Взялись за меня уже утром и — куда там господину Горскому! — не только душу вынули, но ещё и кишки все вымотали. Поначалу я наивно рассчитывал о своей связи с Юлией Сергеевной умолчать, но слово за слово и вытянули все подробности. Именно вытянули: ни свет ни заря в комендатуру пожаловал Альберт Павлович, оказал содействие Георгию Ивановичу. Хотя, кто из них первую скрипку играл, это ещё разобраться надо.

— Классическая вербовка! — объявил капитан Городец, узнав подробности моего знакомства с госпожой Карпинской.

— Ничего классического тут нет, — возразил ему институтский консультант. — Кто он такой, чтобы его через постель вербовали, скажи? Подпоить и в доверие втереться, карточный долг навесить или на бильярде обуть просто так, на будущее — это понятно. Даже с девкой гулящей свести, которая из себя невинность строит и высокие чувства изображает, — тоже ничего из ряда вон. Но не столь же прямолинейно!

— Так, может, она и строит? — предположил Георгий Иванович.

Альберт Павлович закрыл глаза и начал вещать:

— Юлия Сергеевна Карпинская из младших Карпинских, эмигрировавших после революции сначала в Лютиерию, а после и в Айлу. Дворянский род средней захудалости, кое-как держится на плаву, но и только. Старшая ветвь, представленная семьями её двоюродных дядьёв, не особо преуспевает, но и далеко не бедствует. Фёдор Ильич Карпинский занимает пост сопредседателя комиссии по возвращению соотечественников на родину. Нет, эта барышня отнюдь не подсадная утка, она из хорошей семьи. Такая с кем попало без веской причины спать не станет.

Капитан Городец хмыкнул и спросил:

— Так они с кем: с Михаилом или с Николаем?

— В этом гадючьем клубке попробуй — разбери! — досадливо поморщился Альберт Павлович. — Попытаюсь разузнать. Но, сдаётся мне, всё же с Николашкой.

Я не утерпел и спросил:

— А как вы это всё помните?

— Есть такая мнемоническая техника, называется «Дворец памяти», — подсказал куратор и откинулся на спинку стула. — Нет, Георгий Иванович, ты меня хоть режь, но если это и вербовка, то на игру вдолгую. Вскройся операция по Стребинскому на подготовительном этапе, Петю бы загодя на короткий поводок взяли. Нашли бы чем прижать.

— Даже если бы знали, что он твой человек?

— Особенно в этом случае, — подтвердил Альберт Павлович. — Так что, Петя, госпожу Карпинскую продолжай удовлетворять со всем усердием и постельные разговоры не забывай в отчёты включать. Совмещай приятное с полезным, только бдительности не теряй. Может, ей и в самом деле приспичило, а может, на тебя какие-то виды имеются. Да и одно другому не мешает.

Георгий Иванович закурил и прищурился:

— Она хоть ничего?

Я немного даже такой постановке вопроса смутился.

— Фигура — десять из десяти, а вот на лицо не дурнушка, но и не красавица. На любителя.

— Не вздумай в неё влюбиться! — предупредил капитан, пыхнув дымом.

— Ещё чего не хватало! — фыркнул я, поймал на себе изучающие взгляды и вспылил: — Да что вы заладили: Юля да Юля?! Надо что-то с предложением Горского решать!

Георгий Иванович отмахнулся.

— А что там решать? Соглашаться надо. А обсасываем мы эту ситуацию со всех сторон, дабы не проворонить двойное дно. Что скажешь, Альберт Павлович?

Округлое лицо куратора на миг приобрело отрешённое выражение, после он помассировал пальцами припухшие веки и сказал:

— Как освободишься в институте, дуй на главпочтамт. Закажи разговор с Кордоном, в это время Валя будет в госпитале. Вкратце расскажи ей о поступившем предложении. Я оповещу её заранее по своим каналам, она ответит согласием. После свяжись с Горским. Стребуй с него сразу две тысячи. Вале почтовым переводом переведёшь семьсот рублей.

— Почему семьсот? — удивился я.

— Если отдашь половину и об этом узнают, тебя сочтут излишне щепетильным. Ну или подкаблучником, что нисколько не лучше. Если урежешь её долю сильнее, посчитают слишком жадным. Таких используют, но не доверяют.

— Думаешь, внедрить? — удивился Георгий Иванович. — С его-то антимонархистскими взглядами?

— Поживём — увидим, — уклончиво ответил Альберт Павлович. — Ладно, теперь о деньгах. Их надо будет потратить с умом…

— Пусть внесёт за процедуры, — предложил капитан Городец. — У него там кредит в две тысячи открыт, погасит часть долга — рассудительность свою покажет.

— Тысячу туда, — согласился куратор. — Триста в резерве. Совсем уж правильным его выставлять тоже не стоит, да и деньги могут понадобиться.

— Только на барышню свою всё не спускай, — предупредил меня Георгий Иванович. — Траты согласовывать будешь. Понял?

Я руками развёл.

— Да чего непонятного? Без меня меня женили.

— Беги собирайся! — объявил капитан. — Через десять минут дежурная машина в институт уходит.

Ну и побежал, даже позавтракать не успел. Ночью спал плохо, всё больше всякая дурь снилась, на заднем сиденье вездехода укачало, немного подремал. А вот в институте — ни-ни. Там невесть с чего нервы узлом скрутило, сонливость как рукой сняло. Так и ждал, что подойдёт кто-нибудь и шепнёт, будто он от господина Горского, но не подошли, нет.

Ещё не знал, как поступить с сегодняшней процедурой, но в итоге пропускать её не решился и сразу после лекций поспешил в первую лабораторию. Деньги — это хорошо, только у меня, в конце концов, и другие приоритеты имеются. Вполне в образ такое поведение укладывается.

В лаборатории поджидал сюрприз.

— Беги в третью процедурную, — заявил перехвативший меня на входе Леопольд. — У нас мануальный терапевт освободился, помнёт тебя.

— Мануальный — это как?

Лаборант выставил перед собой ладони и пошевелил пальцами.

— Мануальный — это руками. У Федоры Васильевны окно образовалось, вот и попросили тобой заняться. Она из всех специалистов такого уровня единственный негатив.

— Ого!

— Переодевайся, бери чайник и дуй в процедурную.

Я и побежал.

Федора Васильевна оказалась седой сухопарой женщиной далеко за сорок с очень худым, узким и жёстким лицом. Слегка опущенные уголки рта переходили в глубокие вертикальные морщины, что придавало ей вид недовольный всем и вся, да и голос оказался под стать. Холодны и резкий.

— Время, молодой человек! Время! — заявила она, закатывая рукава белого халата.

Мне и до того медлить не хотелось, а тут, обжигаясь, выхлебал травяной настой и подошёл к массажному столу.

— Верх заголяй, — попросила мануальный терапевт. — Ложись на живот.

Так я и поступил, и меня принялись мять. Точнее, не мять даже, а пока лишь прощупывать — словно бы даже читать, как читают слепые подушечками пальцев рельефные буквы специального алфавита. Следом почудилось сверхъестественное воздействие, но долго оно не продлилось, дальше терапевт стала давить заметно сильнее, и всё же не столь интенсивно, чтобы счесть это полноценной процедурой, скорее, начался подготовительный этап.

— Мышцы забиты, — укорила меня Федора Васильевна. — Не пренебрегай разминкой и растяжкой.

— Не пренебрегаю.

— Ну я же вижу! — фыркнула терапевт и потребовала: — Расслабься! — Она легонько покрутила моё плечо, затем проделала то же со вторым. — Не только патологии энергетических каналов оказывают воздействие на организм оператора, но и физические отклонения влияют на способности к управлению энергией, в частности, на фокусировку. Первое проявляется лишь через годы интенсивной работы со сверхсилой, второе практически незаметно, но влиять начинает сразу после инициации. В пределах румба отклонения обычно не диагностируются, но они существенно осложняют последующее развитие до пика витка.

— И у меня?

— Полный набор. Начальная стадия сколиоза и лёгкое смещение позвонков шейного отдела.

Я тяжело вздохнул. Уж кто бы сомневался — если и есть какие-то специфические патологии, у меня их обнаружится полный комплект.

— Это всё решаемо, — утешила меня Федора Васильевна, продолжая разминать плечевой пояс. — Но вот если не сбалансировать энергетические каналы, ничем хорошим это не закончится.

— Так мне же их сбалансировали!

— Вовсе нет! Их лишь привели к некоей условной норме. Никакой терапевт не может навязать пациенту равновесие, это вопрос самосовершенствования.

— Самосовершенствование — это не быстро.

Федора Васильевна негромко рассмеялась.

— Не бойся, время у тебя есть, — сообщила терапевт. — Просто не запускай, иначе лет через двадцать-тридцать… — Она замолчала, а потом вдруг спросила: — Видел когда-нибудь операторов, которые десятилетиями работали на пике возможностей?

Я подтвердил:

— Доводилось общаться с профессором Палинским.

Ответом стало насмешливое фырканье.

— Александр Петрович — перфекционист. «Семь раз отмерь, один раз отрежь» — это про него. В своем развитии он пытается достичь идеала и отказывается от любых изменений, которые могут разрушить гармонию. Нет, я имела в виду вовсе не его.

— А кого тогда?

Спросил — и вспомнил жуткого старичка Леонтия Горского, и даже не его непроницаемость для ясновиденья, а странное единство со сверхэнергией. Но Федора Васильевна уже утратила интерес к беседе и перешла к делу.

— Входи в резонанс, — распорядилась она, — и работай в режиме два к одному. Умеешь?

— Да, — подтвердил я, поскольку на всех процедурах сначала копил сверхэнергию, а потом начинал избавляться от неё в двойном размере по отношению к интенсивности входящего потока.

— Начинай!

Я вогнал себя в состояние резонанса, и Федора Васильевна принялась неожиданно мягкими касаниями разминать закаменевшие мышцы спины. По мере увеличения притока энергии хватка жёстких пальцев становилась всё сильнее, а на финальной стадии терапевт стиснула мою голову ладонями и повернула её так, что аж позвонки хрустнули. Дополнительное воздействие сместило каналы сверхсилы, и меня едва не выгнуло дугой — да и выгнуло бы, не прижми терапевт к массажному столу.

Неприятные ощущения стремительно нарастали, всего корёжило и будто рвало изнутри, но каким-то чудом удержал энергию под контролем и не вывалился из транса раньше времени. Едва совладал с потоком энергии, а уже на последних секундах резонанса ощутил нечто сродни тому самому равновесию, словно головоломка сложилась или мебельные пазы сошлись. Разом отпустило.

И всё же вот так сразу подняться не сумел, распластался на массажном столе, судорожно втянул в себя воздух.

— Сорок секунд продержался, дальше будет проще, — напоследок заявила Федора Васильевна и покинула процедурную, в которой заметно похолодало, а стены покрыли капельки конденсата.

Я ещё немного полежал, затем поднялся и с некоторой даже опаской повертел головой. После случившегося ожидал ощутить боль и услышать хруст позвонков, но — ничего. И такое впечатление — даже стало легче дышать. Не в физическом плане, а словно бы сверхэнергия свободней по организму потекла. Тогда-то и пожалел, что о методиках самосовершенствования не спросил. Ну да всему своё время, спрошу ещё. А сейчас бежать пора. Время!

Разговор с Валентиной прошёл без неожиданностей, а вот с господином Горским пришлось поспорить: выкладывать всю сумму авансом он категорически отказался, не желая покупать кота в мешке. В итоге один из юристов общества выдвинулся на Кордон, другой приехал на главпочтамт и продиктовал текст расписки на две тысячи рублей и заявления об отказе от всяких претензий к Феликсу Стребинскому, заодно сунул подписать новые показания.

Я со всем тщанием их просмотрел, но единственное, что пропало из текста, — это упоминание уничижительных высказываний в адрес Валентины со стороны молодых людей. Добавилось тоже немного — лишь был сделан акцент на том, что способности Феликса вышли из-под контроля не во время нападения, а непосредственно перед инцидентом.

Меня такая интерпретация событий неожиданно сильно расстроила, возникло даже ощущение, будто сильные мира сего просто откупились жалкой подачкой, прикрыли одного из своих, как прикрывали при старом режиме. Если б не задание, точно бы психанул в самый последний момент, но тут ничего не попишешь: приказ есть приказ.

Дальше мы ещё немного подождали, а уже ближе к двум пополудни нас пригласили в переговорную кабинку. Сеанс связи оказался недолгим: коллега общавшегося со мной крючкотвора подтвердил подписание новых показаний и отказа от претензий, тогда я тоже поставил подписи в нужных местах в обмен на пухлую пачку четвертных.

Банкноты номиналом в двадцать пять рублей я пересчитал самым тщательным образом, тех оказалось ровно восемьдесят. Тогда уже разошлись.

Как и было условлено, я отправил почтовым переводом Валентине семьсот рублей, потом поймал извозчика и покатил в учебный центр корпуса.

На курсах учили составлять словесный портрет и акцентировать внимание на тех чертах лица, которые, в отличие от цвета волос, стрижки, бороды, усов и бровей, практически невозможно изменить. Дальше продолжили отрабатывать создание полей для закручивания пуль, ну а мне Герман Харитонович поручил соединить это воздействие с кинетическим экраном, только вот ничего из этого не вышло. Просто не получалось удержать в голове сразу две независимые схемы. В подвале, помимо обычных стрельб, начали учиться штурму помещений — передвигались на пару с инструктором по лабиринту и палили по мишеням, которые выскакивали из ниш, имитируя внезапное появление противника. А под конец занятия палили уже по нам — каучуковыми зарядами.

И вот там случился неожиданный прорыв. Полагаю, контроль положения в пространстве кинетического экрана перестал занимать всё моё внимание, вот и прорезалось ясновиденье. С неожиданной чёткостью я стал понимать, где именно был прорван незримый щит каучуковым шариком и с какой энергией тот продолжает полёт, а ещё — в голове сам собой стал проявляться вектор его движения. Теперь я точно знал, куда именно придётся удар и сколько сверхсилы требуется сконцентрировать в месте попадания.

Меня даже похвалили и пообещали подобрать какое-нибудь новое упражнение, дабы впустую не жечь казённые патроны. Первое порадовало, второе несколько напугало, но не слишком сильно. День выдался — лучше не придумаешь!

Вернувшись в комендатуру, я первым делом забежал к капитану Городцу и отчитался, заодно написал докладную на имя комиссара Хлоба о том, что получил от стряпчего господина Стребинского компенсацию морального и материального вреда в размере двух тысяч рублей, половина из которых предназначалась гражданке Валентине Паль. Свою долю я обязался направить на оплату процедур по развитию сверхспособностей, а о трёхстах рублях ничего не упомянул вовсе.

— Если захотят тебя этими деньгами прижать, ничего не выйдет, — пояснил Георгий Иванович. — В качестве пострадавшей стороны ты имеешь полное право на компенсацию в рамках гражданского делопроизводства. Только расписку о внесении средств приобщить не забудь.

Я пообещал донести её в самое ближайшее время.

На тренировке по рукопашному бою мастер особо не лютовал, из зала же я, проигнорировав столовую, поспешил на полигон. Вошёл там в резонанс и — о, чудо! — впервые за неделю всё прошло как по маслу, никакого жжения и прочих неприятных ощущений не возникло; отработал как надо.

Кра-со-та! Как есть — красота!

В среду весь завтрак утешал Варю. Вчера-позавчера она ещё как-то держалась, а тут — прорвало. Но поплакалась мне в жилетку и успокоилась.

— Два месяца — это не так много, — без особой уверенности произнесла девушка, вытирая глаза платочком. — Так ведь, Петя?

— Оглянуться не успеешь — вернётся! — подтвердил я и поехал в институт вместе с утренней сменой.

Отучился, пообедал, сел в читальном зале грызть гранит науки. И вполне успешно грыз, пока не пожаловала Юлия Сергеевна. Барышня села с каким-то пухлым учебником за стол напротив, будто бы сама по себе, и спросила:

— Ну и чего от тебя хотел Горский?

Я оторвался от конспекта и говорить, будто рад её видеть не стал, сухо ответил:

— Ты всё верно угадала.

— Вот как! — протянула Юлия и прикусила нижнюю губу. — И чего ты только повёл в ресторан ту вульгарную мадам?

— А вот этого не надо! Я твоих матросов не трогаю, ты моих мадам не критикуй.

— Сравнил!

— Что у тебя, что у меня — ровно одно и то же

Глаза Юлии Сергеевны распахнулись с непритворным интересом.

— Как так?

Ничего выдумывать я не стал, поведал о своём первом медосмотре.

— И она говорит: «без особенностей!», — поморщился я под конец, нисколько даже не лицедействуя. — Представляешь? Это мне-то! Вот при первой же оказии и решил доказать, что очень даже с особенностями. И доказал бы, только этот урод припадочный всё испортил.

Барышня лукаво улыбнулась.

— Но у тебя ведь и в самом деле без особенностей, Петя. Чего ты взбеленился?

Я не обиделся, только хмыкнул.

— Посмотрим, как ты запоёшь, когда в следующий раз особенности демонстрировать стану!

Юлия фыркнула.

— Фи, как пошло!

— Не пошло, а скабрезно.

— Тем более! — Барышня немного помедлила, потом будто бы неуверенно спросила: — Петя, а ты о технике снижения чувствительности ещё справки не наводил?

— Случая не было. Сегодня спрошу.

— Буду тебе очень признательна! — уверила меня Юлия Сергеевна и тут же уточнила: — А что не так с моим лицом?

Вопрос застал врасплох, и я недоумённо нахмурил лоб.

— Ты о чём вообще?

— Сам в прошлый раз сказал, что сзади я вся идеальна, а спереди — только до шеи, — напомнила барышня, понизив голос. — Так что тебе не нравится в моём лице?

У меня был небогатый опыт общения с противоположным полом, но что-то подсказывало: заявить о своём безразличии в общем и целом — ещё допустимо, а вот вдаваться в конкретные недостатки внешности точно не стоит. Рубану правду-матку о лошадиной челюсти, и дальнейшее общение эта опрометчивая прямолинейность осложнит до крайности, а мне и самому Юлию Сергеевну в койку завалить хочется, и старшие товарищи на этот счёт вполне недвусмысленно высказались.

Ситуация!

— Твоё лицо слишком уж породистое, — заявил я после недолгих раздумий. — При взгляде на него сразу о длинной веренице благородных предков думать начинаю. А я дворян, знаешь ли, на дух не переношу.

Барышня захлопала глазами, осмысливая услышанное, а затем с нескрываемым ехидством произнесла:

— Задница моя, значит, для тебя не слишком породистая?

— При виде твоей задницы думать уже как-то и не хочется даже, — сказал я чистую правду и подмигнул: — Что вечером делаешь?

Юлия Сергеевна надменно фыркнула, поднялась из-за стола и отправилась восвояси.

Я проводил её пристальным взглядом, потом достал из жилетного кармана часы, откинул крышку и взглянул на циферблат. До запуска в бассейн оставалось полчаса, так что засиживаться в читальном зале не стал и побежал в бухгалтерию, где стребовал у господина Горицвета приходный ордер на одну тысячу рублей, с коим и спустился в кассу. Сдал деньги, получил на руки бумажку со всеми подписями и печатями и отправился принимать водные процедуры. Оттуда — на дежурство.

И вот уж не думал не гадал, но вчерашнее везение меня не оставило и сегодня. Только затянул красную повязку, как в фойе с улицы прошли три молодых человека. Двух я не знал, а вот с третьим хотел повстречаться уже давно, да никак не пересекались.

Николай и Валентин удостоили троицу лишь мимолётными взглядами, я же не преминул заступить им на дорогу.

— Документы, пожалуйста.

— Порядок! — окликнул меня Николай. — Это аспиранты!

— Два аспиранта, а третий…

Я выжидающе поглядел на председателя студенческого клуба Якова, и ему на помощь пришли спутники.

— Он с нами!

— Он — с вами! — повторил я и покачал головой. — Что же это получается, Яков? Правила не едины для всех? А как же принципы? Это ведь служебный вход, он предназначен исключительно для сотрудников института. Ты — сотрудник?

Яков побагровел — от стыда или бешенства, даже не скажу, — резко развернулся и потопал на выход. Аспиранты во все глаза уставились на меня, но я лишь руками развёл.

— Странный он какой-то. Я ведь просто спросил.

— Спросил он, — проворчал Валентин.

Николай и вовсе выдал крепкое словцо, но лишь когда мы уже остались наедине, ещё и отправил на обход служебных помещений, вроде как в наказание. Когда вернулся, в вестибюле меня дожидалась Лия.

— Привет! — обрадовался я при виде бывшей одноклассницы. — Как успехи с алхимической печью?

— Из-за неё и пришла, — призналась барышня. — Все этапы отработала, а разжигать боюсь. Вдруг что не так пойдёт? У меня с огнём сложные отношения.

— Ну, там не совсем огонь, — заметил я, впрочем, не слишком уверенно.

— И самоконтроль не на высоте, — добавила Лия. — Подстрахуешь?

Она улыбнулась, и на щеках залегли милые ямочки; я вдохнул и пообещал:

— Подстрахую. Только подожди, отпрошусь. — Отошёл к вахтёрам, перекинулся с ними парой слов и позвал барышню в служебный коридор: — Идём!

Там слегка отодвинул от стены лавочку и предложил сесть Лии, а сам встал у неё за спиной. Сверхсилу я сейчас удерживал обычную, а не в противофазе, и коротнуть наши потенциалы не могли, но ворохнулись в душе сомнения, стоит ли проявлять инициативу. А ну как что-то не так пойдёт?

Хотел было даже попросить Лию хорошенько всё для начала обдумать, но та мне такой возможности не предоставила, рванула с места в карьер, только и успел, что к ясновиденью обратиться. Загодя набранная бывшей одноклассницей энергия сгустилась и сконцентрировалась, как почудилось, чуть выше уровня солнечного сплетения. И — полыхнуло!

Если у меня алхимическая печь пережигала сверхсилу, будто уголь в топке, то здесь ровно тополиный пух огнём занялся или даже пары бензина полыхнули. Сгусток незримого пламени дёрнулся и едва не вырвался вовне, загудел воздух, повеяло жаром, по скамье протянулась длинная подпалина. Вот тут-то я и перепугался до чёртиков. Это даже не плазма, это — нечто куда более разрушительное!

Лия сипло выдохнула и стиснула кулаки, на какой-то миг обуздала вырвавшиеся из-под контроля способности. Я спешно положил ладони ей на плечи, одним решительным воздействием вернул очаг на прежнее место, а после передавил энергетические каналы и снизил приток сверхсилы, до предела замедлив её трансформацию.

Руки пекло всё сильнее, но я терпел и всё крепче сжимал пальцы. Иначе — никак. Иначе — отбросит в сторону, и Лия не сумеет взять под контроль перекраивающие внутренний потенциал процессы.

О том, что приключится тогда, не хотелось даже думать, и я приготовился полностью заблокировать сверхспособности подопечной, что представлялось задачей в высшей степени непростой, поскольку мощностью Лия мне уступала не так уж и сильно, а бушевавшее у неё внутри пламя сбивало фокусировку и мешало оказать точечное воздействие. Тут только давить.

Неожиданно явственно различимый ясновиденьем очаг дрогнул, поблёк и уменьшился в размерах до языка пламени свечи, а взбудораженный потенциал Лии заметно успокоился, словно бы трансформировался из некого сверхъестественного аналога бензина в воск. Я заставил себя разжать пальцы, но рук с девичьих плеч не убрал и лёгким воздействием сместил дрожащий огонёк в самый центр входящего энергетического канала; тот сразу перестал моргать и загорелся ровно-ровно. Вот теперь точно — порядок.

Стоило только мне отступить, Лия повернула голову влево-вправо и пожаловалась:

— Ох, Петя, ну ты и надавил! Точно синяки останутся!

— Извини, я испугался очень. Скажи Виктору, я не нарочно.

— Да вот ещё! Ничего я ему говорить не стану. Просто блузку с высоким воротником эту неделю поношу, никто следы пальцев и не увидит, — фыркнула моя бывшая одноклассница, поднимаясь с лавочки. — И не извиняйся, не за что тебе извиняться. Это я сама чуть всё не испортила. Подстрахуешь в следующий раз?

Я уже успел пожалеть, что решил влезть в столь тонкие материи, но кивнул. Чего уж теперь-то?

— Подстрахую, конечно! Только есть ли смысл? Ты как себя вообще чувствуешь?

— Замечательно! — рассмеялась Лия, на раскрасневшемся лице которой выступили капельки пота. — У меня будто второе дыхание открылось! Преобразованная энергия куда податливей простой! Это просто сказка!

Она на миг смежила веки, и тут же погас огонёк алхимической печи.

— Что-то не так? — забеспокоился я.

— Хорошего помаленьку, — вздохнула девушка. — Я так долго не смогу. Тренироваться надо.

— Обращайся!

— Спасибо! — Лия взяла сумку с конспектами, а затем привстала на цыпочки и на прощание чмокнула меня в щёку. — Увидимся, Петя!

Я улыбнулся, а оставшись наедине с самим собой, поднял руки и поглядел на дрожащие пальцы.

Беды-то лишь чудом не случилось, если разобраться. Слишком много о себе возомнил. Сопровождать на подстройку операторов к Эпицентру — это одно, а вот в такие дела не с моими навыками лезть. Больше — никогда.

С тяжёлым вздохом я вернул на место скамью в надежде, что никто из персонала не обратит внимания на свежую подпалину. Ну а потом отправился на второй уже за день обход. Сегодня парочка вахтёров была даже сварливей обычного.

Возможность переговорить со Львом выпала вечером, в спортивном зале. Тот уже освоился в институте и в моей компании больше не нуждался, передвигался от аудитории к аудитории самостоятельно, точнее — на пару с Миленой. Впрочем, эта решительная барышня выступала лишь вершиной айсберга, а ненавязчиво опекавшая моего бывшего одноклассника группа поддержки была куда многочисленней.

— Привет! — поздоровался я с товарищем, которого застал в раздевалке. — Опять сават?

— Ага, — с улыбкой подтвердил Лев. — Нравится он мне. Большую свободу действий оставляет. Бокс — всё же немного не то.

— Тебе всегда экзотика нравилась, — усмехнулся я и перешёл к делу. — Слушай, а техники снижения ментальной чувствительности — они секретные или для общего пользования?

Лев озадаченно нахмурился.

— Даже не скажу. А что?

— Да есть у знакомого проблема с повышенной эмпатией. Человек нужный, но ненадёжный. Ничего секретного ему доверять нельзя. А помочь хочется.

Мой товарищ неопределённо повёл плечом.

— Слушай, мне же помимо медитативных техник ещё лекарства и физиолечение назначали!

— Так там и случай не такой… — слово «запущенный» показалось неуместным, и я употребил не столь сомнительное определение, — уникальный. Чувствительность куда ниже твоей.

— Да? — Лев задумчиво кивнул и пообещал: — Ладно, узнаю тогда, чем можно поделиться.

— Только без самодеятельности, хорошо? Нельзя — значит, нельзя. Мне хочется, конечно, человеку помочь, но не настолько, чтобы материалы ДСП кому ни попадя раздавать.

— Понял тебя, — кивнул Лев и спросил: — Какие планы на воскресенье?

— Да как обычно, — пожал я плечами. — Сначала в кино, потом к тебе планировал заскочить. Или ты занят?

— Свободен как ветер! — рассмеялся мой товарищ. — Просто думал в город выбраться.

— О! Давай сходим куда-нибудь! — обрадовался я.

— Может, в клуб? — предложил Лев. — Не в «СверхДжоуль», а где ребята с военной кафедры собираются? Давно хотел туда заглянуть.

Такой вариант меня нисколько не воодушевил, но подумал-подумал и кивнул.

— Хорошо. Сам к тамошним завсегдатаям не отношусь, поговорю с людьми.

Тут в раздевалку заглянул рыжий Антон.

— Лев, ну ты где пропал? — с порога заявил он, увидел меня и протянул руку. — Привет, Петя! — И уже моему товарищу: — Лев, пошли! А то реванш взять не успею!

Парочка ушла практиковаться в савате, а я поспешил на тренировку по боксу и, как в прошлые разы, больше учился правильно двигаться, нежели молотил по грушам, но и так упрел до крайности. Потом сидели на лавочке в раздевалке и приходили в себя, я вытирал лицо полотенцем и прикидывал, как подступиться к Карлу с просьбой Льва, но, прежде чем успел начать разговор, распахнулась дверь и к нам присоединился Коля.

— Слышали, что медики учудили?

— И что же? — поинтересовался Карл.

А вот выглянувший из душевой кабины Ян заявил:

— Да опять, поди, кто-то до полусмерти упился.

— Не, — мотнул головой Коля. — У них во время рейда самогонный аппарат нашли. Прямо в лаборатории!

— Обычное дело! — фыркнул Карл.

— Они в этот раз не простой агрегат соорудили, а с хитрой колонной, чтобы чистый спирт гнать. Знаете, что в оправдание заявили? Мол, им заявки на спирт режут, вот они для опытов и технических нужд и организовали производство. Аппарат в итоге оприходовали, никого не наказали даже.

— Известно, какие они там опыты устраивают! — усмехнулся Ян и вернулся в душ.

Я только хмыкнул. До начала обучения и не подозревал, что, помимо операторов, в РИИФС на технических и гуманитарных специальностях учится множество самых обычных студентов. Барышням — тут лейтенант Зимник оказался совершенно прав, — создавались дополнительные условия для получения бесплатного образования, а вот на самых востребованных специальностях выплачивались стипендии уже без какой-либо дискриминации по половому признаку.

— Карл, слушай, а можно человека со стороны в ваш клуб пригласить? — обратился я к товарищу, когда уже начали одеваться.

— С девушкой познакомился? — понимающе улыбнулся тот.

— Познакомился, — подтвердил я. — Но эту в высшей степени утончённую барышню в ваш вертеп звать не стану, хотел Льва с собой взять. Он товарищ проверенный — в нашей ячейке февральского союза молодёжи активистом был, Инга Снегирь за него наверняка поручится.

Карл неуверенно повёл мощными плечами.

— Мы такие вопросы не решаем. Я поинтересуюсь на его счёт. Хорошо?

— Поинтересуйся, ага. Очень меня обяжешь.

— Да ерунда! Завтра ответ постараюсь дать.

— Здорово!

Дальше закрутила рутина, не сказать — навалились серые будни. Но не скажу, вовсе нет. Будни — были, а вот серость отсутствовала как класс. С утра внимал преподавателям на лекциях и отдувался на семинарах, после шёл на процедуры в первую лабораторию, а дальше отправлялся учиться уже совсем другим премудростям на курсы младшего начальствующего состава.

Там-то в четверг и столкнулся с Максимом Бондарем. Только выбрался из служебного вездехода, и вот он — стоит.

— Ты здесь как? — удивился сослуживец.

— Так это… — замялся я, но сразу нашёлся с ответом: — На переаттестацию по стрелковой подготовке отправили после боя с наркоторговцами. Не удовлетворяю, говорят, высоким стандартам комендатуры.

— А! — понимающе протянул Макс. — Не в курсе, когда на дежурство ставить начнут?

Я покачал головой.

— Не в курсе. Пока проверка идёт.

На этом мы и разошлись. И к слову, о стрелковой подготовке я ведь даже и не наврал. После теоретических занятий палили мы от души. В кабинете основам шифровального дела учились, в подвале мишени расстреливали да штурм помещений отрабатывали. Всесторонне развивались, в общем.

Не забывали инструкторы и о развитии сверхспособностей. Я сдал Герману Харитоновичу связку кинетического щита и техники закрытой руки, а вот совместить его с разворотом пуль никак не получалось. Выходило либо то, либо другое.

— Ни разу не слышал, чтобы экран с чем-нибудь комбинировали, — заметил я после очередной безуспешной попытки синхронизировать процессы.

— А их и не комбинируют, — признал Герман Харитонович. — Проще побольше сверхсилы в щит влить, знаешь ли. Но ты можешь себе это позволить? Нет? Вот и работай!

Впрочем, инструктор тут же своё решение переменил.

— Хотя нет, в свободное время упражняться будешь. Принцип ты понял, практика просто нужна. С тобой что-нибудь новенькое разбирать начнём.

— А что вообще в программу курса входит? — поинтересовался я.

— Дистанционное блокирование сверхспособностей, светошумовые эффекты, оптические иллюзии и автоматическое заземление.

— Автоматическое? Вы хотели сказать — активное?

— Что хотел сказать, то и сказал! — разозлился Герман Харитонович и сунул мне брошюру. — Изучи на досуге. Если не дурак, то сам разберёшься. Если дурак — в своё время на пальцах растолкую.

На потрёпанной обложке значилась отметка «ДСП», и я поспешил спрятать книжицу в портфель, пока инструктор не передумал.

— Дистанционная блокировка способностей — не для тебя. Приём на голую мощность завязан, а у тебя с этим плохо.

— А защищаться как?

— Об косяк! — ворчливо выдал Герман Харитонович. — Там какой принцип: оператор к чужому энергетическому каналу присасывается и на себя потоки сверхсилы переводит. А ты у нас негатив недоделанный. Войдёшь в резонанс, и супостата так тряхнёт, что мало не покажется. Тебя тоже, конечно, тряхнёт, но сопротивляемость высокая, выдюжишь. И практикуйся постоянно заземление удерживать: в этом случае все шансы захват скинуть, прежде чем в оборот возьмут.

— А можно ведь просто энергетические каналы замаскировать?

— Можно, если умеешь. Но заземление сразу от ряда воздействий защиту даёт, — резонно заметил инструктор и поскрёб подбородок. — Чем же мы с тобой займёмся? Давай-ка, пожалуй, светошумовые эффекты отработаем.

— Это как?

Сверкнуло и хлопнуло так, что очнулся уже на полу. Упасть не упал, лишь присел на корточки, зажмурился и зажал ладонями уши, но вывалился из реальности секунд на десять — не меньше. Да и потом ещё долго яркие пятна перед глазами плавали и в голове звенело.

— Опытного оператора таким не пронять, даже перепад давления может не сработать, а вот обычных людей можно голыми руками брать, — заявил Герман Харитонович, когда я худо-бедно пришёл в себя. — И просто всё, главное — не перестараться.

Ну да — именно с отработкой силы воздействия и возникли основные сложности. На том и сосредоточился.