Тамара (2)

Бог подарил ей свою слюну и свое семя.

Слюну Тамара добавила в чай, чтобы племянница выпила и не кобенилась. От Божьей слюны Лиля стала кроткой и покорной, глаза ее потускнели, а на губах появилась незнакомая улыбка. С улыбкой она шла за Тамарой в подвал оба раза, делала, что велят.

Семенем Тамара наполнила гинекологическую спринцовку.

Жидкость вытекала из трещины в бетоне.

Так – прочла Тамара – мироточили иконы и католические статуи.

Она боялась, что Лиля не поймет. Конечно, любимая племянница, кровиночка. Но и сорвиголова, вскормленная компьютерами да кровавыми сериалами. Лиля думала, тетя не знает про травку. Курила в туалете. Круглый месяц провалялась на шезлонге, уставившись в телефон. Она и в Бога-то не верила, говорила: поповские басни, не забивай мне, теть-Тома, мозг. А глядишь-ты, спустилась к святому лику, и разум включился. Наносное, мирское, отринула, самое важное из души достала.

Но как же можно не достать, когда Бог – вот, рядышком – смотрит на тебя и к тебе, грешной, обращается ласковым голосом? Поевший молочка, сытый Господь.

В комнате Сан Саныч стучал молотком. Мастерил для Лили ложе. Игнатьич на кухне чистил ногти перочинным ножиком. Гости – знающие, посвященные – явились по особому случаю.

В сентябре Тамара разобралась с грозящим Лилиным отъездом. Племянницу ждали в Пскове. Лиля долго разжевывала для родни. Потом передала тете телефон.

– Какая еще работа? – изумлялась Лилина мама. – Том, вы чего?

– Хорошая работа. В магазине. Ты сама сказала, нужно ей научиться самостоятельности.

– Но почему в Горшине? И со мной не посоветовавшись?

– Подвернулось. Я сама не знала. Лиля говорит: работу нашла, нравится. Все равно ей у тебя без толку валандаться. А тут – при толке, и деньги неплохие.

– Ну не знаю… Она тебе не мешает?

– Мне, наоборот, в радость, что не одна. Пусть поработает месяц-другой, надоест – домой вернется.

Лилина мама колебалась, но постепенно ее удалось убедить: девочка должна остаться с тетей.

– Если никто не против, – вздохнула родственница.

…Лиля сидела в красном уголке, вымытая, простоволосая, без похабного макияжа.

– Трусы снимай, – приказала Тамара.

Игнатьич оторвался от маникюрных дел.

Не смущаясь – в раю срама не будет – Лиля стащила шорты и трусы. В белой сорочке зашагала за тетей.

Посреди комнаты возвышалось ложе. Массивное, деревянное. Сан Саныч стоял у плотно зашторенного окна: громоздкая тень. Лиля безропотно залезла на ложе. Игнатьич подсобил, фиксируя девичьи лодыжки ремнями. Закрепил путы на предплечьях. Ноги племянницы были разведены в стороны, как на гинекологическом осмотре.

Тамара перекрестилась и взяла спринцовку.