Следующей процедуры ждал с ужасом. Даже в институт идти не хотелось, хотя, казалось бы, это ведь всё мне самому нужно, не Леопольду и не Федоре Васильевне. Для них это работа, для меня — будущее. Так что стиснул зубы и пошёл, но мог бы так не волноваться.

— Три дня в неделю над продолжительностью резонанса работать будешь, — уведомил меня лаборант, — ещё три с удержанием потенциала. Иначе никак, иначе организм не справится.

Мне вручили традиционный чайничек, вдобавок к нему выдали розетку со странным на вид вареньем, которое явственно отдавало чем-то еловым на вкус.

— Варенье из шишек, — пояснил Леопольд. — Очень полезное.

Что шишки отнюдь не простые, я понял и сам, а уж когда ручьём потёк пот, чего никогда не бывало после одного только чая, убедился в этом окончательно. Ещё и в парилку отправили — так прогрело, полное впечатление, виток на третий-четвёртый Эпицентра наведался. Ну а дальше меня препроводили в уже знакомую процедурную с соляными стенами.

— Чем дольше сможешь энергию не сбрасывать, тем лучше, — предупредил лаборант, прикрывая толстенную дверь.

Ну я и попробовал. Чуть не разорвало в итоге, но продержался весь резонанс и даже несколько секунд после, от силы две или три: девять мегаджоулей — это не шутки. Впрочем, скидывать сверхэнергию в пространство не стал в любом случае, уселся поудобней на деревянный помост и запустил алхимическую печь. Пришлось нелегко, зато и толку от упражнения вышло несравненно больше.

Под конец я стабилизировал остаток потенциала и отправился в столовую. На одном из этажей наткнулся на Юлию Сергеевну, и та в мою сторону даже не взглянула. То ли из-за компании, то ли просто надобность в содействии отпала. Поди — разберись, неудобный я теперь знакомый или отработанный материал.

В общем и целом сегодняшняя процедура оказалась далеко не столь утомительной, и звено студенческой дружины я весь отведённый на дежурство час водил по территории студгородка, а не на лавочке штаны просиживал. На курсах после индивидуальных теоретических занятий пострелял в тире — и на скорость, и во время учебных штурмов помещений, ну а вишенкой на торте стали занятия по рукопашному бою. Шёл туда, всецело уверенный в собственных силах, и потому вдвойне болезненным щелчком по носу стала ухмылка Александра Малыша.

— Давно не виделись, боец!

«Век бы вас не видать», — чуть не ляпнул я, но вовремя прикусил язык. Независимость проявил, протянув бывшему наставнику руку. Тот обменялся со мной рукопожатием и велел строиться. Из всей группы я знал только Максима Бондаря и Карла, да ещё примелькалась пара-тройка человек из актива военной кафедры, занимавшихся боксом и саватом. Тот же Костя, с которым как-то сидели в кафе, кто-то ещё.

— Может возникнуть вопрос — зачем оператору умение драться? — произнёс Малыш, пройдясь перед шеренгой. — Ограничусь двумя словами: инстинкты и рефлексы. В случае внезапного нападения в дело вступают именно они, и наша задача — совместить природную естественность рукопашного боя с эффективностью оперирования сверхэнергией. — И он повысил голос: — Линь, Бондарь, на стену!

После ранения форму я толком не восстановил и потому не продержался против бывшего сослуживца и пары минут, но определённое впечатление на студентов схватка произвела. Дальше на нашем же примере демонстрировались преимущества техники закрытой руки, ещё и от замахов деревянным макетом нихонского меча отбиваться пришлось. Ну а завершила тренировку игра в вышибалы, и, надо сказать, наработанная связка ясновиденья и рефлексов не подвела, а вот чисто физически — сдох.

— Ничего, боец! Тяжело в учении, легко в бою! — похлопал меня напоследок по спине Александр Малыш.

— Ага, — только и выдохнул я в ответ, вытирая полотенцем градом катившие с лица капли пота, и выдал запомнившуюся присказку: — То, что не убивает оператора сразу, не убивает его вовсе.

Впечатлённый высказыванием Максим Бондарь выставил вверх большой палец и поспешил вслед за наставником, а я поплёлся в душевую. Хотел просто спокойно вымыться, а там окружили студенты.

— И что, вообще синяков нет? — полюбопытствовал Карл.

Парочку болезненных ударов я всё же пропустил, но спокойно стянул через голову майку и развёл руки в стороны: мол, смотрите.

— Во дела! — только и присвистнул кто-то. — А пули так останавливать можно?

— Не советую, — только и буркнул я в ответ.

В среду меня накормили очередным экзотическим вареньем, после которого в парной начала отчаянно кружиться голова, и загнали в странную ванну, из многочисленных отверстий в которую били упругие струи горячей воды. Пахла та не слишком приятно, будто бы даже сероводородом, и предназначалась для отведения сбрасываемой в пространство сверхэнергии.

— Негативам благодать — тёпленькую пускают, — усмехнулся Леопольд. — Остальным-то в ледяную приходится лезть, чтобы не свариться!

Я припомнил, как едва не заморозил в одной из процедурных ванну с грязью, и понимающе кивнул.

— Не бойся, не замёрзнешь, — приободрил меня Леопольд. — Температура и приток специально под тебя отрегулированы.

И точно — на поверхности воды разве что ледяная шуга появляться начала под конец транса, даже продрогнуть толком не успел. Да и в любом бы случае потерпел — секундная прибавка к продолжительности резонанса того стоила.

После тренировки по боксу подошёл Лев.

— Петя, я слышал, какие-то новые курсы самообороны начались?

Я не стал интересоваться, откуда он это узнал, и кивнул.

— Ага. Инструктор комендатуры ведёт.

— А сможешь на мой счёт с ним поговорить? Тоже походить хочу.

После той неприятной сцены в студенческом клубе оказывать такого рода содействие товарищу нисколько не хотелось, поэтому кивком указал на колотившую по груше Милену.

— А согласует?

— Я не маленький, сам решения принимать могу! — вспылил Лев.

— Не хочется, знаешь ли, потом по ушам от твоего лечащего врача получить!

Бывший одноклассник вздохнул.

— Если разрешат, спросишь?

Ни Вениамин Мельник, ни Инга занятий по рукопашному бою не посещали, поэтому я пообещал:

— Спрошу.

— А насчёт меня? — немедленно поинтересовался рыжий Антон.

— И насчёт тебя, — подтвердил я, но на этот раз самым бессовестным образом соврал. — Только это уже в пятницу, раньше тренера не увижу. И, Лев…

Тот закатил глаза и отошёл к переводившей дух Милене. Принялся что-то втолковывать, и барышня оборвала его решительным взмахом руки, чем меня немало порадовала. Не тут-то было! Бывший одноклассник хоть и вернулся изрядно озадаченным, сообщил, что для посещения новых тренировок у него противопоказаний нет. Потом помялся и добавил:

— Но её тоже брать придётся.

Только и оставалось, что руками развести.

— Сделаю, что смогу.

Следующим утром Лев не преминул о моём обещании напомнить, и этим не ограничился, сказал:

— Мы в субботу на танцы той же компанией собираемся. Пойдёшь?

Я с притворным сожалением покачал головой.

— Нет, у меня суббота — единственный свободный день для йоги остаётся.

Лев просто-таки глаза округлил.

— Ты на йогу ходишь, а…

Милена не дала ему договорить, вклинившись в разговор:

— Федора Васильевна дала тебе весь необходимый комплекс упражнений.

— А-а-а! — разочарованно протянул Лев. — Это! Я думал, о традиционной йоге речь.

Я порылся в портфеле и выудил невесть когда сунутую туда рекламную листовку секции господина Горицвета.

— Во, держи. Есть и традиционная.

Дальше по расписанию у меня было право, и там ни с того ни с сего Илларион Валерианович поручил к следующему семинару подготовить доклад на тему правовых коллизий, возникающих при разграничении юрисдикций комендатуры ОНКОР и полицейского управления Новинска. Не самая актуальная для меня в последнее время тема, но деваться было некуда — взял под козырёк.

Не обошлось без неожиданностей и в лаборатории. В травяной настой на этот раз добавили клюкву, и вкус тот приобрёл столь пронзительно-кислый, что аж скулы свело. Даже малиновое варенье его не перебило, а в парной и вовсе накрыло — пульс резко участился, закружилась голова, так и распластался на мраморной плите. Думал — кони двину, но нет, отпустило.

В резонанс вошёл, весь опутанный толстыми жилами серебряных проводов с золотыми контактами, на этот раз не просто избавлялся от сверхсилы, а генерировал электричество. Никаких неприятных ощущений не испытал, но и длительность транса не увеличилась ни на секунду.

— Это нормально! — уверил меня Леопольд. — В понедельник процесс пришпорим.

— Опять пиявки? — поморщился я.

— Не-а, на центрифуге раскрутим, — сообщил лаборант, не став вдаваться в подробности.

Ну а я приставать к нему не стал, наведался в читальный зал и столовую, после отправился на дежурство. После сегодняшней процедуры уже не ощущал себя выжатым лимоном, и это было просто здорово — усиление сняли, и мы вновь работали прежним составом, а транспорта через ворота меньше проходить не стало. Даже толком в караулке за учебниками не посидел — всё какая-то суета была.

В пятницу работал над стабилизацией внутреннего потенциала, на этот раз с головой погрузившись в ванну с той самой приснопамятной грязью; замучился от неё потом отмываться.

— А что на завтра намечено? — поинтересовался я, уже одевшись.

Леопольд неопределённо пожал плечами.

— Реабилитация.

Такой ответ меня всецело устроил, пообедал и отправился на курсы, а там Василий Архипович уделил лишь полтора часа, а на два следующих урока отправил заниматься в группу подготовки актива военной кафедры. Не могу сказать, будто в компании пяти кандидат-лейтенантов чувствовал себя вполне уверенно, но провёл время с пользой, поскольку присоединился к будущим армейским контрразведчикам.

Моё появление, ясное дело, не осталось незамеченным. Один шапочно знакомый по студенческому клубу товарищ даже полюбопытствовал:

— Пётр, да? А ты тут как?

Едва ли вопрос Платона содержал двойное дно, и я напрягаться не стал, ответил небрежным пожатием плеч.

— Так меня на начальника караула учиться послали, а подходящих групп нет, вот и набираю часы то там, то здесь.

— Точно! — прищёлкнул пальцами Платон. — Видел тебя на занятиях по нихонскому!

— Ну да.

Дальше мы отправились в тир, где помимо выполнения индивидуальных упражнений работали и в команде. Даже от штурмового взвода инструктор подошёл, начал давать теорию, тренировались под его присмотром заходить в здания с задействованием сверхсил.

После столь насыщенного дня тренировка по рукопашному бою ничем особо даже не запомнилась. Всё обычно, всё привычно. Разве что как-то незаметно для себя наравне с Максом помощником наставника сделался, но это и понятно — их самих на всех студентов попросту не хватало, а я вроде как базу худо-бедно освоил, мог грубые ошибки подмечать.

Вот на правах добровольного помощника и попросил включить в группу ещё двух человек. Поначалу Александр Малыш только покривился, но, узнав о способностях Льва к ясновиденью, проявил заинтересованность и согласовал пробное занятие в понедельник. Об Антоне, понятно дело, я и не заикнулся даже.

На следующий день меня мяли. Сначала отходили дубовым веником в парной, где так одуряюще пахло травами, что закружилась голова, а после мяли и физически, и энергетически, добиваясь полнейшего единства тела и потенциала. Занималась этим конечно же Федора Васильевна. Проконтролировав ход моего резонанса, она спросила:

— Йогу совсем забросил?

Меня так и распирало всего от влившейся в ходе транса энергии, но сумел на выдохе произнести:

— Нет, приду сегодня.

Федора Васильевна принялась массировать спину, едва уловимым воздействием способствуя более равномерному распределению энергии по организму, и как-то сразу стало легче дышать. Впрочем, долго не продержался и так, запалил алхимическую печь.

— Бестолочь! — фыркнула вредная тётка. — Чтоб сегодня был как штык! Покажу, как с большими объёмами сверхсилы работать.

Я пообещал появиться, принял душ и отправился на курсы, а после на выходе с военной кафедры наткнулся на группу студентов, среди которых углядел Карла, Николая и Яна. Присутствовали тут и некоторые барышни из знакомых Нины, но они меня проигнорировали. А я, соответственно, с чистым сердцем проигнорировал их самих.

Отболело давным-давно, отпустило. Уже и с самой Ниной не раз в коридорах сталкивался, молча мимо проходил. С облегчением даже — потому как если с ней только после свадьбы, то ну эту фифу к лешему.

Почти у всех студентов с собой были чемоданчики и вещевые мешки, и я спросил:

— У вас сборы, что ли?

— Не, на подстройку отправляют, — пояснил Коля и хмуро добавил: — Воскресенье — псу под хвост!

Я озадаченно поскрёб затылок.

— Хм… А меня чего-то давно не отправляли.

— Ты же к пику витка движешься, — заметил Ян. — Экватор будет, отправят.

— Научный факт! — подтвердил Карл.

— Ладно, удачи! — махнул я на прощание товарищам и двинулся к спорткомплексу, но у палатки с мороженым остановился и принялся отсчитывать мелочь на вафельный стаканчик с пломбиром.

Купил, здесь же на соседнюю лавочку и уселся. Ну а куда спешить? Спешить некуда. Ещё полчаса до начала занятий, а погода чудо как хороша. Уже вечереть начинает и дневная жара спала, но ветерок тёплый-тёплый. Даже не верится, что днём солнце печёт нещадно, а скоро и вовсе не продохнуть будет от зноя.

Мороженое кончилось как-то очень уж быстро, и я взял ещё два стаканчика — один себе, другой Лии — и перебрался на лавочку ко входу в спорткомплекс, где в зарослях дикой вишни отчаянно чирикала стая воробьёв. Вторую порцию пломбира ел уже безо всякой спешки, а угощение для Лии поставил рядом. Замороженное сухим льдом, оно и не думало подтаивать, но на этот счёт я в любом случае нисколько не беспокоился: контроль температуры в таких объёмах никакой проблемы для меня не представлял.

Вот только понемногу время начало поджимать, а Лия никак не появлялась. Уже и все примелькавшиеся за последнее время подопечные Федоры Васильевны мимо прошли, а её — нет. Решил, что бывшая одноклассница в порыве энтузиазма заявилась на тренировку сильно заранее, но только поднялся с лавочки, и послышался окрик:

— Лия, подожди! Да подожди ты, прошу!

Виктор нагнал Лию у поворота к спорткомплексу и придержал за руку, но та порывисто вырвалась и зашагала дальше.

— Ну, извини! — поспешил за ней старшекурсник. — Я погорячился! Был не прав! Мне важна наша совместная работа, но ты тоже имеешь право на саморазвитие! Переживу!

Он вновь попытался остановить девушку, на этот раз успешно.

— Бог с ней, с синергией! — проникновенно произнёс Виктор. — Это всё не имеет никакого значения. Важно лишь то, что я тебя люблю. Люблю и не хочу потерять. Понимаешь?

Дальше разговор пошёл на пониженных тонах, а потом парочка влюблённых поцеловалась. Отчего-то стало неловко — будто в замочную скважину за чужой интимной жизнью подглядываю, и я отступил чуть дальше в кусты. Вовремя — почти сразу Лия и Виктор отстранились друг от друга и двинулись к спорткомплексу рука об руку.

Барышня на ходу вытирала платочком слёзы, а кавалер что-то мягко ей втолковывал, меня они не заметили.

— На танцы? — переспросила тут Лия. — У меня завтра плаванье!

— Во сколько оно у тебя заканчивается? Без четверти шесть? — уточнил Виктор. — Детское время! Ты как освободишься, заходи ко мне, и двинем в горсад. Договорились?

— Договорились.

Парочка снова поцеловалась, а я оказался в предельно идиотской ситуации: ни на соседнюю тропинку не пробраться, ни на эту не выйти. Только и оставалось, что в кустах окончания разговора дожидаться. Ладно хоть ещё листва уже вовсю зеленела и сумерки сгустились. Только поэтому и не приметили. Ну и заземление я поставить не преминул — мало ли какой чувствительностью пирокинетики отличаются.

Дальше Лия легко взбежала по ступенькам крыльца, а Виктор развернулся и зашагал в обратном направлении. Выражение его лица разглядеть не получилось, а вот произнесённое на выдохе короткое словечко расслышал предельно отчётливо.

— Сучка! — с выражением ругнулся старшекурсник, ещё и попавшийся под ногу камешек наподдал, не пожалел лакированную туфлю.

И вот как-то меня такое поведение… не покоробило даже, а прямо-таки взбесило. И — насторожило. Очень уж отчётливо чужую злобу ощутил, а это постараться надо, чтобы человека с почти абсолютной эмпатической невосприимчивостью проняло. Тут же сразу видно — сплошной комок нервов, так энергетическими помехами и сыплет.

Я выбрался из кустов к лавочке и взял стаканчик пломбира. Глянул на крыльцо спорткомплекса, немного поколебался и выкинул мороженое в урну, после сунул портфель под мышку и двинулся вслед за Виктором.

Зачем? Бог его знает. Просто так, на всякий случай. Никогда этот тип не нравился, а сейчас ещё и крайне целеустремлённо куда-то направился, как бы какую пакость не задумал. Вот и прослежу, благо азам ведения наружного наблюдения обучен. Вот и попрактикуюсь. А йога… Йога никуда не денется.

На пятки Виктору наступать я не стал, перешёл на параллельную дорожку и потопал дальше уже по ней. Да приятель Лии и не оглянулся ни разу, а уже в вестибюле главного корпуса поспешил прямиком к установленным вдоль стены телефонным кабинкам. Скрылся в одной из них, и я без промедления заскочил в соседнюю. Прикрыл за собой дверцу и прижался ухом к стенке, но ничего толком разобрать не сумел, одни только обрывки фраз.

— Договаривались… В шесть — поздно!.. Позарез… Без десяти!.. «Под пальмой»… Сам не смогу… Никита…

Дальше брякнула возвращённая на рычажки трубка и хлопнула дверца; я миг промедлил, затем осторожно выглянул из своей кабинки и обнаружил, что Виктор двинулся на выход. Тогда снял пиджак, перекинул его через руку и поспешил следом, чуть ниже опустив на лицо козырёк кепки и ссутулившись.

И вот тут, как назло, меня углядел приданный в усиление вахтёрам Антон.

— Петя, привет! — помахал он рукой.

Ладно хоть ещё Виктор к этому времени успел выйти за дверь и ничего не услышал. Я замедлил шаг и обменялся рукопожатием с бывшим сослуживцем, даже справился о делах.

— Дела как сажа бела! — усмехнулся Антон. — Не, так-то неплохо всё. Михей — вот тот совсем расклеился, ну ты в курсе…

Я кивнул и поспешил распрощаться, выскочил на улицу. Встав на крыльце, поискал взглядом Виктора, но тот уже растворился в густых сумерках, пришлось обратиться к ясновиденью. Характерный рисунок сверхэнергетических помех уловил без особого труда, а там и самого пирокинетика приметил. Теперь не уйдёт!

В сквере Виктор ни с кем заговаривать не стал, направился прямиком в винную лавку. Туда я за ним не последовал, вместо этого встал на противоположной стороне улицы, готовый при необходимости юркнуть за угол, но не пришлось: когда старшекурсник вскоре покинул магазинчик с бумажным пакетом, из которого торчало горлышко бутылки то ли сидра, то ли игристого вина, он зашагал дальше по улице, чтобы уже в соседнем квартале зайти в аптеку.

Пробыл внутри кавалер Лии от силы пару минут, а затем потопал в обратном направлении, тут-то и пришлось нырять в подворотню. Миг я обдумывал сложившуюся ситуацию и решил отпустить Виктора, выждал немного и поспешил в аптеку, на ходу надевая пиджак. Толчком распахнул звякнувшую колокольчиком дверь и подступил к прилавку.

— Подскажите, что сейчас приобрёл у вас молодой человек? — спросил, напустив на себя деловой вид, и для большей значимости махнул закрытым служебным удостоверением.

Увы, фокус не прошёл. Аптекарь рассеянно заморгал и поинтересовался:

— А в чём, собственно, дело?

Очевидно, его смутили мои невеликие лета, пришлось раскрыть удостоверение и с нажимом произнести:

— Служба охраны РИИФС! Мне надо знать, какие именно препараты приобрёл у вас наш студент.

Упитанный дядечка внимательно глянул на меня через толстые линзы очков и пожал плечами.

— Никаких препаратов, только презервативы. Это ведь не запрещено, не так ли?

— Благодарю, — буркнул я и выскочил на улицу. Рванул по тротуару вдогонку за Виктором с азартом взявшей след гончей.

По кое-каким обмолвкам Лии полагал, что до близости у них ещё не дошло, да и не понадобились бы в этом случае презервативы. А тут Витя ещё и вино взял — точно подругу на стороне не из операторов завёл!

Отпустило меня, когда выскочил к скверу.

Ну, завёл — и что с того? Лии об измене кавалера рассказать? А она мне поверит? Да и глупо это как-то. Несерьёзно…

Тут я приметил шагавшего через дорогу Виктора и растерялся окончательно, поскольку тот возвращался в институт. Вот это номер!

Через вахту студент прошёл совершенно спокойно — определённо купил в винной лавке разрешённый к проносу сидр, а дальше немного поблуждал среди общежитий и скрылся в одном из корпусов.

«Как пить дать, на вечеринку припёрся», — решил я, но вспомнил о приобретённых презервативах и уходить повременил. Хотя, наверное, совершенно напрасно. В РИИФС не одни только операторы учатся, в институте и простых барышень хватает. Скорее всего, Витя к одной такой и нашёл подход. Не до утра же его тут караулить! Да и смысл?

В расстроенных чувствах я опустился на лавочку у соседнего здания, и тут на улицу вышел Виктор, ещё и двинулся в мою сторону.

Я откинулся на спинку и заложил ногу за ногу, опустил козырёк кепки на лицо. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы приятель Лии прошёл мимо, не обратив никакого внимания на случайного студента. Просто повезло, что фонарей поблизости не было, в такой темени ни черта не разобрать, одни силуэты разве что.

Выждав какое-то время, я последовал за старшекурсником, но мог бы и не утруждаться: Виктор отправился прямиком к себе. Единственное, что показалось странным, — это появившийся у него вдобавок к пакету футляр фотокамеры.

Сидр. Презервативы. Фотоаппарат.

Странный набор. Но лишь странный и не более того.

И о чём тут с Лией разговаривать? Не о чем.

Обычную барышню насчёт такого кавалера, конечно, стоило бы предостеречь, только Лия — оператор. Она не даст руки распускать, если сама этого не захочет.

Я подумал-подумал, да и поплёлся к спорткомплексу. Решил ничего бывшей однокласснице не говорить, просто между делом справиться, всё ли у неё в порядке, благо уже сложилась традиция совместного посещения буфета.

— Петя? — удивилась наткнувшаяся на меня Лия. — А что занятие пропустил? Собирался же? Федора Васильевна тебе уши надрать пообещала.

Разумеется, сказать правду мне и в голову не пришло, соврал что-то невнятное о неотложных делах и пригласил барышню в буфет. А уже там, принеся два стакана чая и пару эклеров, спросил:

— У тебя всё хорошо? А то глаза какие-то красные.

Лия вздохнула.

— Всё сложно.

Я сделал приглашающий жест.

— Весь внимание.

Барышня отпила чая и вновь вздохнула.

— Ты же помнишь, что я о переходе на другую кафедру думала? Так меня Витя отговорил. Да, тут идёт жёсткая специализация и возможности для саморазвития в рамках программы куда меньше, но зато мы вместе работаем. Это же важно, правильно?

Я кивнул.

— Развиваться и в свободное время можно.

— Вот именно! — ухватилась за мои слова Лия. — Развиваться! А помнишь, я рассказывала, что проблемы с синергией начались? Так это всё из-за йоги. У меня структурирование потенциала и упорядочивание энергетических каналов пошло, вот и сбилась настройка на Витю. И пока равновесия не достигну, очень сложно будет снова, — она на миг запнулась, — синхронизировать течение резонанса. Так это называется.

— Первый раз слышу.

— Да не важно! — отмахнулась раскрасневшаяся барышня. — Главное, что Витя потребовал бросить занятия йогой! В категорической форме потребовал! А мне их уже в индивидуальную программу развития включили! Только-только подвижки начались! Я мёрзнуть перестала! Ты не представляешь, Петя, как выматывает, когда ты постоянно мёрзнешь!

— Ну и что ты? — задал я наводящий вопрос.

Лия округлила глаза.

— А что я? Не Вите решать, чем мне заниматься, а чем не заниматься! Мы ещё даже не поженились! А если и поженимся, так у нас равноправие, и жена — не собственность мужа!

— Давно уже нет, — поддакнул я и чуток подлил масла в огонь: — Какие-то старорежимные замашки у товарища!

Но вот с этим заявлением уже переборщил, и барышня немедленно меня укорила:

— Будет тебе, Петя! Ты Витю не демонизируй. Он всё понял и прощение попросил. Завтра все свои дела отложит, и мы на танцы пойдём.

Все Витины дела — это карточные игры, но упоминать об этом не стал и состроил виноватое выражение лица.

— Неспроста же говорят, будто милые бранятся, только тешатся, — продолжила Лия, будто пытаясь убедить саму себя. — Нам просто нужно притереться друг к другу. Это вопрос времени.

Тут-то я и сообразил, что как раз времени у Вити и нет. Если не доведёт до ума технику синергии, то не поступит в аспирантуру и отправится отрабатывать контракт в корпус. Так, быть может, именно этим объясняются его странные телодвижения?

Или я просто на воду дую?

Но, как бы то ни было, на душе стало очень уж неспокойно, спал плохо, постоянно просыпался в холодном поту. Да ещё в соседней комнате кровать беспрестанно скрипела; Миша со своей пассией половину ночи угомониться не могли.

Вместе с тем утром я встал с ясным осознанием собственного нежелания пускать ситуацию с Лией на самотёк. Наскоро попил чай на пока ещё свободной кухне, умылся, оделся и вышел на улицу, даже не потрудившись побриться.

Проблема заключалась в том, что я не знал, как следует поступить. Понятия не имел, что именно задумал Виктор — и задумал ли он что-либо вовсе! — поэтому и предпринять превентивные меры способен не был. Не мог даже разыграть карту «я знаю, что ты собираешься делать» и припугнуть, велев не дурить. И подключать коллег из службы охраны тоже не имело ни малейшего смысла: даже если они отнесутся к моим подозрениям всерьёз, то что сделают — пальчиком погрозят? Бред! Скорее уж, на смех поднимут, а то и вовсе в стремлении очернить конкурента заподозрят. На весь институт ославлюсь, с гарантией.

До зарезу требовался совет, и я зашёл в аптеку, открыл записную книжку и набрал домашний номер Альберта Павловича. Трубку так и не сняли, и на квартире Георгия Ивановича тоже никто не отозвался.

Ну и куда они с утра пораньше умотать успели, спрашивается?!

Позвонил по рабочим номерам сначала одному, затем другому — вновь безрезультатно. Совсем кисло стало. Ещё и Карл с приятелями на Кордон уехали, не подстрахуют!

Я крепко задумался, кого ещё могу попросить о содействии, и на ум пришёл один только Матвей Пахота. Дошёл до трамвая и покатил в комендатуру, но сегодня точно был не мой день: бывший сослуживец с утра заступил на дежурство, и мало того что уже убыл из расположения, так ещё и смены в штурмовом взводе по двенадцать часов.

Ну что за невезение!

Потроха так и стянуло. Прекрасно осознаю, что сам себя накручиваю, а толку-то?

Покатил обратно в центр, сходил в кино и пообедал, вновь позвонил кураторам, но с прежним успехом. Тогда заскочил в библиотеку и расположился на лавочке неподалёку от корпуса, где жил Виктор, с учебником по праву в руках.

Погода была прекрасная, студенты высыпали на улицу, кто-то расстелил покрывала на газонах, кто-то подсел ко мне. А вот Витя с соседом безвылазно проторчали в квартире почти до двух пополудни, после отправились в столовую, где засели со своим третьим товарищем в буфете и принялись дуть пиво. После очередного круга хмельной напиток им не продали, но на этот случай один из парней прихватил с собой бидончик, и благодаря содействию многочисленных знакомых, которых снабжали деньгами на покупку кружки-другой, очень скоро тот оказался наполнен доверху.

Всё это время я ковырялся вилкой в тарелке с гречкой и особо даже отсутствие аппетита не имитировал — было попросту тошно. Так и не доел, потащился вслед за Витей со товарищи. Те вернулись в общежитие, и поскольку мой наблюдательный пост оказался занят, пришлось усесться в тенёк под дерево, постелив на траву носовой платок.

В половине пятого случился второй поход за пивом, а примерно ещё через час один из приятелей Виктора — не сосед, а другой, — вышел на улицу и решительным шагом двинулся к проходной. Я сунул учебник под мышку и зашагал следом.

Скучавший на лавочке в вестибюле Митя Жёлудь оторвался от спортивного журнала, но меня не окликнул и вернулся к чтению; вахтёры тем более останавливать не стали. Их делом было контролировать стремящихся попасть на территорию студгородка, а не наоборот.

Вслед за старшекурсником я прошёл через сквер, а когда тот закурил перед входом в кафе «Под пальмой», пришлось сделать вид, будто изучаю содержимое витрины кондитерской лавки в соседнем доме. Долго изображать такого рода заинтересованность было не слишком умно, но не и не пришлось: почти сразу к объекту наблюдения подошёл среднего роста паренёк, они перекинулись парой слов и зашагали к ближайшей арке. Я, пользуясь тем, что на улице хватало прохожих, поспешил следом и едва тем всё не испортил, поскольку парочка скрылась в подворотне лишь на миг: зашли и тут же вышли.

Я опустился, якобы завязывая шнурки, но мог бы и не суетиться: приятель Виктора сразу перебежал через дорогу к скверу и поспешил к проходной. Второй тип неспешно зашагал обратно ко входу в кафе, тут-то я его и припомнил.

Это был Семён — провокатор из распределительного центра!

Я резко выпрямился, в два шага нагнал паренька и мёртвой хваткой вцепился в его локоть, надавил одновременно пальцами и сверхсилой. Застал жертву врасплох и разом заблокировал сверхспособности, а дабы отбить всякое желание трепыхаться, сгенерировал ещё и давление, охватив сустав нематериальными, но от этого ничуть не менее жёсткими тисками.

Провокатор вмиг опомнился и попытался превозмочь мой блок, но не тут-то было.

— Не балуй, а то покалечу, — шепнул я ему на ухо и в подтверждение своих слов самую малость усилил давление.

Едва не переборщил: Семён, или как там его звали на самом деле, аж на цыпочки привстал, пришлось слегка ослабить хватку, прежде чем потянуть парня обратно в арку.

— Отпусти! Больно! — заупрямился тот, но прохожих на помощь позвать то ли не сообразил, то ли не решился.

Левой рукой я вытянул из кармана стилет, утопил кнопку, и металлический лязг заставил моего старого знакомца вздрогнуть, а уж когда уткнувшееся в поясницу острие укололо через ткань пиджака, он и вовсе судорожно сглотнул. Даже попросил:

— Не дури! Не надо!

Нож я прикрывал корпусом, со стороны его видно не было, так и прошли в арку, а оттуда — в глухой дворик. Дальше церемониться не было нужды, обработал задержанного как надо: лицом в стену, ноги расставить, свободную руку на затылок.

Семён принял случившееся за ограбление и попросил:

— Забирай бумажник и уходи!

Складывать клинок одной рукой я приноровился ещё в больнице, справился с этим в пять секунд, сунул нож в карман и без промедления охлопал пиджак провокатора.

— Бумажник в брюках! — подсказал тот и взмолился: — Да не дави ты так! Рука отнялась уже! Пальцев не чувствую!

Я это заявление проигнорировал, поскольку бумажник был мне без надобности, а ослаблю хватку, и точно дурить начнёт. Ни к чему это.

Как в воду глядел — стоило только запустить руку за пазуху, и поганец вознамерился скинуть мой блок, пришлось приложить его коленом, заставляя потерять равновесие, и тут же двинуть кулаком по почке. Кого другого бить бы не стал, а этой падали сунул в бок с превеликим удовольствием.

Вновь запустил пальцы во внутренний карман пиджака и вытянул из него увесистый бумажный пакет.

— Это витамины! — немедленно вякнул Семён. — Оставь!

Но синие горошины были отнюдь не витаминами. С первого взгляда опознал пилюли для подавления сверхспособностей, коими нас кормили в распределительном центре.

Внутри всё так и перевернулось. Это надо же! Это ж надо!

— Ну зачем они тебе? — заканючил провокатор. — Забирай бумажник, а таблетки оставь!

Я сунул пакет в боковой карман пиджака Семёна, и тот не удержался от вздоха облегчения. Дурачок!

— Что ты сейчас передал для Вити Костерка? — потребовал я объяснений.

— Кому? Какому ещё Вите?!

Изумление в голосе провокатора прозвучало естественней некуда, но меня оно не впечатлило. Вновь клацнул нож, и на этот раз остриё клинка я ткнул задержанному в ухо.

Азарт, бешенство и нетерпение сплавились в совсем уж запредельную злобу, приправленную ясным осознанием того, что начинаю безнадёжно опаздывать. А не выпотрошить эту сволочь прямо сейчас — нельзя.

— Слушай, падаль, я тебя ещё по распределительному центру помню, — не прошептал даже, а прошипел я после этого. — Ты меня в такие неприятности втравил, что с превеликим удовольствием прямо здесь кончу! Загоню нож в мозги, уже не откачают! Сколько таблеток Витя взял? Говори, живо!

— Две, — пролепетал Семён.

— Почём?

— По пятёрке за штуку.

— Зачем ему?

— Разыграть кого-то! Не знаю!

— Если обе таблетки одному человеку скормить, как быстро подействуют?

— Моментально почти.

Направление, которое приобрели расспросы, слегка успокоило Семёна, тут-то я и спросил:

— Остальные таблетки кому?

Провокатор вздрогнул и зачастил:

— Никому! Не знал, сколько Вите понадобится! С запасом взял!

Я его во вранье обвинять не стал, лишь чуть сильнее надавил ножом, и задержанный попытался отодвинуться, но не тут-то было. Из уха закапала кровь; перепугался даже, что переборщил. Впрочем — плевать!

— Кто и сколько тебе за них заплатит? — переформулировал я вопрос.

— Да никто!

— Не свисти! У тебя здесь встреча через пятнадцать минут! С кем? Сколько заплатят? Не жмись, покойнику деньги ни к чему!

Провокатор всхлипнул и запираться не стал, сознался:

— Жорж придёт. Отдаст за пакет полторы сотни.

— Что за Жорж? Фамилия есть у него?

— Не знаю!

— Выглядит как?

— Да обычно, как! Высокий, худой, патлатый…

— Сколько у него таблеток накопилось?

— Да я никогда…

— Сколько? — рыкнул я. — Не дури, они не твои уже! Тебе какое дело?

Семён неуверенно промямлил:

— Я не помню…

— Ухо есть лишнее, а? Или мозги?

Угроза подействовала, но особо память провокатору не освежила.

— Точно не скажу. Тридцать или сорок, может, больше — не помню я, он давно берёт!

Стоило бы потрошить задержанного и дальше, но время утекало, как вода сквозь пальцы, и я потянул его к выходу со двора.

— Идём! Жоржа покажешь.

— А не убьёшь?

— Даже таблетки не заберу, — пообещал я, складывая нож. — Шевелись!

В арке мы остановились, и Семён осмотрелся, затем покачал головой.

— Не вижу его.

Я и сам не наблюдал возле входа в кафе никого длинного, худого и патлатого и, поскольку не мог позволить себе тратить время попусту, повёл провокатора через дорогу.

— В сквере глянем, — пояснил я и возмутился: — Ты чего под ноги уставился?! По сторонам смотри! Покажешь его и вали на все четыре стороны!

— Больно! Не жми так!

Но я и не подумал ослабить эту хватку, напротив — приготовился предельно усилить её, как только Семён заподозрит неладное. Случилось это уже в вестибюле. Туда завёл его под предлогом осмотреться внутри, ну а на проходной всполошившийся парень дёрнулся и попытался вывернуться, но вмиг обмяк, стоило лишь надавить чуть сильнее.

— Митя, бегом сюда! — позвал я бывшего сослуживца. — Левый карман пиджака. Проверьте содержимое!

Жёлудь мигом бросил журнал и подскочил со скамейки, но его опередил начальник караула.

— Что тут происходит?! — возмутился мощного сложения дядька, грозно встопорщив усы. — Ты кто такой?

— Старший вахтёр Пётр Линь! — протараторил я, предъявив удостоверение. — Слышали? В левом кармане у него запрещённые препараты! И отправьте кого-нибудь в десятый корпус, квартира три! На вахту позвоните!

Больше ничего уже объяснять не стал, выскочил из коридора и опрометью бросился через вестибюль к выходу на территорию студгородка.

Только бы успеть! Только бы не опоздать!

Нёсся как угорелый, когда огибая, а когда и расталкивая студентов, напрямик через лужайки, легко перемахивал через невысокие оградки. На вахте общежития вовсю надрывался телефонный аппарат, но дежурного там не было, я промчался мимо, подскочил к нужной двери и дёрнул ручку.

Заперто!

Наверное, стоило ограничиться стуком, но не сдержался и лёгким выплеском энергии разметал замок. Решительным толчком распахнул дверь, ворвался в крохотную прихожую и сразу проскочил через неё в гостиную, а там — три старшекурсника и больше никого!

Виктор с фотокамерой в руках стоял у приоткрытой двери спальни, его сосед развалился в кресле, а их товарищ — тот, что ходил за пилюлями, — переливал из бидончика в стакан остатки пива. Лии в комнате не было.

Задержалась на тренировке и ещё не пришла?!

Мысль эта на миг приморозила к полу, и лишь потом я заметил на столе початую бутылку сидра и пару стаканов — пустой и с янтарного цвета игристым напитком, а ещё на спинке стула висела вязаная сумка, с которой моя бывшая одноклассница посещала и йогу, и плаванье.

Опоздал?! Опоздал!

Студент с бидоном — даром что руки ходили ходуном, — среагировал на моё появление со стремительностью опытного бойца. Он вогнал себя в резонанс и походя шваркнул электрическим разрядом. Спас наработанный навык уклонения. Молния оставила обугленную дыру во входной двери, а я двинул противника бесхитростным выплеском кинетической энергии — тот отлетел к шкафу, крепенько приложился об него и рухнул, будто подрубленное дерево.

Первый готов!

Направленным импульсом я кинул себя к студенту, который вскочил из кресла, ударил его в солнечное сплетение и одновременно уколом сверхсилы вызвал спазм энергетических каналов. Парень выпучил глаза и плюхнулся обратно, на какое-то время лишённый не только способности оперировать энергией, но и возможности полноценно двигаться.

Второй готов!

Тут-то и прорезалось ясновиденье. Виктор ещё даже сделать ничего не успел, а я уже сорвался с места, уходя из-под удара. Наитие не подвело: старшекурсник повёл руками, и вслед за мной по обоям побежала дымящаяся полоса. Загодя набранная скорость позволила заскочить на стену и взбежать по ней, не потеряв равновесия, волна теплового излучения прошла ниже, сожгла полировку дверцы шкафа и взорвала шпон.

В два стремительных шага я перескочил на потолок и рванул к Виктору. На бегу прикрылся линзой ионизированного воздуха, и выброс тепловой энергии ушёл в сторону, тогда ухватил студента за плечи и опрокинул действовавшую на него силу тяжести. Витя врезался макушкой в потолок и падение почти с метровой высоты враз вышибло из него дух. Ещё и обратно рухнул, стоило только оборвать воздействие.

Третий готов!

Я прыгнул, будто бы намереваясь сделать сальто, в подскоке прекратил работать с гравитацией и мягко приземлился на пол, но и так из-за перенапряжения на миг посерело в глазах. Тут-то и очнулся первым отправленный мной в нокаут старшекурсник. Хотя, скорее всего, он и не терял сознания, просто собирался с силами и готовил контратаку.

И — врезал!

Понятия не имею, что за конструкцию он задействовал, разом ухнув в неё весь свой потенциал; я уловил лишь взрыв помех и чисто инстинктивно кинул в до сих пор удерживаемую линзу остатки энергии. Кинул — и опоздал!

Оно и к лучшему: едва ли моя защита оказалась бы достаточно эффективна, а так необработанная сверхсила в противофазе столкнулась с обычной и — коротнуло!

Студента заколотили судороги, его волосы встали дыбом, а на губах выступила пена, в меня же будто осадный таран врезался. Мышцы свело так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Так и стоял несколько секунд с выпученными глазами, пока не сообразил задействовать технику, изученную на занятиях йогой. Безумным усилием воли втянул в себя сверхэнергию и прогнал эти несколько десятков килоджоулей по организму, снимая спазмы.

Враз навалилась усталость и заложило уши, но переборол соблазн повалиться на пол и попытаться перевести дух, заставил себя сделать три шага и заглянуть в приоткрытую дверь спальни. Лия лежала на кровати, грудь её едва заметно поднималась и опадала в такт медленному глубокому дыханию. И — одетая.

Только, быть может, уже одетая, а не ещё?

«Надо бы первой помощью озаботиться», — мелькнуло в голове, но вместо этого я поднял оброненную Виктором фотокамеру, откинул её заднюю крышку и обнаружил, что плёнку не перематывали и напротив диафрагмы объектива стоит самый первый кадр.

Почему-то на душе стало легко-легко, будто других причин для волнения сейчас не имелось вовсе. Парадокс, да и только.