Капитан "Прейсса" был плосколицым, бледнокожим человеком с бородой, которая не скрывала его двойной подбородок. Он провел два десятилетия, переправляя колонистов к новым мирам, а теперь сидел в каюте Танаки с неопределенным выражением лица. Ему следовало бы испугаться. Но он выглядел ошеломленным.

Усилием воли Танака удержалась от того, чтобы постучать пальцами по бедру. Она не собиралась показывать беспокойство, даже перед человеком, который, казалось, был готов его не заметить. В конце концов, это интервью и все остальные записывались.

"Я принимал, - сказал он, сделал паузу и рассеянно облизал губы, - психоделики. Я бывал в разных местах, понимаете? Это было не так. Совсем нет".

Приисс был пристыкован к "Дерехо", первый из кораблей, ожидавших своей очереди, пока лаконианцы встретятся с их экипажами, скопируют данные с их сенсорных и коммуникационных систем и вообще пройдутся по всему с самым тонким зубчатым из всех возможных гребней. Но "Приесс" был самым важным. Это был единственный корабль, которому когда-либо удавалось избежать встречи с голландцем.

И если бы у Танаки была хоть какая-то надежда на то, что ее капитан знает, почему, она бы сейчас же от нее отказалась. "Что на корабле есть необычного?"

Его внимание поплыло и нашло ее. Его пожатие плечами и хмурый взгляд были идеально синхронизированы, результат практики всей жизни, когда он говорил: "Да хрен его знает".

"Мы просто шли, как всегда. Приводной шлейф, он всегда падает первым. Но мы не видели, что происходит что-то странное. Приводной шлейф мешал, понимаете?".

"Я знаю", - сказала Танака. Ее челюсть болела. "Но что-то должно быть. Что-то изменилось на этот раз? Что-нибудь изменилось на этом корабле в последнее время?"

"Получил с Ганимеда несколько новых воздухоочистителей. Заряженный графен с перекрестной штриховкой. Предполагается, что они работают в два раза дольше, чем старые, и их можно мыть дистиллированной водой. Их можно использовать пять или шесть раз".

"Это единственное новое оборудование?"

"С последней поездки, да".

"А что насчет пассажиров. Кто-нибудь из них перевозит что-нибудь необычное?".

Пожимание плечами. Нахмурился. "Это все строительство и климатическая техника. Я не знаю".

"Есть ли среди них технологии на основе протомолекул?"

На лице толстяка промелькнуло нетерпение. "Все - технология на основе протомолекул. Кружевная обшивка - технология протомолекул. Биопленки вокруг реактора - тоже. Половина продовольствия поступает из того, что мы создали на основе этого дерьма".

Танака сделала глубокий вдох и выпустила его сквозь зубы. То, что он был прав, не успокоило ее. Но должна была быть какая-то причина, по которой этот человек был здесь, на ее рабочем месте, а не исчез в голодной пустоте неудавшегося транзита.

Она отпустила его.

"Были ли у вас... какие-либо переживания, связанные с этим событием?" Ей удалось сохранить ровный голос, как будто любой ответ был бы так же хорош, как и другой. Как будто просто вопрос не заставил ее внутренности напрячься.

"О да. О, черт возьми, да".

Танака выключил диктофон. "Расскажите мне, что вы помните. Не чувствуйте, что вы должны придавать этому смысл. Просто ваши воспоминания о пережитом".

Мужчина покачал головой. Не отрицание, а жест удивления, граничащего с неверием. "Была такая штука, где... . . Я не знаю. Это было как в океане, но вода была другими людьми? Знаешь, как бывает во сне, и, возможно, ты - другой человек? Например, тебе снится, что ты старый, когда ты ребенок. Или ребенок, когда ты стар. Это было похоже на тысячу таких снов в одно и то же время".

Танака кивнул. На самом деле это было довольно хорошее описание. Она заставила свою челюсть расслабиться.

"Вы все еще помните что-нибудь о тех впечатлениях? Или впечатления исчезли, как обычные сны?"

Он снова пожал плечами, но почти нежно. Как будто он был напуган или опечален. Когда он заговорил, его тон был почти тоскливым. "Есть... обрывки? У меня было воспоминание, где я была женщиной на L-4, может быть, десять лет назад? Я только что получила повышение или что-то в этом роде, и я была пьяна с друзьями."

"Ты когда-нибудь был на L-4?"

"Нет, но там я был. Там, где была она. Где она была, когда я был ею. Я не знаю, это был пиздец".

"Ты помнишь что-нибудь еще о ней?"

"Моя кожа была очень темной. Как темная-темная. И с моей правой ногой было что-то не так".

"Хорошо. Хорошо." Танака снова включил запись. "Мы собираемся задержать ваш проход, пока не опросим всех на борту корабля и не сделаем полную криминалистическую экспертизу".

Она ожидала, что он возразит, но он не возразил. Прейс" должен был прибыть в Ньивестад с опозданием, и капитан, вероятно, как минимум лишится премии. Возможно, придется заплатить штраф за опоздание. Если денежные потери и беспокоили его, он не показывал этого. Танака догадывалась, что у него был опыт, из-за которого экономическая реальность его положения казалась менее значимой. Она видела много подобного на своих собеседованиях.

Он за руку вытащил себя из кабинета туда, где в коридоре ждали ее охранники. Она нажала на кнопку управления, и дверь за ним закрылась. База данных всех членов экипажей и пассажиров задержанных кораблей находилась в системе "Деречо". Данные были не идеальны. Некоторые корабли утверждали, что во время инцидента произошла потеря данных, их системы были повреждены и не работали. Это означало лишь то, что они скрывают улики: возможно, контрабанду, возможно, контакты в подполье, возможно, какой-то проблеск прохождения "Росинанта" через зону замедленного действия. Она не была настолько наивна, чтобы верить, что эти люди - добропорядочные граждане империи.

Об этом она позаботится позже.

Ее собственный опыт был похож на белое пятно. В один момент она наблюдала, как Прейс погибает во время неудачного транзита. В следующее мгновение она оказалась в урагане незнакомого сознания и была избита им. Когда она пришла в себя, "Деречо" был на автоматической блокировке. Экипаж был ошеломлен, растерян. Она вспомнила, как в коридоре прошла мимо одной женщины, которая плавала в позе эмбриона, слезы пузырились на ее глазах, словно очки из соленой воды.

Глюки и потеря сознания часто сопровождались зрительными и слуховыми галлюцинациями. Это была новая вариация, но не более того. Ей хотелось в это верить, но, как и во все, что ей хотелось, чтобы это было правдой, она заставляла себя перепроверять.

Первоначальные критерии поиска были достаточно просты. Любой человек, идентифицирующий себя как женщина, который был на L-4 между восемью и тринадцатью годами ранее. Сопоставить это с медицинскими записями, в которых упоминалась правая нога.

Было только одно совпадение. Анет Димитриадис, старший механик "Приятной жизни", грузового судна, курсирующего между системами Коразон Саградо, Магпи и Панкаджа. Танака почувствовала, как сжалось горло, когда она подняла досье на эту женщину.

У Анет Димитриадис была настолько темная кожа, что система отрегулировала контрастность изображения, чтобы сделать ее черты четкими. Танаку охватил страх, как прилив холодной воды в нутро.

"Черт", - сказала она.

В кольцевом пространстве из врат полился мягкий и бестеневой свет. Вместе с ним электромагнитное излучение на разных частотах заполнило пустоту, как глушилка. Дерехо принял все это, заполнив доступную память необработанными данными со всех имевшихся у него сенсоров. Корабли, находившиеся в кольцевом пространстве, когда Прейс проделал свой трюк, дрейфовали, ожидая своей очереди на допрос и освобождение. Горстка других кораблей прошла через ворота, медленно, неуверенно, словно мыши, которым показалось, что они услышали мяуканье.

То, чего хотела Танака, и то, что она могла сделать, были достаточно далеки друг от друга, чтобы быть независимыми переменными. Ей потребовались бы годы, чтобы поместить каждого человека на кораблях в свой кабинет, где она могла бы их допрашивать, пугать, угрожать им. Выяснить, что они помнят или думают, что помнят. У нее не было лет.

И, что самое главное, это была не ее миссия. Она охотилась на Уинстона Дуарте, или кем бы он ни стал, и везла его - или его - обратно в Лаконию. Что бы здесь ни происходило, это может быть интересно. Это может быть самым важным во вселенной. Это не имело значения, потому что это была не ее работа.

Кроме того, что она нашла нечто более важное, чем ее работа. Дважды в день она ела на камбузе "Деречо", но только потому, что какая-то глубинная, приматская часть ее мозга считала, что в окружении других приматов ей будет безопаснее. Изоляция ее офиса была слишком похожа на уязвимость. Но находиться среди членов экипажа было по-своему некомфортно. Она съела свою яично-рисовую кашу, выпила чай и вернулась в свой кабинет, испытывая облегчение от того, что снова осталась одна, но и тревогу. Она ненавидела себя, когда была такой.

Она попросила Боттона послать представителей на каждый корабль для проведения интервью, направив к ней только капитанов, ученых и офицеров по информации. Когда она не занималась собственными интервью, у нее была дюжина других, которые нужно было слушать, сравнивать друг с другом, грызть, как собака, чтобы разломать кость до мозга костей. Она переключалась между каналами, улавливая вопрос или два, фразу или две, а затем двигалась дальше. Как вы можете обратить внимание на то, что чувствует ваша нога? Вот так, но при этом разные тела. Танака переместился. У меня было сильное чувство паники, но это была не моя паника. Это была чужая паника, и я чувствовал ее. Она переместилась. Кто-то был со мной, только его не было в комнате. Он был со мной больше, чем если бы он просто был рядом со мной. Она говорила себе, что ей скучно, но это была ложь. Ей было неспокойно, а это было не то же самое. Ей нужно было напиться, подраться, потрахаться. Что-нибудь. Сделать что-нибудь такое, что полностью сосредоточило бы ее в ее собственном теле, где она могла бы забыть о том, что есть что-то кроме нее самой.

Сообщение от Трехо не было неожиданным, но она позволила себе надеяться, что оно может не прийти. Она налила в бокал красного вина, созданного по ее вкусу - сухого и дубового - и выпила половину, прежде чем начать играть.

Сообщение было шумным, статичным, с потерей разрешения и, как можно догадаться, заполненным системой связи, борющейся с новым шумом от кольцевых ворот. Несмотря на это, она могла сказать, что Трехо выглядит как дерьмо. Его неестественно зеленые глаза приобрели почти молочную мягкость. Его волосы были белее, чем она помнила, и тоньше. Темнота под его глазами говорила о бессоннице. Антон Трехо теперь был Лаконией, и он понял, что она слишком велика для него. Неудивительно, что он хотел вернуть Дуарте. Она узнала его офис в Стейт Билдинг. Она прожила в Лаконии всего несколько месяцев, но этот офис показался ей воспоминанием из детства.

"Полковник Танака", - сказал он, кивнув на камеру, как будто смотрел на нее. "Я хочу поблагодарить вас за ваш отчет. Я не собираюсь вводить вас в заблуждение. Результат в системе Фрихолд не тот, на который я надеялся. Но именно вы были на месте. Я не собираюсь вас переубеждать. Другое дело... Ну, это касается".

"Хорошо сказано, сэр", - сказала она в ответ на запись и плеснула еще немного вина в горло. Ничто не было так хорошо на плаву, и ей приходилось вдыхать пары изо рта в нос, чтобы напиток приобрел хоть какой-то вкус.

"Я приказал трем кораблям Научного директората со всей разумной поспешностью направиться в кольцевое пространство, где они смогут провести полное обследование. Ваши данные были предоставлены им и докторам Очиде и Окойе. Если есть возможность разобраться в этом, я верю, что они это сделают".

В его голосе проскальзывало раздражение. Его раздражение могло быть связано с ней. Может быть, на Вселенную или несправедливую природу случая. А может, он слишком давно не трахался. Она не знала, как он живет. Она приготовилась принять удар на себя, что бы это ни было.

"Я также понимаю, что это вызывает тревогу и интерес, но я думаю, что это отвлекает от вашей главной цели".

Главной цели. Он не произносил имя Дуарте. Даже здесь. Это была неуместная осторожность. Тереза Дуарте преломляла хлеб с врагом почти год. Наоми Нагата и все подполье уже знали, что Дуарте разбита. Они могли не знать, что он взял на себя труд воскресить себя, но, вероятно, знали.

Он пытался сохранить свои секреты в тайне, даже когда были все основания полагать, что его бобы уже пролиты. У нее заболел живот. Она поняла, что Трехо говорил, пока ее мысли блуждали, и отмотала сообщение назад.

". ...от вашей главной цели. Мне нужна ваша сосредоточенность, полковник. Я сейчас вращаю множество разных тарелок, и хотя я ценю ваш энтузиазм, мне нужно, чтобы вы помнили, что вы - одна часть чего-то гораздо, гораздо большего. Доверьте мне позаботиться об этом, что бы это ни было. Делайте свою работу. Мы пройдем через этот кавардак вместе, как и всегда. Чем больше вы отлыниваете от миссии, тем менее полезной становится ваша миссия для Лаконии".

Сообщение заканчивалось. Это была не совсем угроза, что было приятно. Но и не совсем угроза. Выполняй работу, о которой я просил, или я лишу тебя статуса Омеги. Он не сказал этого. Да и не нужно было.

Танака тщательно вымолвила слово "блядь" в тихом воздухе своего кабинета, выжала последнее вино из колбы и вышла в коридор к мостику. Она уже сочиняла ответ. Я вернулась к поиску актива, о котором мы говорили. Я по-прежнему убеждена, что она - наиболее вероятный путь к выполнению задания. Однако прежде чем отправить ответ, она должна была сделать его правдивым.

Только когда она остановилась на мостике, она поняла, что не была там с момента события. На станциях полдюжины членов экипажа в лаконской синей форме были неестественно сосредоточены на своих экранах. У нее было ужасное воспоминание о том, как она была в университете низших ступеней и вошла в комнату для занятий, которая внезапно затихла. Она не знала, смеялись ли они над ней или испугались ее. Ее покрытая шрамами щека начала чесаться, и она гордилась тем, что позволила раздражению разрастись до боли, не почесав ее.

Она окинула мостик взглядом, словно прицеливаясь. Она вычленяла все мелкие недостатки - места, где диваны начали изнашиваться, где ткань была заменена и не совсем подходила. Что-то в этих недостатках успокаивало ее.

Боттон находился на капитанском посту, пристегнутый к своей кушетке, хотя гравитации не было. Увидев ее, он расстегнул ремни, поднялся на ноги и встал на подобие стоячего положения. Она кивнула, и он расслабился.

"Я получила сообщение от адмирала Трехо", - сказала она.

Боттон кивнул. Была ли там спрятана улыбка? Сама того не желая, она вспомнила вкус виски на его языке, более насыщенный и торфяной, чем когда она пила его сама. Ощущение того, как оно согревает его горло. Она была в какофонии различных мыслей, но эту она узнала. Она была внутри Боттона, в чем-то более интимном, чем даже самый настоящий секс. Испытывал ли он нечто подобное с ней? Может быть, он сейчас вспоминал одну из ее встреч с неподходящими мужчинами? Она вдруг почувствовала себя оскорбленной и незащищенной, но он не сказал ни слова.

Если она заглянула в настоящий и неподдельный разум Боттона, это ее вполне устраивало. Но если он или другие люди смогли получить доступ к ее личным воспоминаниям, узнать ее - даже на мгновение - так, как она знала себя? Это было все равно, что проснуться и обнаружить себя в середине траха с незнакомцем. Всю свою жизнь она прожила на нерушимой мембране между ее публичным "я" и ее личным. Мысль о том, что это разделение могло быть разорвано, повергла ее в почти животную панику.

Она поняла, что слишком долго молчала. "Научный директорат направляет исследовательские корабли для расследования этого события и галлюцинаций, которые его сопровождали". Она ударила по слову "галлюцинации" чуть сильнее, чем нужно. Она имела в виду, что вы что-то почувствовали, что-то вспомнили, что-то пережили. Не думайте, что это была правда.

"Принято, полковник", - сказал Боттон. "Я немедленно отзову наших людей с других кораблей".

Она взглянула на экран, за которым он работал. Это было сканирование пространства кольца, которое Деречо делал в тот момент, когда произошло то, что произошло. Подбородком она указала на него, а бровями задала вопрос.

Боттон покраснел. Это было неожиданно.

"Я ... анализировал это событие", - сказал он. "Это был исключительный момент".

"У вас есть мнение по этому поводу? Что-то, чем вы считаете нужным поделиться со своим командиром?" Она сказала это холодно. Это не было угрозой, если только он не подумал, что это угроза. И тогда так оно и было.

Боттон не услышал предупреждения. Его поза смягчилась, взгляд обратился внутрь. Ей стало интересно, если бы это событие повторилось прямо сейчас, что она могла бы найти там, за его глазами.

"Галлюцинации. Я нашел их очень неприятными".

"Мне тоже", - сказал Танака.

"Да, полковник. Мне кажется, что понимание того, что произошло, поможет мне забыть об этом. А я бы очень хотела, чтобы он остался позади".

Танака наклонила голову. В его голосе слышалось эхо ее собственного страха. Ей впервые пришло в голову, что она не единственная, кто ощутил гештальт как нарушение. Насколько она знала, у Боттона были свои секреты, которые он лелеял и оберегал. Это заставило ее полюбить Боттона еще больше.

"Я уверена, что Научный директорат лучше нас разберется в этом", - сказала она. "Как скоро мы сможем приступить к работе?"

"Пересадка экипажа с кораблей может занять несколько часов". Это прозвучало как извинение. Ей это тоже понравилось.

"Как только они прибудут, сообщите остальным кораблям, что они должны оставаться здесь до прибытия исследовательских кораблей и проинформировать их".

"Им это не понравится. Несколько капитанов высказались за то, чтобы покинуть кольцевое пространство как можно скорее".

"Любой корабль, который уйдет до получения разрешения, будет объявлен преступным судном и уничтожен лаконскими силами на месте", - сказал Танака.

"Я прослежу, чтобы они поняли".

Она сделала глубокий вдох. На рабочих станциях другие члены экипажа могли бы жить в разных измерениях, если бы не их реакция на ее разговор. На экране Боттона врата кольца вспыхнули белым светом. И инопланетная станция в центре кольцевого пространства соответствовала им. Сенсорные решетки "Дерехо" снизили чувствительность, чтобы не погаснуть. Когда через секунду изображение вернулось, кольца были светящимися точками по всей поверхности медленной зоны.

Я что-то упускаю. Эти слова прозвучали как шепот у нее над ухом. Что-то, что сказал капитан "Прейсса". Или что-то о новых светящихся воротах. Или Боттон случайно сказал что-то, что откроет тайну, а лучше - даст ей контроль над ней?

"У нас есть доказательства того, что нечто совершило транзит в систему Бара Гаон примерно в нужный промежуток времени", - сказал Боттон. "Нам следует туда отправиться?"

"Да", - сказал Танака. "Предупредите меня, когда вернется весь экипаж".

Она защелкнула свои ботинки, использовала лодыжку, чтобы повернуть тело и остановить его, затем запустила себя обратно к лифту. Позади нее кто-то испустил длинный, заикающийся вздох, как будто сдерживал его все время, пока она там находилась.

Бара Гаон был активной системой. Если росинанты бежали туда, то только потому, что надеялись использовать контакты в подполье для прикрытия своего прохода. Любые данные, полученные из официальных источников, она должна была перепроверить сама, на случай, если они были испорчены. Мысли ее бежали вперед по пути погони, и это приносило облегчение.

Ей нужно было пойти в корабельный спортзал и побить тяжелый мешок. В молодости я был боксером. Эта мысль пронеслась в ее голове, словно она услышала, как кто-то ее произнес. Но это был не ее голос. Она проигнорировала его. Ей нужно было поесть. Ей нужно было отчитаться перед Трехо. Ей нужно было выследить Росинанте. Ей нужно было найти Уинстона Дуарте или кем бы он ни стал. Она чувствовала, как долг облегает ее разум, словно шоры, отсекая все отвлекающие мысли.

У нее была миссия и счеты с жизнью. Не думая, она почесала пораненную щеку.

Ей чего-то не хватало.