Глава двадцать восьмая
Катя опять приложилась к стаканчику с вином.
– Понятно?
– Пока да, – кивнула я.
– Фирсов жестко поступал с теми, кого отправляли на обследование, – продолжала Кузнецова, – члены комиссии с ним никогда не спорили. Вот только никто понятия не имел, что у интеллигентного, никогда не повышающего голоса профессора, всегда обращавшегося к студентам и аспирантам на «вы», энциклопедически образованного человека, который муху деликатно выгонял в окно, а не мог ее прихлопнуть газетой, вот у этого замечательного психиатра в душе живет легион бесов, с которыми он справиться не мог. Ему очень не везло в личной жизни. В те времена, несмотря на присутствие в жизни граждан парткома и обкома комсомола, многие пары жили, официально не оформляя отношений. Если на свет появлялись дети, мужчина просто сообщал при регистрации младенца: «Я отец». И его имя вписывали в метрику. Не стал исключением и Валентин Петрович.
Екатерина доела бутерброд.
– Фирсов регистрировал брак только один раз, когда впервые обзавелся супругой. Его жену звали Анастасией Ильиничной, она подарила ему сына Глеба. Профессор мальчика не признал, поэтому ребенок получил отчество Сергеевич и фамилию матери – Воронин.
Катя взяла кусок колбасы.
– Попробуй, она вкусная! Анастасия тихая, без высшего образования, никогда не претендовавшая на главенство в семье, была полностью подавлена Валентином Фирсовым. Тот обращался со спутницей жизни, как барин с крепостной: убери, подай, помой, все сделала, пошла вон. Анастасия очень любила сына, поэтому боялась уйти от мужа. Опасалась, что жить им не на что будет, вдруг Валентин разозлится и отнимет у нее мальчика.
– Второе навряд ли, – вздохнула я, – если мужчина, состоя в законном браке, не признал себя отцом ребенка, то ему он вообще не нужен.
– Верно, – согласилась Екатерина, – но Настя хорошо знала Фирсова и понимала, что тот мог из желания причинить ей боль пойти на все.
– Да кто бы отдал мальчика человеку, который ему по документам никто? – ввязалась я в ненужный спор.
– Страх отнял у бедняжки способность трезво мыслить, – грустно сказала Екатерина. – Настя не хотела замечать, что Валентин Петрович Глебом не интересовался, сын его раздражал. Когда ребенок начинал капризничать ночью, профессор орал на жену, приказывал ей заткнуть младенца. А потом он отселил Анастасию с малышом. Глеб с матерью поселились в соседней квартире. Как психиатр получил квадратные метры? Когда малышу исполнилось несколько месяцев, умер сосед Фирсова по лестничной клетке. У Валентина Петровича были роскошные многокомнатные хоромы. А человек, который жил рядом, обладал скромной однушкой. Не успел сосед уйти на тот свет, как профессор заявил о своих правах на его квартиру. Дом, где психиатр был прописан, считался историческим памятником, потому что в хоромах профессора до 1917 года жил какой-то…
Катя на секунду умолкла.
– Забыла кто! Художник, писатель, ученый, не важно. В двадцатые годы прошлого века жилье сделали коммунальным, но один человек незаконно отгородился от остальных. В огромной квартире было два санузла, один из них этот дядька себе захапал. Фирсов добыл в архиве план исторической квартиры и потребовал восстановить ее целостность. И ему это удалось. Валентин Петрович стал владельцем всего этажа. Из его необъятных хором вела дверь в крохотную однушку, куда профессор отселил жену с ребенком. Кухня была одна, и это бесило Фирсова.
В десять лет мальчик сильно заболел. Когда муж велел Анастасии немедленно приготовить ему ужин, всегда покорная Настя неожиданно возразила:
– Еда на плите, положи себе сам в тарелку, Глебушка весь горит, я меняю ему компрессы.
Валентин Петрович сдернул с ребенка одеяло, бросил его на пол и заорал:
– В доме я главный! Если ты не согласна с этим, убирайся вон.
Наверное, он думал, что Настя, как всегда, испугается, заплачет, начнет просить прощения, но она стала молча доставать из шкафа одежду.
– Куда собралась? – оторопел профессор.
Анастасия сказала:
– Не волнуйся, ничего твоего я не возьму, только вещи, которые мы с Глебом наденем. И какая тебе разница, где мы жить будем?
Фирсов неожиданно дал задний ход, сказал, что не стоит обижаться, он устал, много работает. И неожиданно стал вести себя вежливо. Через пару месяцев он даже впервые позвал жену вместе попить чаю, потом пригласил на прогулку.
Катерина опустила голову.
– Внезапное превращение садиста в плюшевого медвежонка – это странно. Анастасии не стоило соглашаться на предложение мужа. Но она пошла в столовую, выпила чаю, поехала с Валентином в лес и…
Екатерина обвела рукой помещение:
– Оказалась здесь! В этой комнатке без окон, свежего воздуха, воды, туалета. Фирсов запер жену.
– Ужас, – прошептала я.
– Ты еще не все узнала, – вздохнула рассказчица. – У Насти не было ни родных, ни друзей. Ее исчезновение прошло незамеченным. А профессор стал заводить новых жен, браки он теперь не оформлял, жил в гражданском союзе. Супруги через какое-то время исчезали. Но поскольку Фирсов вступал в отношения только с круглыми сиротами, никуда с ними не ходил, то никто и не интересовался судьбой его сожительниц.
Когда Глебу исполнилось двенадцать, Валентин Петрович сделал его своим слугой. Мальчик выполнял всю черную работу по дому, не имел денег, выглядел оборванцем. Он не посещал школу, Валентин Петрович перевел сына на домашнее обучение. Но, несмотря на то что Глеб в школу не ходил, аттестат он получил. Каким образом профессору удалось добыть документ, мальчик не знал. Глеб получал знания, читая книги из громадной библиотеки отца. Он начал писать стихи, изливал в них свою тоску, желание быть хоть кем-нибудь любимым, мечтал найти ту, которая его поймет, примет таким, каков он есть. Почему Валентин Петрович не убил паренька вместе с Настей? На этот вопрос ответа нет.
Вскоре после получения аттестата Глеб познакомился с тридцатилетней Наташей. Она приехала в Москву из провинции в надежде удачно выйти замуж. Воронин не мог считаться выгодной партией, у него не было работы, денег, он походил на нищего. Но у молодого человека была квартира, да еще в центре города. Наташа решила захомутать застенчивого парня, и ей это легко удалось. Впервые в жизни сын поступил, как хотел он, а не Фирсов, привел к себе женщину, а та, поняв, что отец Глеба намного богаче и апартаменты у него шикарные, переметнулась к Валентину Петровичу и родила мальчика.
