Вскоре после того, как Снейдер и Кржистоф уехали в аэропорт, Сабина с Марком отправились на ее машине на Центральный вокзал Франкфурта, а оттуда на междугороднем экспрессе в Ганновер. Поездка на поезде длилась всего два с половиной часа – на машине они добирались бы вдвое дольше. Кроме того, в дороге им нужно было еще кое-что сделать.

Устроившись в отдельном купе, которое они забронировали для себя, Сабина первым делом организовала личную охрану для профессора Вандергаст. Ганноверская полиция хотя и удивилась, когда услышала о возможном покушении на девяностолетнюю старушку в интернате для престарелых, но тут же направила туда команду спецназа, чтобы защитить женщину.

В начале девятого вечера Марк и Сабина наконец-то добрались до места. Они поднялись по лестнице к входу интерната – современной постройки со стеклянными фасадами и крупными светлыми элементами. Заходящее вечернее солнце отражалось в стеклах, так что здание излучало особое спокойствие и умиротворение. Правда, перед автоматической входной дверью по рекомендации Сабины стояли два спецназовца с автоматами. Зачем рисковать?

Сабина предъявила свое удостоверение, после чего мужчины хотели пропустить ее и Марка, но она остановилась – в то время как стеклянная дверь продолжала открываться и закрываться.

– Были какие-то проблемы? – спросила она.

Полицейский повыше, с автоматом в руке и наушником в ухе, помотал головой.

– Пока что произошел только крайне драматичный случай защемления межпозвоночной грыжи, одну даму стошнило после ужина, а мужчина упал перед лифтом со своим роллатором. – Сообщая все это, сотрудник и бровью не повел. Казалось, он издевался над Сабиной.

– Не относитесь к этому так легкомысленно, – посоветовала ему Сабина. – В Констанце один из ваших коллег был тяжело ранен.

Мужчина сжал губы и без комментариев проглотил все, что у него вертелось на языке.

– Вы получили фотографию Томаса Шэффера? – спросил Марк.

Оба мужчины кивнули.

– Нам всем прислали его фото на телефон, – сказал другой коллега. – Если он здесь появится, это станет его последней ошибкой.

– Я знаю, вас это ужасно раздражает, но смотрите в оба, это в ваших собственных интересах, – еще раз напомнила Сабина и вошла с Марком в здание.

Перед ними протянулся просторный холл, и, хотя все выглядело таким новым и приветливым, Сабина все равно почувствовала запах больницы и лекарств.

Их тут же встретила заведующая – пятидесятилетняя женщина в спортивных брюках и футболке с Че Геварой, с очками в распущенных волосах и с сияющим, натянуто-любезным выражением лица.

Сабина еще раз показала свое удостоверение.

– Мы хотели бы поговорить с фрау профессором Вандергаст.

Заведующая кивнула.

– Хотя она уже приняла свои лекарства, но еще не спит.

– Она знает, что мы придем?

– Поверьте мне, это не важно и ничего бы не изменило.

Сабина насторожилась.

– Что вы имеете в виду?

– Просто пойдемте со мной. – Женщина развернулась и направилась к лестнице.

Пока они следовали за заведующей, Марк взглянул на Сабину и губами проартикулировал «девяносто лет». Держа в одной руке ноутбук, указательным пальцем другой он покрутил у виска, намекая, что профессор Вандергаст не в себе.

– Я, конечно, не знаю, о чем идет речь, но… – заведующая не договорила фразу, поднимаясь по ступеням.

Сабина не отреагировала на скрытый вопрос, а лишь сказала:

– Да?

– …но фрау профессор Вандергаст у нас уже почти семь лет, с тех пор как открылось это заведение. Она всегда была спокойной незаметной милой женщиной.

– Ее часто навещают?

Заведующая снисходительно улыбнулась.

– У нее никогда не было детей, и родственников тоже не осталось. Когда доживаешь до такого возраста, то и из друзей почти никого больше нет.

– Может, бывшие коллеги? – спросила Сабина. – Она была руководительницей отдела развития одного концерна, и, возможно, у нее еще есть контакты в этой сфере. Все-таки в свое время она получила много призов и наград.

– Поверьте мне, в таком возрасте все это больше не в счет. Время так бежит, почти никто не помнит прежних заслуг.

Печальное окончание жизни. Но в этом вся суть ее непостоянства.

Они поднялись на третий этаж и прошли по коридору, сквозь стеклянный фасад которого виднелся погруженный в оранжевые сумерки ганноверский Старый город с его сияющими фонарями, городскими электричками и автобусами. Странный предзакатный свет царил под темно-синим небом, которое все более угрожающе накрывало город.

Во всем здании было наверняка более пятисот постояльцев. Некоторые обитатели медленно проходили им навстречу со стаканчиком в руке и газетой под мышкой. Сабина и Марк проследовали мимо кофейной зоны и наконец добрались до телезала. Перед ним тоже стоял полицейский с автоматом, которому Сабина без комментариев предъявила свое удостоверение. В рации у него щелкнуло.

Затем Сабина вошла в помещение. Повсюду были расставлены стулья и украшенные цветочными композициями столы, а на стене работал телевизор. Вообще, Сабина рассчитывала, что телезал будет полон и по телевизору будет идти «Холостяк», немецкая версия «Звезд ломбарда» или подобная передача, но в темном помещении на стуле сидела одна-единственная женщина и смотрела вверх на экран. Она с интересом следила за одним из выпусков игры-викторины «Погоня», которую Сабина с сестрой тоже с удовольствием раньше смотрели.

Сабина взглянула на настенные часы над входом.

– Эта передача ведь не выходит в такое время? – спросила она заведующую.

Та улыбнулась.

– Это запись. Старая кассета профессора Вандергаст. Она обожает эту передачу и уже несколько месяцев смотрит один и тот же выпуск.

– Один и тот же выпуск? – повторила Сабина. Тут она заметила, что изображение на мониторе немного подрагивало.

– В этой передаче участвовала племянница ее бывшей соседки, – объяснила заведующая.

Сабина наблюдала за дамой, которая как завороженная смотрела на экран. Ее мутные глаза блестели, сухие губы беззвучно шевелились, а покрытые старческими пятнами руки неконтролируемо дрожали. Возможно, первые признаки Паркинсона. Несмотря на стоявшую внутри жару, женщина была одета в вязаную кофту, а на коленях у нее лежала подушка. На столике рядом с ней стояла чашка чая и миска с печеньем.

– Профессор Вандергаст потеряла память несколько месяцев назад, – объяснила заведующая, не понижая голоса.

– Но племянницу своей соседки она помнит? – прошептала Сабина. – У нее Альцгеймер?

Заведующая кивнула:

– Тяжелая деменция.

– Может, у нее все же бывают моменты просветления и она вспоминает что-то о работе? – с надеждой спросила Сабина.

Заведующая покачала головой.

– Такого не было уже несколько месяцев. И с каждой неделей ей становится только хуже. К тому же у нее метастазы по всему телу. В таком состоянии химиотерапия невозможна, как и облучение.

Это прозвучало как плохая шутка. Она много лет занималась радиационными исследованиями – и в итоге такое!

– Тогда что она вместо этого получает? – спросил Марк.

– Морфий.

Сабина с грустью рассматривала женщину, которая прозябала в этом заведении для престарелых без родственников, друзей и сюрпризов в жизни – просто дожидаясь неминуемого конца.

– Не имеет смысла с ней говорить, – заметила заведующая.

– Я все равно хочу попробовать.

Сабина задернула шторы в комнате, что давно должен был сделать мужчина с автоматом, чтобы этот зал не просматривался с противоположного здания повыше. Затем пододвинула стул и поставила его рядом с профессором Вандергаст.

– Можно мне присесть?

Вандергаст не отреагировала. Только улыбка скользнула по ее лицу, когда ведущий пошутил и публика засмеялась.

Сабина села.

– Я обожаю «Погоню», – сказала она. – Мой любимчик – Всезнайка.

– А мой – Библиотекарь, – пробормотала Вандергаст, не отрывая взгляда от экрана.

– Да, он тоже хорош. Вообще, мне все нравятся.

– Мне тоже, – прошептала Вандергаст. Наконец она повернула голову в сторону и посмотрела на Сабину, и Сабина заметила, как ее взгляд начал медленно фокусироваться. – Ты моя дочь?