Глава 84
Кара останавливается в больничном коридоре. Тело бастует, не в состоянии уже даже просто двигаться, и она прислоняется к стене, обхватив голову руками. Два дня она отчаянно держалась ради всех остальных — опергруппы в отделе, детей, Ру, Гриффина, — но теперь сил уже совсем не осталось.
Ее разум работает короткими вспышками, не способный хоть немного замедлить мелькание эмоций, постоянно сменяющих друг друга. Чувство вины и жгучей обиды, яростный всепожирающий гнев… Она так до сих пор и не выспалась — Ной преследует ее и во сне, заставляя просыпаться в холодном поту и с бешено колотящимся в груди сердцем.
Тилли и Джошуа в полном порядке. Они проснулись в больнице, с тяжелыми головами, растерянные, абсолютно не помня, что произошло. Ру страдает от головной боли, из-за которой еще несколько дней будет пребывать в брюзгливом настроении, но в физическом плане он практически не пострадал. Психическая сторона — вот что беспокоит Кару.
Они провели дома последнюю пару дней, опасливо кружа друг за другом, как настороженные уличные коты с выпущенными когтями, молча охраняющие свою территорию. И ссора, когда до нее вчера дошло дело, получилась прямо-таки театральной.
Кара одевалась, готовясь поехать на работу. Ру был в спортивных штанах и в футболке — взял больничный и присматривал за детишками.
— Не можешь же ты сейчас так вот взять и уйти? — рявкнул он.
— Мне надо…
— Надо что? Увидеться с ним? С этим больным уродом? Он просто не заслуживает жить!
— Не надо, Ру…
— Его нужно повесить и четвертовать, сделать с ним то же самое, что он сделал с…
Кара обратила внимание, что муж так и не сумел заставить себя произнести имя их бывшей няни.
— Пытать и оставить гнить…
— Ру, прекрати, пожалуйста…
— Тюрьма слишком хороша для него! — выплюнул он. — Для этого извращенца, мерзкого…
— Ру! Прекрати!
Тут ее муж потрясенно умолк, когда ее кружка ударилась о плиточный пол, разлетевшись вокруг них на мелкие кусочки. Кара стояла, сжав руки в кулаки и не обращая внимания на то, что по ее брюкам расплываются темные пятна от разбрызгавшегося кофе.
— Заткнись! — заорала она тогда. — Мне нужно все это закончить! Мне нужно довести дело до конца!
— Здесь твоя семья! Твои дети — дети, которых ты подвергла такому риску! — нуждаются в тебе!
Это был удар ниже пояса, и Кара почувствовала, как чувство вины туго закручивается в животе.
— Просто охренительно, что ты сейчас про это вспомнил, Ру! Твоя семья была не особо важна для тебя, когда ты трахался с няней!
В комнате воцарилась тишина. Кара развернулась на каблуках и ушла — из дома и подальше от мужа. Он уже успел рассказать ей про тех женщин из «Тиндера». С которыми успел перепихнуться, особо не интересуясь, кто они и откуда, — так, ничего серьезного, чисто для развлечения.
Но она еще не спрашивала его про Лорен. Была ли это такая же ничего не значащая интрижка? Или же все-таки любовь? Бросил бы он Кару? Вопросы, которые теперь навсегда останутся без ответа.
В то памятное утро Кара сама сопровождала в морг убитых горем родителей Лорен. Видела, как они рыдают над изувеченными останками своей дочери, лицо которой было так сильно избито, что было невозможно официально опознать ее по внешности. Они не расспрашивали про подробности, и Кара надеется, что никогда и не станут.
Любым родителям совсем ни к чему знать, что их дочь настолько жестоко избили, что сломали челюсть и пробили скуловые кости. Что у нее перелом черепа, обширное внутреннее кровотечение. Лорен неоднократно изнасиловали, в том числе в задний проход, о чем свидетельствовали обширные повреждения вагины и ануса. Кара знает, что она была еще жива, когда ее подвергли пыткам — взломали ребра, выпотрошили и повесили на дереве, вытащив наружу легкие. И все это во имя чьей-то больной фантазии.
Ру она в итоге простит. Она знает это. Ей придется. Он не убийца. Дрянной гулящий муж, это да, но не серийный убийца.
Детям сейчас нужна стабильность. И ей тоже. Больше всего другого Кара изголодалась по дружеской близости, по ободряющим словам, что весь мир ничуть не изменился, несмотря на чувство, что она стоит на самой вершине обрыва и в любой момент ее сдует оттуда в пропасть.
Несмотря на то что теперь она знает: ее лучший друг был серийным убийцей.
Кара все еще не может смириться с тем, что не сумела как следует разглядеть человека, с которым практически ежедневно общалась на протяжении последних трех лет. Каждый раз, когда она пытается подумать об этом, ее разум выплевывает все это обратно. Ей хочется верить, что он не делал ничего подобного — ее мозг то вплывает в отрицание, то выплывает из него. Только не Дикин. Только не Ной.
Каждый раз, когда Кара думает про него, ей кажется, будто она задыхается. Его осмотрели врачи, а теперь поместили в наручниках в камеру ее же собственного отдела полиции, но она не может просто пойти и повидаться с ним. Грош ей цена как детективу — дура, каких мало. Не увидела ни единого признака.
Марш проявил сочувствие, в отличие от прессы.
— Никто еще не сделал выводов, — пробормотал он, но Кара уже замечала на себе все эти косые взгляды. Она — старший детектив-инспектор. Руководила расследованием. Он был ее напарником.
В доме у Ноя провели обыск. Уже поступили рапорты: там полный кавардак, в раковине гора немытой посуды, плесень, грязь, бог знает что еще. Кара недоверчиво рассматривала фото, потрясенно сознавая, что прошло уже больше года с тех пор, как она последний раз бывала там. Она подвозила его до дома и забирала оттуда практически каждый день, но никогда не заходила в дом. Была слишком занята. Своими собственными заботами. Своей семьей. Слишком эгоистична.
Но даже при самом тщательном обыске они не нашли ни огнестрельного оружия, ни боеприпасов, ни коллекции ножей. Никаких сувениров с мест убийств — и никаких признаков ямы, в которой держали ту женщину, что нашли под окнами Гриффина. Ни единого следа крови, хотя были задействованы даже служебные собаки. У него, должно быть, имелся еще какой-то объект недвижимости, предполагали ее коллеги. Вроде двести четырнадцатой квартиры. И это место еще только предстоит найти.
Обыскали и дачу, обнаружив свидетельства того, что кто-то жил здесь последнюю пару месяцев. Естественно, нашли также отпечатки пальцев и следы ДНК Дикина — что, впрочем, неудивительно, поскольку он множество раз бывал там. Иногда вместе с ней и ее семьей. А бывало, и без них, когда было больше некуда податься на выходных — насколько она тогда предполагала, с какой-то женщиной. Теперь Каре остается только гадать, что еще там происходило. Сколько страха и боли видели эти стены.
Она никогда не вернется туда, Кара это точно знает. Они продадут этот домик. Или сожгут его к чертям собачьим, чтобы и следа не осталось. Ей плевать.
Кара выходит из больницы, возвращается к машине. Садится за руль, но все никак не может заставить себя завести мотор. В отделе будет еще хуже. За каждым поворотом она будет неосознанно ждать его. Прислушиваться, ожидая услышать его голос. Ловить себя на том, что по-прежнему хочется услышать его мнение, поговорить с ним, ощутить, как его темные глаза наблюдают за ней. Кара всегда верила, что между ними существует некая незримая связь. А может, даже и нечто большее. Но то, что он сделал, полностью перечеркнуло то, что было между ними. Что было лишь домыслом, а что — правдой? О чем он действительно думал все эти годы? Чем были заняты его мысли?
Она все еще собирается поехать на работу, несмотря на протесты Ру. У нее есть группа, которой надо управлять, уголовное дело, которое необходимо закрыть. Но Кара не готова сказать, сколько еще будет способна этим заниматься. Теперь каждый раз, когда она появляется в отделе, ее все больше одолевают сомнения. Неуверенность, страх — вдруг она опять упустит что-нибудь очевидное?
Кара понимает, что брат все-таки винит ее. И имеет на это полное право, думает она, стараясь припомнить свои разговоры с Ноем. С мужчиной, который, как она некогда думала, понимал ее гораздо лучше всех остальных. Какое-то время роется в памяти в поисках намеков на безжалостного убийцу, которые могла упустить. Но ничего.
Надо взять отгул, решает она. Получить психологическую помощь, повидаться с профессионалом. «Бедняжка!» — думает Кара, неожиданно для себя истерически фыркнув. Ей уже заранее жаль психотерапевта, на которого она вывалит все свои горести.
При звонке телефона она вздрагивает. Практически машинально отвечает.
— Старший детектив-инспектор Эллиотт? Это профессор Барнет.
Требуется пара секунд, чтобы сообразить, кто это. Специалист по шифрам — человек, которому отдали послание «под Зодиака».
— Слушаете меня? В общем… мы все разгадали!
Голос у него задыхающийся, нетерпеливый. Профессор явно не смотрел новости. И кто-то в отделе, видать, забыл поставить его в известность о недавних событиях. Но Кара и сама не знает, что сказать. А он тем временем продолжает:
— Итак, мы пошли примерно тем же путем, какой я вам тогда описал. Поискали слова с удвоенными буквами, которые, на наш взгляд, он мог использовать. Пару раз начинали не с того. — Барнет хихикает. — Но попали в цель, когда взяли за основу ваши фамилии.
Его неуместная веселость раздражает. Каре хочется послать его подальше, но любопытство пересиливает гнев. Он-то ни в чем не виноват, в конце концов.
— В каком это смысле? — произносит она после паузы.
— Мы стали искать двойное «Л» и двойное «Т», имеющиеся в вашей фамилии, и двойное «Ф» в фамилии детектива-сержанта Гриффина. И все это нашлось. Это привело нас к опознанию других слов с этими же буквами, в первую очередь имеющих отношение к убийству и сексуальному насилию, и отсюда мы сумели разгадать весь шифр.
Барнет примолкает, явно ожидая бурных аплодисментов, которыми Кара вовсе не собирается его одаривать.
— Решение послать по электронной почте? — добавляет он, немного сникнув перед лицом молчания Кары.
— Просто зачитайте его.
Она слышит, как профессор набирает полную грудь воздуха.
— Гм, — нерешительно мнется он. — Здесь очень много нецензурных слов.
Кара криво усмехается.
— Как-нибудь переживу.
Барнет прокашливается.
— «Еб…л я тебя, Эллиотт! Еб…л я тебя, Гриффин! — зачитывает он. — Вы-то думали, что знаете меня. С этими своими профилями и отчетами. Но ни хера вы не знаете. Зато я знаю вас».
Барнет примолкает. Сглатывает. Продолжает:
— «Ты в точности как все остальные сучки, Эллиотт. Я одолею тебя. Я убью тебя. Я буду резать тебя до тех пор, пока Эндрю некуда будет вставить свой хер, когда ему захочется тебя отыметь. Еб…ть тебя, Эллиотт! Еб…ть тебя, Гриффин!»
Профессор умолкает.
— И это все? — спрашивает Кара.
— Гм, да. — Похоже, Барнет уже сильно сожалеет, что разгадал шифр. Она чувствует к нему жалость — он явно не из этого грешного мира. Бедняге не стоило открывать существование подобного зла.
— Спасибо, профессор, — говорит она. — Я ценю ваши усилия.
Кара отключается, а потом видит на экране телефона уведомление о поступившем имейле от Барнета. Та самая расшифровка. Еще раз перечитывает ее. Хмурится. Что-то тут не так со словоупотреблением, думает она, но тут же трясет головой. Да все кругом не так! Сейчас все так переплелось и запуталось, что непонятно, сможет ли она когда-нибудь опять отличить правильное от неправильного.
Нужно пообщаться с ним. Посмотреть Ною в глаза и послушать его признание. Но Кара испугана. Она не может предсказать, как отреагирует, когда окажется лицом к лицу с человеком, которого, как ей думалось, она знала. Расплачется? Разорется? Или, может, это окажется тем, что столкнет ее с края в бездну, из которой ей вовек не выбраться?
Кара опускает взгляд и видит два предмета, оставленных в подстаканниках между сиденьями, — пачку сигарет и надорванную трубочку с ментоловыми таблетками «Поло». Берет ее — и тут же чувствует себя так, будто кто-то пролез внутрь ее тела, вырвал из него самую сердцевину и размазал по земле. Кара прекрасно знает, что это за человек и что он сделал, но она любила его. И она скучает по нему. Скучает по своему другу, каким он был когда-то.
Ухватившись за руль обеими руками и уронив на них голову, она плачет. От облегчения, от усталости, от чистой малодушной тоски. Трубочка с ментоловыми таблетками выпадает у нее из руки и закатывается под сиденье.
Но все уже кончено.
Дело закрыто.
Пересмешник у них в руках.
