Шоссе превращается в гравийную колею. Он останавливает машину, вырубает фары и выходит. Пока стоит на поляне, упершись руками в бока и глядя в небо, глаза понемногу привыкают к темноте. Лунный свет едва пробивается сквозь тучи — судя по всему, скоро будет дождь.

Он возвращается к машине и открывает багажник. Она поднимает на него взгляд, ее большие голубые глаза расширились от страха. Руки у нее связаны спереди, ноги тоже стянуты веревкой, она тяжело дышит через нос — строительный скотч, которым заклеен рот, быстро ходит туда-сюда. Он хватает ее за руки и вытаскивает из багажника. Ее голая кожа холодна при прикосновении, и она ежится, но это его нисколько не волнует.

Он несет ее на середину поляны и бросает в грязь. Она поднимает взгляд, видит над собой свободно свисающую с дерева веревку. Ее глаза вылезают из орбит, она издает приглушенное мычание и пытается отползти, но путы затянуты слишком туго, ей слишком больно. Он с веселым любопытством смотрит на нее. Ему нравится ее настрой — может, она продержится дольше, чем он думает… Подтаскивает ее обратно, перекатывает на живот и наносит быстрый пинок в ребра. Она издает стон, а потом лежит неподвижно, ее грудь судорожно сжимается в такт паническому дыханию.

Но эта женщина — всего лишь для разогрева. Легкая закуска, которую пробуешь перед основным блюдом, чтобы разжечь аппетит. Самое лучше он приберег на потом — Джессику Амброуз. Красивую, исключительную, уникальную. Своего ангела. Когда он увидел ее в тот день в супермаркете, то сразу узнал после всех этих долгих лет. Женщину, которая выросла во что-то не слишком отличающееся от той девчонки, которую он помнил по детскому дому, и все кусочки головоломки сразу встали на место. Приметив восхищенное выражение в глазах ее друга и бейдж Национальной службы здравоохранения у него на шее, он сразу понял, где и как все это можно провернуть.

Он знает, что сейчас она в полиции, но это его ничуть не беспокоит. Нет таких мест, в которые у него не было бы доступа, нет препятствий, которые он не был бы способен преодолеть.

Доктор очень ему пригодился — Шипман в свое время здорово всем подгадил, сейчас сложно добраться до строго контролируемых наркотических препаратов. А у Шармы имелся неограниченный доступ к диаморфину, он хорошо знал, сколько колоть и куда. Да и вообще просто идеальная кандидатура — честный, искренний, влюбленный… Короче, воплощение всего того, что сам он люто ненавидит. Он вообще хочет полностью уничтожить все добро в этом мире.

Он идет к машине, достает свою сумку и несет ее назад. Присаживается рядом с женщиной на корточки, достает все инструменты по очереди, кладет туда, где ей их хорошо видно. Ножи: большой охотничий, длинный тонкий филейный, несколько скальпелей, все чистые и острые. Костотом, свою новую игрушку, сверкающий и ни разу не использованный — специальный инструмент для рассечения ребер, купленный специально для сегодняшнего дня. Он возлагает на него особые надежды.

Время приступать.

Он опять встает, берет самый большой нож. Она не сводит с него глаз, как он и надеялся, и теперь издает неистовый животный вой, мотает головой: нет, нет, нет! Но он подносит нож ей к крестцу и наваливается на нее всем весом, левой рукой обхватив за шею.

Наслаждается этим моментом, ощущая вес ножа у себя в руке. Потом вытягивает руку, крепко удерживая ее за шею и вдавливая нож в кожу ее спины. Нож входит легко, и он начинает резать, рассекая мышцы, хрящи, артерии и вены.

Она растопыривает пальцы, напрягает все свои мускулы, ноги ее перекручиваются от боли. Пытается кричать, как только может, дыхание натужное, лицо влипло в грязь.

Но это его не останавливает. Он продолжает свое дело, теперь уже потея от напряжения, пока не замечает, что она замерла. Приостанавливается ненадолго. Глаза у нее закрыты, и он прикладывает ей два пальца к шее. Пульс по-прежнему есть — слабый, нитевидный. В ней еще теплятся последние остатки жизни.

Он прекращает делать то, что делал, и переходит к ее лицу. Берет самый маленький скальпель. Вот это правильная мысль, думает он. Когда она опять очнется, ей захочется это увидеть.

Он хочет, чтобы она не пропустила даже последней мелочи.