102. Приближение великой бури
Для человеков наши образы стали символами. Их отголоски есть в искусстве, опередившем нынешнее Возвращение на столетия.Размышления Эла в первый из Последних Десяти Дней
Сегодня у Клятвенных врат выстроилась длинная очередь, но в этом не было ничего необычного. Рабониэль не сомневалась, что человеческие королевства уже знают об оккупации, и поэтому разрешила открывать Врата чаще, позволяя войскам певцов и их слугам, занимающим башню, сменять друг друга.
Группа из пятнадцати друзей Венли сгрудилась позади нее, держа свои припасы и питая надежду, что с виду они кажутся просто еще одной группой рабочих, которым дали шанс вернуться в Холинар и передохнуть. Венли закуталась в плащ, защищаясь от ветра. Слушатели не мерзли, как человеки, но она все равно ощущала кусачий холод – особенно потому, что у этой формы панцирь был только украшением, а не настоящей броней.
Она точно не знала, что будет делать после того, как доберется до Холинара. Грамота Рабониэли наверняка выведет ее с компанией из города и даже из Алеткара. Но Венли не могла ждать несколько недель или месяцев, пока они попадут на Расколотые равнины. Она должна узнать, жива ли еще ее мама.
Как велика окажется сила грамоты? Рабониэль боялись и уважали. Сумеет ли Венли отправить всю свою команду на тот отдаленный разведывательный пост с помощью Небесных? В ее голове крутилась ложь о секретной миссии на Равнинах по поручению Рабониэли. В самом деле, это не так уж далеко от истины. Рабониэль почти приказала ей пойти исследовать остатки слушателей.
«И что потом? Рабониэль знает о них. Она знает, что я уезжаю. Она манипулирует мной. С какой целью?»
Но это не имело значения. Венли должна уйти. Время пришло.
Тимбре мягко пульсировала, пока она стояла в очереди с футляром для карт на плече, стараясь не обращать внимания на ветер.
– Ты разочарована во мне? – прошептала Венли в ритме самомнения. – Из-за того, что я оставила Рлайна и человеков?
Тимбре пульсировала. Да, верно. Малышка никогда не боялась откровенничать с Венли.
– А чего ты от меня ожидала? – прошептала та, отворачиваясь от Дула, чтобы он не услышал. – Помощи с их безумным планом? Он убьет всех этих Сияющих. Кроме того, по-твоему, как бы я смогла им помочь?
Тимбре пульсировала. Дела у Венли шли хорошо. Она училась. Она могла быть полезной.
«Если бы я только не была трусихой», – подумала Венли.
– Давай мы найдем тебе другого хозяина? Которому не все равно? Такого, как Рлайн.
Тимбре пульсировала.
– В смысле? – спросила Венли. – Ты не можешь хотеть меня. Я случайность. Ошибка.
Новая пульсация.
– Ошибки не могут быть прекрасными, Тимбре. Потому они и ошибки.
Тимбре пульсировала, звуча все увереннее. Да, она ругала Венли – и убеждалась в своей правоте в ее адрес. Ну что за глупый спрен! И почему очередь не движется? Переправы должны происходить быстро; нужно успеть обменяться людьми и припасами до прибытия Великой бури.
Венли велела спутникам подождать, а сама вышла из очереди и двинулась вперед, где спорили два певца – судя по одежде, бывшие азирцы.
– В чем дело? – резко спросила Венли в ритме страстного желания.
Двое осознали, что перед ними Царственная, затем фемалена ответила:
– Придется подождать, чтобы совершить переправу, Избранная. – она использовала старую разновидность официального обращения. – Человек, который запускал для нас Врата, сбежал.
– Ни у кого больше нет живого Клинка, который нужен, чтобы управлять фабриалем, – объяснил ее напарник. – Если бы вы могли найти человека по имени Вайр и спросить, когда он вернется…
Венли взглянула на небо. Она чувствовала, как ветер крепчает.
– Великая буря почти здесь. Мы должны переместить всех внутрь.
Эти двое сначала спорили, но Венли заговорила более твердо. Вскоре они погнали расстроенных певцов к башне. Венли шла по плато, Тимбре возбужденно пульсировала. Она видела в этом шанс.
– Почему ты веришь в меня? – прошептала Венли. – Я не давала тебе повода. Я разрушила все, к чему прикасалась. Я эгоистичная, бессильная, жалкая слушательница.
Тимбре пульсировала. Венли спасла ее. Венли спасла Крадунью.
– Да, но меня пришлось уговаривать и на то и на другое. Я не героиня. Разве что жалкое подобие.
Тимбре была тверда. Некоторые бросались к цели со всех ног. Другие едва ковыляли. Но дело не в скорости.
Дело в направлении.
Венли задержалась у входа в Уритиру. Она колебалась, оглядываясь. Предыдущая Великая буря достигла всего шестого яруса. Эта, вероятно, охватит почти всю башню, редкое явление, как думали их ученые. Ей казалось, что она ощущает силу и ярость стихии, надвигающейся на них.
– А что, если, – прошептала она Тимбре, – я предложу воспользоваться грамотой, чтобы тайно вывезти Благословенного Бурей или его семью из Уритиру?
Тимбре неуверенно затрепетала. Простирается ли власть грамоты так далеко? Венли подумала, что, возможно, да. Она не сможет вытащить ни одного из Сияющих; за ними слишком пристально следят, и кто-то пошлет к Рабониэли за подтверждением. Но несколько «случайных» людей? Может сработать.
Она нашла Дула и остальных у парадных дверей. Венли собрала их вокруг себя, подальше от любопытных ушей, и быстро протянула грамоту Мазиш.
– Возьми это. Если я не вернусь, используйте ее, чтобы сбежать.
– Без тебя? Но…
– Я почти наверняка вернусь. Но на всякий случай возьми и карту. Она вам понадобится, чтобы тайно найти дорогу к другим слушателям.
– Куда это ты собралась? – спросил Дул.
Венли запела в ритме потерь:
– Я думаю, нам следует взять с собой лекаря и его семью, включая их сына, ветробегуна. Помочь им сбежать из башни, отвести к нашим людям на Равнины.
Она наблюдала за ними, ожидая страха, возможно, осуждения. Это поставит под угрозу их безопасность.
Вместо этого все как один запели в ритме размышления.
– Иметь ветробегуна на нашей стороне было бы полезно, – сказала Мазиш. – Он, конечно, мог бы помочь нам быстрее добраться до Расколотых равнин.
– Да! – сказала Шумин, новенькая, все еще слишком нетерпеливая по меркам Венли. – Это отличная идея!
– Но поможет ли он нам? – спросил Дул.
– Он хорошо обращался с Рлайном, – сказала Мазиш. – Даже когда считал его всего лишь очередным паршуном. Не люблю человеков за их поступки, но если этот окажется у нас в долгу, чутье подсказывает, что он не предаст.
Венли вгляделась в лица остальных. Певцы с разнообразными рисунками кожи, напевающие всевозможные ритмы. Никто из них не пел в ритме предательства, и они ободряюще кивали ей.
– Хорошо, – сказала Венли, – подождите меня, пока буря не пройдет. Если я к тому времени не вернусь, сразу же отправляйтесь в Холинар. Я найду вас там.
Они загудели от ее слов, и Венли направилась к атриуму, надеясь, что успеет помешать Рлайну осуществить отчаянный план. Она не знала наверняка, примет ли он ее предложение. Но именно в этом направлении ей и следовало двигаться.
Навани опустилась на колени посреди кабинета, где все еще пахло дымом от вчерашнего взрыва.
Хоть Рабониэль и сказала, что надо вычистить комнату в поисках осколков кинжала, никто не пришел. Они не отвели ее наверх. Не принесли еды. Просто оставили в покое.
Созерцать свой полный провал.
У Навани все внутри оцепенело. После предыдущей неудачи – когда она выдала узел врагам – она взяла себя в руки и двинулась дальше. На этот раз она чувствовала себя так, словно застряла. Износилась. Как старое знамя, которое слишком долго трепали ветра, рвали бури, выбеливало солнце. Теперь оно превратилось в тряпку и могло лишь соскользнуть с шеста.
«Мы можем убить Сияющего спрена».
В конце концов, все разговоры Рабониэли о совместной работе оказались ложью. Ничего удивительного. Навани понимала, что это случится. Она предвидела такой исход и пыталась скрыть свои знания. Но как она смогла убедить себя, что все получится? Она неоднократно убеждалась, что не может перехитрить Сплавленную. Такие, как Рабониэль, были древними существами, чьи таланты смертные не могли постичь. Они существовали вне времени и… и…
Навани продолжала смотреть на то место, где умерла дочь Рабониэли. Место, где рыдала Повелительница желаний, держа на руках труп своего ребенка. Она казалась в тот момент такой человечной.
Всю ночь Навани лежала, свернувшись калачиком на своем тюфяке, но сон ускользал от нее. Она часами слушала, как Сплавленная в коридоре играет ноты на металлических пластинах и требует новые – пока последний звук не отразился эхом от каменных стен. Леденящий душу, ужасный звук, который был неправильным во всех отношениях. Рабониэль нашла нужный тон.
Тон, который мог убить спрена.
Должна ли Навани испытывать гордость? Невзирая на подступающее безумие, она так скрупулезно и подробно оформила результаты своих опытов, что Рабониэль смогла воспользоваться записями. То, что заняло у Навани несколько дней, Сплавленная скопировала за считаные часы, открыв тайну тысячелетий. Доказывало ли это, что Навани все-таки настоящий ученый?
«Нет, – подумала она, глядя в потолок. – Нет, не смей посягать на это звание». Если бы она была ученой, то поняла бы, к чему приведет ее работа. Она снова повела себя как заигравшийся ребенок. Если фермер наткнется посреди пустоши на неизвестное доселе растение, это не сделает его ботаником.
В конце концов она прибегла к единственному занятию, которое не могло причинить вреда. Нашла в руинах кабинета чернила и бумагу, встала на колени и начала писать молитвы. Отчасти ей хотелось найти успокоение в чем-то знакомом. Но, буря свидетельница, она все еще верила. Возможно, это было так же глупо, как считать себя ученой. Кто ее слушает? Или причина молитв – всего лишь страх?
«Да, – подумала она, продолжая рисовать глифы. – Я боюсь. И я должна надеяться, что кто-то где-то меня слышит. Что у него есть план. И все это имеет смысл».
Ясна утешалась мыслью, что никакого плана нет, что все происходит случайно. Она сказала, что хаотическое устройство вселенной означает, что единственные действия, которые и впрямь важны, – те, которые люди сами считают таковыми. Это наделяло людей свободой воли.
Навани любила свою дочь, но не могла разделить ее взгляды на мир. Продуманность и упорядоченность лежали в основе его устройства. От рисунков на листьях до системы химических соединений и реакций – все нашептывало о некоем высшем смысле.
Кто-то знал, что антипустосвет возможен.
Кто-то знал, что Навани создаст его первой.
Кто-то все это видел, спланировал и поместил ее в эту комнату. Она должна верить. Ведь это означало, что выход существует.
«Пожалуйста, – взмолилась она, рисуя глиф, символизирующий божественное руководство. – Пожалуйста. Я так стараюсь поступать правильно. Пожалуйста, направь меня. Что мне делать?»
За дверью раздался голос, и Навани, измученная от бессонной ночи, сперва решила, что кто-то ей отвечает. А потом… потом она поняла смысл сказанного.
– Лучший способ отвлечь узокователя – убить его жену, – сказал этот голос. Грубый, холодный. – Поэтому я пришел, чтобы совершить то, от чего вы до сих пор отказывались.
Навани встала и направилась к двери. Ее охранница была новенькой, и она не запрещала Навани смотреть в коридор на рабочее место Рабониэли рядом со щитом Сородича.
Перед Рабониэлью стоял человек в черной униформе. Аккуратные, коротко подстриженные черные волосы; узкое лицо, нос с горбинкой и впалые щеки. Моаш. Убийца.
– Королева мне по-прежнему нужна, – сказала Рабониэль.
– Мне приказывает сам Вражда, – возразил Моаш.
Если голос Сплавленной был чрезмерно изукрашен ритмами и каждое слово имело подтекст, то звуки, издаваемые Моашем, казались мертвыми, точно сланец. Полная противоположность Рабониэли.
– Он приказал тебе прийти ко мне, Вайр, – сказала Рабониэль. – И я просила, чтобы тебя прислали. Поэтому сегодня мне нужно, чтобы ты сначала занялся моими проблемами. В башне живет червь. Проедает себе путь сквозь стены. Он создает все больше проблем.
– Я предупреждал о Благословенном Бурей, – сказал Моаш. – Я вас всех предупреждал. А вы не слушали.
– Ты убьешь его.
– Ни один враг не может убить Каладина Благословенного Бурей.
– Ты же обещал…
– Ни один враг не может убить Благословенного бурей, – повторил Моаш. – Он – сила, подобная бурям, а бурю нельзя убить, Сплавленная.
Рабониэль что-то протянула Моашу. Маленький кинжал.
– Ты говоришь глупости. Человек – это просто человек, каким бы искусным воином он ни был. Этот кинжал может уничтожать спренов. Рассыпь песок, и он побелеет, когда невидимый спрен пролетит сверху. Используй это, чтобы найти его спрена чести, а затем нанеси удар, лишив ветробегуна сил.
– Я не могу убить его, – повторил Моаш в третий раз, убирая кинжал. – Но обещаю кое-что получше. Мы заключим сделку, Сплавленная: я уничтожу Благословенного Бурей, сделаю так, что он не сможет вмешаться, а ты отдашь мне королеву. Принято?
Навани почувствовала, что холодеет. Рабониэль даже не взглянула в ее сторону.
– Принято. Но сделай для меня еще кое-что. Преследователь был послан, чтобы уничтожить последний узел, однако я думаю, что он тянет время – хочет вынудить Благословенного Бурей появиться и сразиться с ним. Разбей узел сам.
Моаш кивнул и принял то, что казалось небольшой схемой, объясняющей расположение узла. Он повернулся с военной выучкой и зашагал по коридору. Если он и заметил Навани, то ничего не сказал – пронесся мимо, как холодный ветер.
– Чудовище, – проговорила Навани. У ее ног забурлили спрены гнева. – Предатель! Ты нападешь на собственного друга?
Моаш резко остановился. Устремив взгляд перед собой, заговорил:
– Где ты была, светлоглазая, когда твой сын приговаривал невинных к смерти? – Он повернулся, пристально глядя на Навани своими безжизненными глазами. – Где ты была, королева, когда твой сын послал Рошона в родной город Каладина? Политический изгой, известный убийца, сосланный в маленькую деревню… Кому только в голову пришло, что там он не причинит вреда? Рошон убил брата Каладина. Это можно было предотвратить. Если бы хоть кому-то из вас было не все равно. Ты никогда не была моей королевой, ты ничто для меня. Ты ничто для всех. Так что не говори мне об измене или дружбе. Ты даже не представляешь, во что мне обойдется этот день.
Он снова пошел вперед, не имея никакого видимого оружия, кроме кинжала, заткнутого за пояс. Кинжала, предназначенного для убийства спрена. Кинжала, который, по сути, создала Навани. Он добрался до конца коридора, вспыхнул буресветом, который каким-то образом подействовал, и взлетел из подвала на первый этаж, пренебрегая лестницей.
Навани обмякла в дверях, возражения застряли у нее в горле. Она знала, что Моаш ошибается, но не могла подобрать нужные слова. Что-то в этом человеке сбивало ее с толку, вплоть до паники. Нет, он не был человеком. Он был Приносящим пустоту. Если этот эпитет кому-то и подходил, то именно Моашу.
– Что тебе нужно? – спросила охранница. – Тебя кормили?
– Я… – Навани облизнула губы. – Принеси свечу, пожалуйста. Чтобы возжечь молитвы.
Удивительно, но охранница выполнила просьбу. Взяв свечу, дрожащая Навани прикрыла пламя ладонью и подошла к своему тюфяку. Там она опустилась на колени и начала сжигать свои глифы один за другим.
Если Бог существует, если Всемогущий все еще где-то есть, то создал ли он Моаша? Почему? Зачем выпускать в мир такое существо?
«Пожалуйста, – подумала она, пока глиф съеживался и ее молитвы превращались в утекающий дым. – Пожалуйста. Скажи мне, что делать. Покажи мне что-нибудь. Дай мне знак, что ты существуешь».
Когда последняя молитва уплыла к Чертогам Спокойствия, Навани села на пятки, оцепенев, желая свернуться калачиком и забыть о своих невзгодах. Но стоило пошевелиться, как среди обломков стола что-то блеснуло, отражая пламя свечи. Словно в трансе, Навани встала и подошла туда. Охранница на нее не смотрела.
Навани смахнула пепел и обнаружила металлический кинжал с бриллиантом на рукояти. Она растерянно уставилась на него. Разве оружие не было уничтожено взрывом?
«Нет, это второй кинжал. Тот самый, которым Рабониэль убила дочь. Она отбросила его в сторону, словно ненавидя, как только дело было сделано».
Драгоценное, бесценное оружие, и Сплавленная выкинула его. Как долго Рабониэль не спала? Чувствовала ли она себя как Навани – измученной, доведенной до предела? Забывала важные детали?
Ибо внутри самосвета мягко мерцал фиолетово-черный свет. Не полностью израсходованный в предыдущем убийстве.
Небольшой заряд антипустосвета.
Каладин медленно спускался по лестнице. Он не спешил попасть в ловушку.
Некий импульс подталкивал его вперед. Последующие действия казались предопределенными и четкими, словно духозаклинатель обратил их в камень. Казалось, позади выросла гора, преграждая путь к отступлению.
Вперед. Только вперед. Шаг за шагом.
Он достиг первого этажа. Два Царственных в жутьформе охраняли лестницу; они отступили – неистово напевая, схватившись за оружие. Каладин проигнорировал обоих и, положив копье на плечо, зашагал по центральному коридору к атриуму.
Не надо больше прятаться. Он слишком устал, чтобы прятаться. Слишком выжат для тактики и стратегии. Преследователь хотел его? Что ж, у него будет Каладин, каким его всегда видели. Одетый в мундир, идущий на бой с высоко поднятой головой.
Люди и певцы расступались перед ним. Каладин видел, что среди людей многие носили знаки, описанные Рлайном, – глифы «шаш», нарисованные на лбу. Шквал их побери, они верили в него. Они носили символ его позора, его неудачи и его заточения. Они превратили этот символ в нечто хорошее.
Он не мог отделаться от ощущения, что это конец. Последний раз, когда он надел форму, последний поступок в качестве члена Четвертого моста. Так или иначе, столь дорогая его сердцу жизнь с простым отрядом мостовиков останется в прошлом.
Все эти люди верили в того Каладина, которого больше не было. Великий маршал Каладин Благословенный Бурей… Доблестный воин, предводитель ветробегунов, стойкий и непоколебимый… Кэл – невинный юноша, Каладин – командир отряда в армии Амарама и Каладин – раб, а теперь и великий маршал Благословенный Бурей – все они остались в прошлом. Каладин превратился в кого-то нового и не соответствовал легенде.
Однако ради людей, которые в него верили – шли за ним, шептались с надеждой и предвкушением, – он должен воскресить Благословенного Бурей для последней битвы.
Каладин не боялся разоблачить себя. Бежать было некуда. Царственные и солдаты-певцы собирались кучками, следовали за ним и перешептывались, однако они явно решили позволить Сплавленным разобраться с Сияющим.
Впрочем, Сплавленные как раз понимали, в чем дело. На Каладина предъявили права. Его Преследовали.
Когда Каладин приблизился к Отломку – коридор справа от него сливался с просторной рыночной площадью, – он наконец ощутил ее присутствие. Тотчас же остановился, пристально глядя в ту сторону. Десятки людей, следовавших за ним, замолчали, когда он вскинул правую руку в направлении рынка.
«Сил, – мысленно позвал он. – Я здесь. Найди меня».
Едва видимая светящаяся полоса прыгала в отдалении. Она развернулась и направилась к нему, набирая скорость, – ее путь становился все прямее. Она вспыхнула ярче, и осознание ее присутствия распустилось в его разуме, как цветок. Друг без друга они были неполноценными существами.
Сил со вздохом пришла в себя и приземлилась на его руку, одетая в свое девичье платье.
– С тобой все в порядке? – прошептал он.
– Нет. Нет, вовсе нет. Это было… похоже на то, когда я чуть не умерла. На сон длиной в целые века. Мне грустно, Каладин. И холодно.
– Я понимаю эти чувства. Но враг, Сил… они собираются казнить Сияющих. И у них могут быть мои родители.
Сил пристально посмотрела на него. Потом ее фигура на миг утратила четкость – и платье превратилось в холинскую синюю униформу, точь-в-точь как у него.
Каладин кивнул, затем повернулся и продолжил путь, осененный надеждами и молитвами сотен людей. И еще в тени собственной репутации. Как будто никогда не плакал по ночам, в ужасе прижимаясь к стене. Он был полон решимости в последний раз притвориться таким человеком.
Он проверил летающую перчатку Навани, прикрепленную на поясе справа – так, чтобы можно было легко отцепить, если понадобится. Прошлой ночью Каладин и Даббид переустановили сопряженные противовесы. В предыдущем бою все сложилось не очень хорошо, но теперь он понимал ограниченность своих возможностей. Это устройство придумали инженеры, а не солдаты. Он не мог носить его на руке, это мешало держать копье. Но возможно, перчатку удастся применить иначе.
Вместе с Сил, летящей в виде светящейся ленты рядом с его головой, он шагнул в атриум, где вздымалось огромное окно, целая стена из стекла. Столь же грандиозная полая шахта тянулась к вершине башни, на большинстве уровней обрамленная балконами. Небесные парили, но искать Лешви было некогда.
Сил ринулась вперед и замерла, как будто с любопытством.
– Что такое? – спросил он.
«Приближается буря», – сказала она в его голове.
Ну разумеется. Такой уж сегодня день.
Люди в атриуме начали разбегаться, как только увидели его, сопровождаемые спренами предвкушения. Когда помещение опустело, он разглядел неуклюжую фигуру, стоящую в самом центре помещения, преграждая путь в лазарет.
Каладин взмахнул копьем, вызывая противника на бой. Но Преследователю было наплевать на ритуалы. Он пришел убивать и потому бросился на Каладина, чтобы отнять его жизнь.
Назад: 101. Примечания
Дальше: 103. Когда лента воплощается в жизнь
