасами. При задержании группы советскими контрразведчиками агенты-диверсанты отчаянно отстреливались. «Карла» ожидало бы суровое наказание, если бы не молодость и раскаяние.

В середине 50-х годов энергичные меры советской контрразведки вынудили ЦРУ и СИС отказаться от продолжения операции «Редсокс». Исследователь деятельности американской разведки Ричелсон пишет: «К 1954 году заброска агентов в СССР практически прекратилась. Потери были большими, затраты — значительными, а результаты — минимальными».

Многие годы спустя в ЦРУ узнают, что «Карл» живет в Белоруссии, и московской резидентуре поручат связаться с ним, поблагодарить за прошлое сотрудничество и выразить надежду на дальнейшее. Трудно судить, что побудило «Борисова» — «Карла» сообщить о письме ЦРУ, полученном из Москвы, возможно, желание какого-то возмездия американской разведке, искорежившей ему жизнь.

В письме говорилось: «Мы хорошо помним тебя, помним дорогого Карла. Давай встретимся побыстрее». Назывались и конкретное место, и конкретная дата. Для первого отдела Второго главного управления встреча «Борисова» — «Карла» с разведчиком ЦРУ «в скверике на улице Чайковского» представлялась многообещающей с оперативной точки зрения. Лэнгли в последнее время действовало вызывающе, слишком часты стали вербовочные подходы со стороны американских разведчиков к работникам советских учреждений за границей. Выбить из игры разведчика-агентуриста резидентуры, несколько остудить горячие головы в ЦРУ, а заодно и напомнить о программе «Редсокс», дорого стоившей нашей стране, — об этом думали в контрразведке. Догадывались и о том, кто выйдет на контакт с «Борисовым», и не ошиблись. Люис Томас, атташе посольства, сотрудник резидентуры, жил недалеко от того небольшого сквера вблизи посольства, где в 11 часов вечера наметили встречу. Тем более что предлог для вечернего гулянья у Томаса хороший — вывести на прогулку собаку.

Поздним вечером Люис Томас с черным пуделем вышел из своей квартиры в здании посольства и направился к скверу. «Борисов» уже там, прячется в темноте. Томас видит «Карла» — «Борисова» и, подойдя поближе, со словами: «Это вам, там инструкции» передает ему пачку мятных конфет. В следующий момент Томас — в руках контрразведчиков; черный пудель с удивлением наблюдает, как растерянного, потрясенного хозяина сажают в машину. Его везут в приемную КГБ СССР — привычное место для провалившихся американских разведчиков. Ну а пуделя отведут в посольство.

В упаковке «Холодка» спрятана инструкция о месте закладки тайника для «Карла» — в сквере у Ростокинского проезда. В тайниковом контейнере, замаскированном под булыжник, — шпионские материалы и деньги. И снова Министерство иностранных дел СССР сделает представление посольству США, и снова появится в прессе сообщение: «В Комитете государственной безопасности…»

Блестяще действовали белорусские контрразведчики, участвовавшие в этой непростой оперативной комбинации, — М. А. Анисимов, В. В. Разуменко, К. Р. Романович. Дружная совместная работа контрразведки КГБ Белоруссии, Второго главного управления и Седьмого управления КГБ привела к тому, что советской контрразведке удалось нанести чувствительный удар по Лэнгли. Никто не строил иллюзий насчет того, что выдворение Томаса вызовет резкое снижение активности московской резидентуры. Для этого понадобятся новые потрясения, а в результате резидентура станет, как любят выражаться сами американцы, «хромой уткой» и действительно «захромает на обе ноги».

Связь с агентами призвана обеспечить бесперебойное и эффективное функционирование агентурной сети ЦРУ на территории нашей страны. Истина, хорошо известная профессионалам разведки, которые направляют на эти цели весь арсенал личных и безличных форм связи. Когда разведчиков Лэнгли обучают оперативному ремеслу, их знакомят с разнообразными формами агентурной связи — тайники, личные встречи, сигнальные метки, радиосвязь, телефонный и почтовый каналы. Полученные теоретические знания разведчики резидентуры закрепляют в ходе конкретных операций, при этом с одним и тем же агентом применяются несколько видов связи, в том числе и с использованием различных оперативно-технических средств.

Недаром ахиллесовой пятой разведки считается именно связь с агентом. Однако не все каналы связи безоговорочно уязвимы; наиболее опасны личные встречи разведчиков с агентами, закладка для них тайников и отправка в их адрес писем. Потому-то встречи, броски корреспонденции, закладка тайниковых контейнеров, то есть операции, где есть риск расшифровки агентуры, поручаются разведчикам «глубокого прикрытия» или другим опытным разведчикам резидентуры, применяющим изощренные, многочасовые способы проверки. С некоторыми приемами мы уже познакомились, с другими скоро встретимся.

А вот радиосвязь, активно применявшаяся для связи с агентами на территории СССР, — достаточно безопасный вид контакта, особенно так называемые односторонние передачи для агентов радиоцентров ЦРУ. В 80-х годах их было шесть: в Европе — во Франкфурте-на-Майне и Пирмазенсе (ФРГ), в Афинах (Греция), в Юго-Восточной Азии — в Маниле (Филиппины), в Африке — в Монровии (Либерия) и в самих США — в Лэнгли. Оснащенные мощной радиопередающей аппаратурой, радиоцентры ЦРУ представляли собой глобальную систему радиосвязи в KB и УКВ диапазонах, позволяющую поддерживать надежную связь с агентами практически в любой стране. На европейской части территории нашей страны и даже за Уралом прослушивались передачи Франкфуртского-на-Майне и Афинского радиоцентров ЦРУ; Манильский радиоцентр охватывал дальневосточную зону.

Радиограммы состояли из пятизначных шифрогрупп, от нескольких десятков до нескольких сотен, как правило, передававшихся на немецком или английском языке. Агенты, снабженные шифроблокнотами и подробными инструкциями о приеме и расшифровке радиограмм, принимали радиограммы из ЦРУ на обычные радиоприемники. Односторонние радиопередачи считались в ЦРУ безо-. пасным и надежным каналом связи. Понятно, однако, что они не могли полностью удовлетворить запросы разведки, — ведь агент не мог таким образом связаться с ЦРУ. Мысль, конечно, не стояла на месте, достижения научнотехнической революции властно проникали во все области жизни. В Лэнгли появилась хитроумная радиоаппаратура двусторонней ближней связи, позволяющая осуществлять двустороннюю передачу информации между резидентурой и агентом в режиме быстродействия.

В конце 70-х годов подобной аппаратурой был снабжен один из разоблаченных впоследствии агентов ЦРУ, «Бурбон» — Поляков, сотрудник советской военной разведки. Американцы поддерживали с ним связь в СССР в основном по радиоканалу. Этим операциям московская резидентура уделяла большое внимание; проводились они по графику, составленному на несколько лет вперед, в среднем один радиосеанс в месяц. Некоторые сеансы осуществлялись «Бурбоном» на здание посольства из движущегося троллейбуса, а большая их часть — на жилые дома иностранцев, в которых находились квартиры разведчиков-агентуристов резидентуры, на прием и передачу затрачиваюсь 3–4 секунды.

Приемно-передающее устройство отличалось небольшими габаритами: его размеры 17x7x3 см, а вес не превышает 300 граммов; оно снабжено антенной шириной 6 мм и длиной 20 см. Набор текста осуществляется при помощи букв-кнопок; во время набора автоматически проводится кодирование; объем памяти 640 знаков, или примерно полстраницы рукописного текста. Радиус действия 500 метров. В последующие годы специалисты ЦРУ совершенствовали радиоаппаратуру ближней двусторонней связи, в частности стремились сократить время нахождения в эфире и увеличить объем передаваемой информации. Изменилась и тактика использования аппаратуры. Видимо, американцы отказались от проведения сеансов ближней радиосвязи (на посольство США и жилые дома иностранцев) и перенесли такого рода операции в городские условия — в парки, скверы, магазины, рестораны и т. п. И все-таки этот вид связи не успокоил Лэнгли — он не стопроцентно безопасен. Продолжались поиски новых способов контакта с агентурой, которые выводили бы ее непосредственно на Лэнгли. Так возникла и стала реализовываться идея использовать спутниковые системы.

В конце 70-х годов над планетой на геостационарных орбитах «зависли» спутники системы «Марисат», приспособленные для радиосвязи с земли с помощью специальной быстродействующей аппаратуры: «Марисат-1» — над Атлантикой, «Марисат-2» — над Тихим океаном, «Марисат-3» — над Индийским океаном. По-видимому, ЦРУ уже пользовалось этим способом для контактов со своими агентами в ряде стран мира. Однако в Советском Союзе эксперименты с аппаратурой космической связи московская резидентура начала проводить только с осени 1982 года, причем торопилась — в других местах этот способ связи показал свою эффективность. В нашей стране, вся территория которой входит в зону действия ИСЗ «Марисат», она должна была играть важную роль в системе связи с агентами. В 1982 году и весной 1983 года резидентурой проводилось скрупулезное изучение условий прохождения сигналов из Москвы. Разведчики резидентуры под предлогом прогулок с семьями несколько раз выезжали со спецаппаратурой спутниковой связи, спрятанной в сумках, в различные районы города, где, маскируя свои действия, осуществляли экспериментальные передачи на ИСЗ. В этих операциях принимали активное участие разведчики резидентуры: второй секретарь посольства Планкерт и атташе посольства Рейнолдс, а также резидент ЦРУ Карл Гебхардт.

Испытания, проведенные посольской резидентурой, показали работоспособность и эффективность системы связи из Москвы на Вашингтон через искусственные спутники «Марисат». Еще один-два сеанса — и можно брать ее на вооружение. В советском отделе Оперативного директората ЦРУ и в московской резидентуре, правда, еще не решили, кто из агентов станет первым в ее применении. Впрочем, проблем не возникнет, любой агент наверняка захочет воспользоваться этим удобным средством. Достаточно набрать текст сообщения на клавиатуре (это можно сделать в безопасной обстановке, дома) — и компьютер тут же его зашифрует. Теперь нужно только направить антенну на «Марисат-3», убедиться, что на пути нет какого-нибудь препятствия, и нажать кнопку — последует «беззвучный выстрел» в эфир. Просто, конспиративно и надежно: радиопередатчик можно спрятать в портфель или в атташе-кейс, которые вошли в моду в Москве, а тросик, которым он приводится в действие, легко вывести наружу.

В американском отделе Второго главного управления, в службе радиоконтрразведки (от нее операцией руководил Н. А. Ермаков), в Седьмом управлении терпеливо ждали очередного сеанса связи на «Марисат» из Москвы. Он последовал в воскресенье; непосредственный исполнитель нового испытания космической аппаратуры — уже известный заместитель резидента ЦРУ в Москве Ричард Осборн, четвертый, и последний, «полевой» участник операции.

Захват с поличным Ричарда Осборна, имевшего прикрытие первого секретаря посольства, нарушил планы ЦРУ по использованию этой системы спутниковой агентурной связи в Советском Союзе, а изъятый комплект спецаппаратуры дал возможность детально определить ее технические характеристики и тактику применения. Аппаратура состояла из четырех блоков: круговой антенны, вделанной в корпус электронного шифратора-накопителя с 33 микрокнопками, соответствующими буквам латинского алфавита (для автоматического шифрования текста сообщения; легко заменялись на буквы русского алфавита), с объемом памяти 1600 знаков и длительностью радиопередачи около 20 секунд при максимальном объеме передаваемой информации; блока питания из десяти аккумуляторов с общим напряжением 12 вольт.

Все свидетельствовало о том, что эта спецаппаратура обладает высокой степенью безопасности, отличается надежностью и простотой в обращении. Радиосвязь проводится в удобное для агента время, с открытой местности или даже из помещения. Небольшие размеры (310x310x48 мм) и вес (2,3 кг) позволяют разместить ее в бытовых предметах, например в хозяйственной сумке или атташе-кейсе, с учетом того, что запуск аппаратуры производится при помощи выведенного тросика. Антенну следует сориентировать на юг, то есть на ИСЗ «Марисат-3», и в этом направлении не должно быть мешающих сооружений, густых лесных массивов и других препятствий.

В советских газетах, в ставшей в 80-х годах обычной для читателя рубрике «В Комитете государственной безопасности СССР», сообщалось: «7 марта 1983 года во время работы с шпионской радиоаппаратурой задержан с поличным первый секретарь посольства США Ричард Осборн. У него изъят комплект портативной разведывательной аппаратуры специального назначения для передачи шпионских сообщений через американские спутники связи «Марисат» и собственноручные записи, исполненные в блокноте из быстро растворимой в воде бумаги, изобличающие Р. Осборна в шпионской деятельности. За действия, несовместимые со статусом дипломата, Ричард Осборн объявлен персоной нон грата».

Как видим, Карл Гебхардт, Уильям Планкерт и Филипп Рейнолдс в этом сообщении Комитета не упомянуты, и не потому, что неизвестны контрразведке как исполнители экспериментов с космической аппаратурой. С Планкертом мы уже встречались — как с разведчиком-агентуристом, проводившим встречи с агентом «Сферой». О Рейнолдсе тоже поговорим — как об участнике операции резидентуры по связи с этим же агентом. Кстати говоря, с Планкертом приключилась странная история, связанная с работавшей в его московской квартире гувернанткой Памелой Сью Карне. Дело в том, что наряду со своими обязанностями гувернантки Памела Карне занималась и другой деятельностью, не заявленной, так сказать, официально при устройстве на работу в посольство. Ярая приверженка Единой христианской организации (ЕХО) небезызвестного корейца Муна, крупнейшей секты в США, да и в мире, Памела Карне выполняла поручения этой секты в Советском Союзе: вела активную миссионерскую работу, тайно выезжала по делам секты в другие города СССР, вербовала в секту советских людей, нанимала помещения для сектантов, снабжала их литературой («Советский Союз — страна антихристов и исчадие зла» и т. п.), а также видеотехникой и видеофильмами аналогичного содержания. В конце концов Памеле Карне пришлось покинуть Советский Союз. Загадочная история; если не знать, что ЕХО Муна связана с южнокорейской разведкой и сам Уильям Планкерт — кадровый сотрудник ЦРУ США, можно задать ему несколько вопросов, например, таких: неужели он не ведал о связи Памелы Карне с ЕХО, когда нанимал ее в гувернантки? Как могли остаться не замеченными им ее поездки в другие города страны — в нарушение строгого порядка оповещения иностранцами советских властей о таких поездках? Каким образом Памела Карне ухитрялась получать материалы ЕХО и видеотехнику — не с дипломатической ли почтой при его содействии? И все же, видимо, несмотря на тесные связи двух ЦРУ, американского и южнокорейского, это была несуразная оплошность — ведь Уильям Планкерт принимал участие в важнейших агентурных операциях резидентуры, а действия Памелы Карне могли серьезно помешать в этом деле.

Год 1983-й уже вступил во вторую половину, когда к огорчениям Лэнгли и московской резидентуры прибавилось новое: провалился еще один агент; выдворен из Советского Союза еще один разведчик ЦРУ; советской контрразведкой поставлены на учет в картотеке выявленных сотрудников Лэнгли два разведчика-агентуриста московской резидентуры. Речь идет о московско-ленинградских страстях ЦРУ, известных сегодня как дело «Ролфа Даниэла». В этой детективной истории присутствует почти вся «классическая» атрибутика шпионажа и контршпионажа: предательство и вербовка, встречи завербованного агента с иностранными разведчиками за границей; тайниковые операции в Москве и Ленинграде; радиосвязь с разведкой и условная сигнализация. Но есть три обстоятельства, которые определили специфику дела. Первое — агент завербован за границей, западногерманской разведслужбой Бундеснахрихтендинст (БНД), но для использования в Советском Союзе немцы отдали его американской разведке, так сказать, в порядке дружеского сотрудничества. Последующие события разворачивались в Ленинграде, где он жил и работал, и в Москве, куда он вызван, чтобы забрать заложенный для него московской резидентурой тайник. Третье обстоятельство — в тайниковой операции в Ленинграде участвовала вся семья разведчика оперативной группы: он сам, его жена и малолетняя дочь.

Представитель БНД сообщает своему собеседнику об агенте БНД — научном сотруднике Арктического и Антарктического госкомгидромета СССР. Юрий П. — очень осведомленный человек, говорит немец; физик-ядерщик, работал на объектах военно-морского флота, знаком с проблемами атомных судов, в том числе подводных лодок. Собеседник — сотрудник ЦРУ внимательно слушает, потом просит рассказать, как все началось. Представитель БНД отвечает: «Он регулярно выходит в плавание в научные экспедиции; во время одного из рейсов направил письмо в наше консульство в Норвегии: написал, что в Советском Союзе его не признают — он не может реализовать свой метод получения искусственных алмазов. В контакт с ним наши сотрудники вступили в 1982 году в Гамбурге, а в этом году мы уже провели с ним несколько встреч. Нет сомнений: он хочет заработать, а не просто получить признание как специалист».

Юрий П. для ЦРУ — неплохая находка. Но и БНД тоже нужен советский агент. Немцы уступают его американцам — понимают, что у ЦРУ гораздо больше возможностей использовать агента в Советском Союзе — ведь ему не вечно быть в плавании. К тому же конспиративные встречи в иностранных портах довольно обременительны. Сделка налаживается: Юрия П. передают на связь ЦРУ, а американцы станут делиться с БНД его информацией.

Между ЦРУ и БНД давние и тесные связи. БНД — организация генерала Гелена, созданная на основе возглавлявшегося им еще в гитлеровском рейхе отдела абвера «Иностранные армии Востока», — многим обязана ЦРУ. Но и американские спецслужбы немало поживятся от своих новых друзей и союзников, в прошлом заклятых врагов Соединенных Штатов.

ЦРУ прочно устроится в Западной Германии под защитой американских оккупационных войск и официальных представительств. Резидентуры Лэнгли поселятся в Бонне, Гамбурге, Мюнхене и других городах ФРГ; крупная резидентура откроется в Западном Берлине. Во Франкфурте-на-Майне американцами создан мощный разведывательный центр — фактически региональная база Лэнгли для ФРГ и стран Восточной Европы. На территории ФРГ разместятся многочисленные подразделения радиоэлектронной разведки.

Корни тесного сотрудничества ЦРУи БНД уходят в прошлое, когда еще не кончилась кровопролитная война антигитлеровской коалиции с фашизмом. Дело «Ролфа Даниэла» — одно из многих проявлений такого взаимодействия, основанного, правда, не на полном равноправии сторон, а сцементированного конфронтацией с общим недругом. Дело «Ролфа Даниэла» — разделение труда между двумя разведслужбами; классический пример вербовки, когда кандидат, еще не сознавая полностью, к чему приведут его обида и поиск покровителей, окажется вовлеченным в шпионаж.

Как и ожидали в БНД, передача Юрия П. ЦРУ, состоявшаяся во время захода его судна в Монтевидео, прошла без каких-либо затруднений. По-видимому, и сам он заинтересован в новых хозяевах — рассчитывает, возможно, что его денежные дела пойдут несравненно лучше. Надеждам на солидное вознаграждение так и не суждено сбыться. А о содействии в научной карьере Юрий П., собственно, уже и не помышлял.

Следующие после Монтевидео стоянки «Профессора Зубова», судна, на котором плывет Юрий П., — Порт-Луи (Маврикий) и Копенгаген (Дания). На каждой стоянке происходят моментальные встречи с разведчиками ЦРУ. На последней они вручат агенту «план связи» в Советском Союзе, искусно заделанный в обложку блокнота. Юрий П. вскроет его дома, в Ленинграде. В нем подробная инструкция о тайнике, заложенном в Москве. В ЦРУценят агента — план предусматривает многие способы связи: тайники в Москве и Ленинграде, условные сигнальные метки, радиопередачи, которые предстоит принимать. Юрию П. присваивается оперативный псевдоним «Ролф Даниэл» и сообщается его сигнал, персональный номер, — «2». Этой цифрой он должен помечать в условных пунктах в Ленинграде готовность к изъятию тайников и закладке контейнеров для своих работодателей из ЦРУ.

24 июля 1983 года жена вице-консула США в Ленинграде Дениз Аугустенборг поставит свою машину в условном месте «Влад» (Владимирская площадь в Ленинграде). Автомашина стоит багажником к тротуару, — значит, тайник в Москве и агенту нужно срочно выезжать, чтобы изъять его и получить новые разведывательные задания и другие материалы для ведения шпионской работы. А четырьмя днями раньше разведчик посольской резидентуры Алекс Грищек, которому помогает другой разведчик резидентуры, Филипп Рейнолдс, заложит в кустарнике у Серебряно-Виноградного пруда, в Измайловском парке Москвы, тайниковый контейнер для «Ролфа Даниэла». Алекс Грищек промокнет под проливным дождем, пока доставит и спрячет в условленном месте громоздкий булыжник.

В булыжнике детальные задания ЦРУ по советскому военно-морскому флоту, различные инструкции — о тайниках и радиосвязи, о шифровании и расшифровке сообщений, об использовании тайнописи. Во вместительном контейнере шифровальные таблицы, таблетки для изготовления тайнописи, письма на подставные адреса разведки в США, ловко подстроенные под переписку американских туристов, специальное устройство для приема и записи радиопередач ЦРУ, которое агент подключит к своему бытовому радиоприемнику, и деньги: в ЦРУ знают, как побудить «Ролфа Даниэла» к работе.

Несколько слов об этой ответственной операции московской резидентуры. Поездка двух разведчиков ЦРУ к месту закладки тайника предпринята наспех, без обычной проверки, которую практикуют американцы в подобных случаях. Возможно, это объяснялось тем, что шел сильный дождь. В любом случае самоуверенность подвела Грищека и Рейнолдса.

Между тем Юрий П. уже давно под контролем советской контрразведки; его действия в Ленинграде и Москве под неослабным, но осторожным наблюдением, как и действия тех разведчиков ЦРУ в Москве и Ленинграде, которые причастны к работе с Ролфом Даниэлом. Дальнейшие события развиваются стремительно.

Вернувшись из Москвы, агент на стене старого дома на улице Пестеля поставил свой персональный знак — «2». Разведчики ЦРУ теперь знали: тайниковый контейнер в Измайлове изъят. Оперативная группа ЦРУ в Ленинграде готовилась к приему от агента шпионских материалов, которые он подготовит в соответствии с полученными заданиями. Место закладки тайника с условным названием «Сорок» осмотрено и проверено. Оно находится на сороковой километре Приморского шоссе, и в нескольких километрах от него располагается дача генерального консула США в Ленинграде — удобно и конспиративно. В адрес «Ролфа Даниэла» идут радиограммы — агент ЦРУ должен быть спокоен и уверен в себе и своих партнерах.

Следует еще один элемент разведывательной операции: 10 сентября на проспекте Добролюбова, в условном месте «Добро» (читатель наверняка уже догадался, по какому принципу в ЦРУ называются места операции) появляется очередная цифра «2»: «Ролф Даниэл» готов к закладке тайника Сорок. На следующий день руководитель оперативной группы ЦРУ в Ленинграде проезжает по проспекту Добролюбова и убеждается, что метка поставлена. Теперь он выезжает на дачу генконсульства, чтобы сообщить об этом Аугустенборгу, сотруднику опергруппы и вице-консулу США, который ждет на даче этого известия. Чета Аугустенборг, с двухлетней дочерью, садится в машину и едет к Ленинграду — это решающий этап тайниковой операции. У столбика «40 км» машина тормозит у обочины шоссе, в двух метрах от места тайника; вокруг ни души. Дениз Аугустенборг выскакивает из машины с детским одеяльцем в руках, изображает неловкость — одеяльце падает и точно накрывает лежащую в траве консервную банку, завернутую в грязную тряпку. В банке шпионские материалы «Ролфа Даниэла». Дениз подбирает драгоценную ношу и спешит к машине. Но сесть в нее ей уже не удается.

Когда семью Аугустенборг доставили в управление КГБ по Ленинградской области, самым оживленным и бойким персонажем оставалась маленькая девочка. Родители, подавленные случившимся, угрюмо сидели в стороне от стола, на котором разложены вещественные доказательства, предоставив ее самой себе. Девочка весело скакала по комнате, среди незнакомых людей, увлеченных каким-то занятием. А до этого — быстрая езда по Карельскому перешейку до Ленинграда и по улицам города в сопровождении милицейской автомашины, предупреждавшей о рейсе особого назначения. Не в пример отцу и матери девочка — сама непосредственность, оперработники УКГБ с удовольствием угощали ее бутербродами и лимонадом. Инструкция ЦРУо том, как вести себя при задержании (ни в коем случае не принимать угощения), ее не касалась.

Последовала неизбежная в таких случаях процедура оформления задержания, на этот раз супружеский пары, вызов сотрудника генконсульства США, сообщение дипломатическому представительству, в газетах и по радио. Аугустенборг и его шеф Мюллер, объявленные персонами нон грата, покинули Советский Союз.

Взаимодействие контрразведывательных подразделений, как и спецслужб в целом, абсолютно необходимо, тем более первого отдела Второго главного управления с управлением КГБпо Ленинградской области, которое вело контрразведывательную работу по оперативной группе ЦРУ, базировавшейся в генеральном консульстве США в Ленинграде. Разоблачение агента ЦРУ Юрия П., жителя Ленинграда, и задержание четы Аугустенборг при изъятии тайниковой закладки от этого агента на сороковом километре Приморского шоссе — яркий пример слаженной оперативной работы подразделений центрального аппарата — Второго главного и Четвертого управления КГБ СССР и ленинградского управления, возглавлявшегося в то время Д. П. Носыревым. Успеху контрразведывательной операции способствовала огромная изобретательная работа ленинградских чекистов, руководящих работников управления В. И. Соколова, С. Е. Мануйлова, Ф. А. Мясникова, Ю. Н. Вискова и целого ряда других сотрудников. Необходимо также назвать начальника четвертого управления КГБ Ю. В. Сторожева и его заместителя А. И. Архипова, много сделавших для успеха контрразведывательной операции, нанесшей сильный удар по замыслам Лэнгли создать эффективную агентурную сеть на территории СССР.

Год 1983-й стал тяжелым испытанием для московской резидентуры. Потери агентов, неудачные вербовки, выдворение из Советского Союза провалившихся разведчиков — все это не служило вдохновляющим стимулом, кое у кого опустились руки. Шеф Лэнгли настроен иначе: ни в коем случае не сворачивать разведывательные операции в Советском Союзе, — напротив, множить их, настойчиво и упорно создавать агентурную сеть, не допустить, чтобы приток информации из СССР иссякал. Замораживания разведывательной работы в Советском Союзе не будет; не давать затянуться наступившей паузе, готовиться к новому раунду схватки. Особенно важно в тайной войне спецслужб удвоить, утроить усилия ЦРУ, чтобы проникнуть в советскую разведку и контрразведку. Невозможно продолжать действовать вслепую, надо обезопасить себя от провалов в Москве. Шефа Лэнгли серьезно беспокоила и другая мысль — уж не удалось ли Советам внедрить своего «крота» в Вашингтон. Он отбрасывал эту мысль, но она приходила вновь и вновь.

Тем более крестовый поход должен продолжаться, несмотря ни на какие потери. Уильям Кейси уподоблялся водителю, считающему, что авария может случиться с кем угодно, только не с ним, а если и произойдет — беда невелика: боксер не считает пропущенных ударов, а упрямо идет вперед.