Глава двадцать седьмая

– Успокойтесь, и животные, и люди просто спят. На отравление не похоже. Но это не корм! – вынесла вердикт доктор, ставя на мойку пустую банку, которую я вытащила из мусорного ведра.

– А что? – хором спросила вся женская часть компании.

Людмила прищурилась.

– Читаю текст на русском: «Особо восхитительно второе блюдо, не требующее готовки. Вскройте банку, переложите содержимое в стеклянную посуду, подогрейте в СВЧ-печи или поместите еду на сковородку, чтобы сделать ее теплой с помощью газовой плиты. Состав: мясо зубу в деликатесном соусе из плодов мокомонако, мякоти дурбана, сока балдыболбо, муки свеконмо, масла холодного отжима из семян напастнетика. Внимание! Не употреблять при аллергии на какой-либо ингредиент. Произведено в провинции Хат-Рувоно. Срок годности: двадцать восемь лет со дня изготовления. Дату смотри на крышке».

Людмила поставила банку на кухонный столик и уставилась на меня.

– Я покупала еду в отделе кормов, – начала я и ойкнула. – Мужчина с тележкой. У него там были банки. Очень похожие на эти.

– Ты о ком? – полюбопытствовала Рина.

Я изложила историю про незнакомца с сумкой.

– Вы перепутали пакеты с консервами! – рассмеялась Рина.

Я опустила взгляд. Спасибо свекрови за деликатность. Незнакомец не брал сам сумку, ее ему вручила я.

– Представляю реакцию членов семьи дядьки, когда они поймут, что сегодня у них на ужин собачья вкуснятина, – продолжала Ирина Леонидовна.

– Но это не объясняет факт общей сонливости, – возразила Людмила Юрьевна, – ну-ка, сейчас гляну. Можно включить чайник?

– Ох, простите, не догадались вам предложить… – начала Надежда.

– Нет, нет, – остановила ее врач, – хочу над паром снять с банки бумажку с русским переводом.

– А смысл? – заморгала Надежда Михайловна, втыкая вилку в розетку и включая чайник.

– Перевод часто не совпадает с оригиналом, – объяснила Люда, поднося пустую жестянку к носику электрочайника.

– Один раз я купила готовую смесь для кекса, – вспомнила Рина, – сделала все по инструкции, но ничего хорошего не получилось. Потом оказалось, что толмач забыл упомянуть про двести граммов сливочного масла.

– Вот-вот, – кивнула врач, аккуратно отделяя небольшой листок. – Вижу текст на английском. Читаю: «Особо восхитительное второе блюдо…»

– Это мы уже слышали, – поморщилась Надежда Михайловна.

– «Разработано специально для психиатрических клиник, – продолжала Люда, – применяется для успокоения среднебуйных пациентов в момент агрессии. Деликатесное мясо снабжено соусом из плодов растений, которые медицина давно применяет в качестве «гасителей гнева». Состав…»

– Что? – попятилась Ирина Леонидовна.

– Кого? – ахнула Надежда.

Доктор вернула банку на столик.

– Был у меня один знакомый прохиндей. Он покупал не совсем законным путем партии товара, который продается с большой скидкой, потому что адресован больным. Например, йогурт, который рекомендуют пить после ряда операций. Стоимость товара занижена, чтобы недужный мог приобрести лечебное питание. А ловчила продавал потом этот продукт втридорога. Я с ним разорвала отношения, когда получила от него предложение торговать в ветаптеке при моей клинике кормами для собак с истекшим сроком годности. Он сказал: «Можно на пакетах исправить дату». Начал меня уговаривать, попутно сообщил про свой бизнес на лечебном питании для людей и заверил: «Давно этим делом занимаюсь, никаких проблем не было! Получишь хорошие деньги!»

– Кто-то закупил успокоительные консервы и выставил их в супермаркете? – возмутилась Рина. – Вот вернется Ваня, пусть примет меры.

Альберт Кузьмич открыл глаза, замяукал, потом встал на лапы и, покачиваясь, пошел на кухню. Мы побежали за ним. Кот начал пить воду. Пока он лакал из миски, притопали Мози с Роки и тоже ринулись к своей поилке.

– Надо поставить чайник, – сообразила Бровкина, – у Димона с Никитой, наверное, тоже жажда откроется. Танюша, твой телефон звякнул, эсэмэс прилетело.

Я вышла в столовую и увидела, что сообщение пришло к Коробкову. Я не принадлежу к людям, которые любят читать чужую переписку. Но это известие пришло на рабочий номер на ватсапп, и отправил его… Клоун.

Я схватила трубку, вошла в гостиную и начала трясти Димона, повторяя:

– Проснись, проснись.

– Лапуля, не буди меня, – пробормотал Коробков, – ночь на дворе. Я сплю.

– Это Таня, – сказала я.

– Таня у нас дома не живет, – зевнул Димон и открыл глаза. – Привет! Я где?

– У меня дома, – объяснила я и сунула ему мобильный. – Тут сообщение от Клоуна!

– Спать хочу, – зевнул Коробков, – глянь, что там.

Я открыла эсэмэс: «Сегодня. Двадцать два. Улица Киселева, двенадцать. От вас один человек».

Димон сел.

– Просто глаза слипаются. Я позвонил Ромунову, чей телефон Иосиф дал, услышал, что «номер не обслуживается». Может, Гаранин правда с Ромуновым давно не общался. А может, отказать Аде не мог, верный контакт дать не хотел, вот и нашел выход, сообщил номер, которым не пользуются. Но Иосиф назвал кличку – Клоун. И получилось.

– Как ты его нашел? – изумилась я.

Приятель натянул плед повыше.

– Воспользовался старыми связями, порасспрашивал разных человечков. Один под большим секретом сообщил, что Клоуна звать Анатолий Германович Бежин.

Димон потер лоб.

– Хотел тебе все после ужина рассказать и заснул. Езжай на встречу. Ну, никогда со мной такого не было, задрых мигом. Бежин согласился разговаривать только вечером. Позвонишь в дверь, он спросит пароль, ответишь: бегемот под майонезом.

Я вздрогнула.

– И кто придумал кодовое выражение?

Димон постучал себя кулаком в грудь.

– Он тут.

– Как тебе только подобная чушь в голову пришла! – воскликнула я.

– Ехал в лифте, вошли две девицы, – пустился в объяснения Коробков, – одна говорила на ходу: «Бегемот под майонезом сегодня выглядит…» Увидела меня и замолчала. Глупее ничего не слышал! Бегемот под майонезом! Когда Клоун заговорил о пароле, из меня эта ерунда и вылетела. Согласись, до такого словосочетания никто не додумается. Нет в нем ни малейшей логики и смысла. Для кодовой фразы самое то.

– Угу, ты совершенно прав, – пробормотала я и направилась в прихожую, испытывая желание подлить Регине в кофе побольше слабительного.

Ехать предстояло на другой конец города, в район, который не так давно стали считать Москвой, а до этого он имел статус областного центра. К дому Клоуна я подъехала, когда часы показывали десять вечера. Участок окружал плотный забор, на калитке висел домофон. Я нажала на кнопку.

– Кто? – спросил хриплый бас.

– Бегемот под майонезом, – ответила я.

Дверь без щелчка открылась. Узкая тропинка, вымощенная плиткой, вела к скромному домику, обшитому сайдингом. Он стоял в глубине участка. Я поднялась на крыльцо, послышалось шипение, дверь открылась.

– Входи, бегемот, – без тени улыбки велел экстравагантный дед.

На старичке были ярко-оранжевые джинсы, зеленая рубашка и фиолетовая жилетка. Седые кудрявые волосы облаком окружали голову. Стало понятно, почему пенсионера величают Клоуном, наверное, он и в прежние годы любил нестандартно одеваться. Ему и сейчас для выхода на арену не хватало только круглого красного носа.

Клоун наклонился, достал из шкафа упаковку белых одноразовых тапочек и протянул мне. Я взяла обувь, сняла кроссовки, влезла в тапки, выпрямилась и впервые в упор посмотрела на дедулю. На его лице не было и намека на улыбку, а глаза… Видели вы когда-нибудь кота, который решил поймать мышь? Перед тем как броситься на добычу, он прижимается к полу, вертит попой, прищуривается, а в глазах котика зажигается смесь радости, удовольствия, предвкушения победы, охотничьей злости и твердой уверенности: «я непобедим». Непростые такие глаза были у старика, прямо как у того кота.

– Пошли, – скомандовал хозяин и открыл дверь, которая вела из прихожей в жилую часть дома.

Мы вошли в круглый холл, тотчас же раздалось сопение, навстречу выбежали две собаки, одна черная, другая белая. Обе со всех лап бросились ко мне.

– Не дрейфь, – успокоил меня хозяин, – они не кусаются. Могут зализать до смерти. Слишком любвеобильные.

– Я не боюсь французских бульдогов, – объяснила я, – у меня двое живут. Можно ваших погладить?

– Валяй, – разрешил Анатолий Германович.

Я присела.

– Ребята, идите сюда!

Радостно сопя, собаки кинулись ко мне в объятия.

– Хватит, – скомандовал Бежин. – Ты к кому пришла?

– К вам, – улыбнулась я, – но уж очень мальчики хороши.

Бежин толкнул дверь.

– Сюда! Садись в кресло, представляться не надо. Татьяна Сергеева. Руководитель одной из особых бригад. Дальше говорить или хватит?

– Добрый вечер, Анатолий Германович, – ответила я, – рада знакомству.

– Я согласился поговорить, поскольку один человечек попросил, – с места в карьер начал владелец уютного особняка, – кое-чем я ему обязан. И это его первая просьба, мне адресованная. Объясни, что ты хочешь. О ком речь пойдет?

Я обстоятельно рассказала об Алексее Николаевиче Буркине и о том, что произошло в его доме.

– Времени много утекло. Все быльем поросло. Никому я уже не наврежу. «Иных уж нет, а те далече». Да и ты направо-налево болтать не станешь, – произнес дедок, когда моя речь иссякла, – говоришь, у мужика невестка вразнос пошла? Бабенка не сдержалась при постороннем человеке в доме? Скандал устроила? Всех на чистую воду вывести пообещала?

– Ирина несколько раз делала ЭКО, – пояснила я, – процедура связана с приемом разных препаратов. Некоторые из них могут вызвать немотивированную агрессию, бывает такая побочка.