В 15 часов с небольшим опозданием они приземлились в венском аэропорту Швехат. Кроме Марка, который взял с собой чемодан с оборудованием, у всех была только ручная кладь.

Пока Снейдер и Кржистоф отлучились в туалет, Сабина с Марком ждали его чемодан у багажной ленты номер 3.

У Сабины пока не было возможности поговорить с ним, но теперь они наконец оказались одни.

– Хорошо, что у тебя нашлось время и ты с нами, – начала она разговор.

Марк непринужденно стоял у багажной ленты и ждал, когда та придет в движение.

– Конечно. – Затем он замолчал, и наступила неловкая пауза.

Марк был на голову выше и на год старше Сабины, но со своей золотистой щетиной, узким лицом и непослушными светлыми кудрями выглядел моложе. На нем были джинсы, черные ботинки на шнуровке, белая рубашка с короткими рукавами, а под ней футболка. Сабина увидела часть надписи; Star Wars, Star Trek или что-то в этом роде.

– Спасибо, что ты порекомендовала меня Снейдеру, – наконец произнес он.

– Еще слишком рано благодарить – и, строго говоря, рекомендация была моя и Тины.

– Мартинелли? – спросил Марк. – Та черноволосая с… – Он провел пальцами по своему лицу, и Сабина заметила, как напрягся бицепс под его рубашкой.

– Татуировками и пирсингом на лице, да, – сказала она.

– А почему она не полетела с нами?

– Она осталась в Висбадене и анализирует с Хоровитцем допрос нашей подозреваемой. – Затем Сабина вкратце объяснила ему суть дела. И выяснила, что Марк уже отлично проинформирован. Перед взлетом Снейдер передал ему флешку со всеми материалами расследования, которые Марк просмотрел на своем ноутбуке во время полета – в хвосте самолета, где он сидел с Кржистофом.

– Почему ты так быстро согласился? – наконец спросила она.

Марк долго не раздумывал. Его голубые глаза вспыхнули.

– Эффективнее всего работаешь с тем, кто рационально подходит к делу, верно?

Сабина поморщилась.

– Это аргумент.

Он улыбнулся.

– Первый главный комиссар уголовной полиции Марк Крюгер. – Он указал пальцем на воображаемый бейдж на груди.

Продолжай мечтать! До этого еще далеко.

– Вообще, почему твое имя Marc пишут через С, а не через К? – Это ее уже давно интересовало.

Без комментариев Марк достал из кармана телефон, пролистал плейлист и нажал на кнопку. В следующий момент зазвучала старая песня из начала 80-х.

Sometimes, I feel I’ve got to… tom-tom… run away.

Марк сделал погромче. Некоторые ожидающие обернулись в их сторону.

– Marc Almond. Моя мать была фанаткой группы Soft Cell, – объяснил он. – Tainted love. Она утверждала, что во время концерта под эту песню я…

– Что? Родился? – спросила Сабина.

– Нет, был зачат. Она…

– Спасибо. Достаточно информации. – Она огляделась. – Выключи это! – шикнула она.

Двое вооруженных полицейских венского аэропорта прошли мимо них с собакой-ищейкой.

Марк убрал телефон.

– А у тебя вроде родственники в Австрии? – Постепенно Марк начал оттаивать.

– Издеваешься? В Мюнхене, – поправила она. – Отец, сестра и три племянницы. Прошлое воскресенье я должна была провести с ними, но это дело… – Она пожала плечами. – Я еще наверстаю.

– С кино, пиццерией и мороженым? Посоветовать хороший фильм?

Она рассмеялась.

– Было бы неплохо – и нет, спасибо, твой вкус я знаю. Скорее это будет посещение музея. Мои племянницы это обожают, просто моя сестра раздает посетителям аудиогиды.

Марк улыбнулся.

– В этом возрасте я каждую свободную минуту был в музее естественной истории, не мог насмотреться на скелеты динозавров. Я тогда думал, что их истребили инопланетяне.

– Было бы интересно, но троица хочет только в Немецкий музей, их интересует исключительно техника и все, что пищит, светится и взрывается.

– Ого! – Его глаза заблестели.

– Ты мог бы… – пробормотала Сабина, но тут услышала за спиной громкий смех Кржистофа и обернулась. От туалетов к ним направлялись Кржистоф и Снейдер.

– Разве этот Кржистоф не сидел в тюрьме за многократное убийство? – прошептал Марк, пока они еще были за пределами слышимости. – Он ведь не работает на БКА?

– Теперь работает, – сказала Сабина.

Как только оба подошли к ним, дернулась и пришла в движение багажная лента.

– Почему ты все время носишь один и тот же костюм? – спросил Кржистоф.

– Это не один и тот же костюм, – раздраженно ответил Снейдер и еще мокрыми пальцами провел по брови.

– Но все твои костюмы выглядят одинаково, – настаивал Кржистоф. – Сколько их у тебя?

– Девять.

– Девять? – переспросил Кржистоф. – И сколько такой стоит?

– Все сшиты на заказ в Steenweg en Zonen в Роттердаме. – Больше Снейдер ничего не сказал, очевидно посчитав, что этого достаточно.

– А почему они выглядят одинаково? – не унимался Кржистоф.

– Слушай, ты достал! – воскликнул Снейдер. Наверное, больше всего ему сейчас хотелось затянуться косячком, но в багажном зале действовал строгий запрет на курение.

– Да, действительно, почему? – спросила и Сабина. Она и правда еще никогда не видела Снейдера в другой одежде.

Марк тоже с любопытством взглянул на него.

– Ну хорошо, – вздохнул Снейдер. – Может, вас это чему-то научит. Тем, что каждое утро не ломают голову перед платяным шкафом, умные люди, как я, облегчают себе жизнь.

– Мне нужно всего лишь выбрать между футболками с Шерлоком Холмсом, «Твин Пикс» или «Секретными материалами», – вставил Марк.

– Или Star Trek, – добавила Сабина.

– Star Wars, – исправил он ее.

– Видите – а мне не нужно! – Снейдер указал на него пальцем. – Каждый день человеческий мозг обрабатывает более девяноста гигабайтов информации – это данные почти десяти DVD. Раньше мы думали, что можем одновременно концентрироваться на девяти вещах. Сегодня знаем: как только их число превышает три, это сказывается на производительности мозга.

– То есть вы не владеете многозадачностью? – съязвила Сабина.

– Очень смешно, Немез! – Тут Снейдер указал на нее. – Способность к многозадачности – это иллюзия. Человеческий мозг – как и компьютер – может выполнять одновременно лишь пару задач. При этом концентрация переключается между отдельными действиями, что снижает производительность. Пока другие, как вы, занимаются ежедневным выбором аутфита, у меня остается больше ресурсов для действительно важных решений в жизни. – Он указал на багажную ленту. – Наш чемодан. Идемте!

Спустя десять минут они выбрались из сутолоки зала и стояли на улице перед выстроившимися в ряд такси. Снейдер махнул черному минивэну без опознавательных знаков такси, который тут же включил поворотник и подъехал к ним.

– От Мартинелли я только что узнал, что министр Ульрих Хирш с 16:30 будет в венском Доротеуме, – объяснил он. – Частная встреча. Он хочет приобрести на аукционе экспонат для своей виллы.

Черный минивэн, «мерседес» с тонированными стеклами, остановился перед ними, и из него вышел водитель. Он был молодой, светловолосый, свежевыбритый, в костюмных брюках, черной рубашке и белых подтяжках. По желанию Снейдера он не стал убирать чемоданчик Марка в багажник, а положил его на заднее сиденье.

– Оливейра, мой друг и коллега, предоставил служебный автомобиль в наше распоряжение, – объяснил Снейдер остальным, которые, как и Сабина, рассчитывали на то, что поедут на такси.

– У вас есть друзья? – сострила она.

– В австрийском ведомстве по охране конституции, а точнее, прямым распоряжением с самого верха из министерства внутренних дел, – с улыбкой добавил их молодой шофер. – Полагаю, вы гости из…

– Да, это мы, – перебил его Снейдер. – И избавьте нас от ненужных разговоров, за это вы получите от моей коллеги дополнительные чаевые. – Он указал на Сабину.

– Хорошо, спасибо. – Водитель посмотрел на них с удивлением. – Вы все из Нидерландов?

– Я же сказал, никаких разговоров!

– Ясно, ясно. Вы шеф! До конца дня машина в вашем распоряжении. Куда поедем?

– Сначала в Доротеум, – распорядился Снейдер.

– В какой филиал?

– Что? – Снейдер задумался. – Туда, где сегодня в 16:30 будет проходить аукцион.

– А, в главном здании.

Когда водитель, кивнув, сел в машину, Снейдер наклонился к Марку:

– Во время аукциона вы останетесь со своим оборудованием в машине. Подготовьте все во время поездки, чтобы я мог подложить министру жучок. Незаметный микрофон с передатчиком и крошечной батарейкой-источником питания, который можно прикрепить к ткани.

– Все ясно.

Затем они сели в машину и поехали.

Через тридцать пять минут они были у цели. Аукционный дом находился на Доротеергассе в центре Вены недалеко от собора Святого Стефана: многоэтажное серое старинное здание с большой входной аркой, слева и справа от которой на слабом ветру развевались красные флаги Доротеума.

Их шофер уехал на поиски парковочного места, тем временем Снейдер, Кржистоф и Сабина вошли в здание. Марк был занят в машине.

Боже мой, – подумала Сабина. Фойе с многочисленными мраморными колоннами, люстрами и большой лестницей выглядело роскошно, как на государственном приеме.

Пока Кржистоф говорил по телефону, Снейдер зарегистрировался, чтобы они могли участвовать в аукционе. Тем временем Сабина искала в Интернете фотографию министра. Наконец на странице Ведомства федерального канцлера она нашла актуальный снимок доктора Ульриха Хирша, федерального министра труда, социальной защиты, здравоохранения и защиты прав потребителей. Мужчине было почти семьдесят, но в черном костюме, с красным галстуком, венчиком седых волос и узкими очками в красной оправе он выглядел намного моложе, спортивнее и вообще производил исключительно приятное впечатление.

Наконец Снейдер подошел к ним и протянул Кржистофу и ей входные билеты.

– Сейчас начнется, мы зарегистрированы. – Сам он держал белую пластиковую карточку участника аукциона с номером 70. Затем сунул Кржистофу в руку скрученный каталог с описанием экспонатов, которые в этот день выставлялись на аукционе. – Позвони Мартинелли и попытайтесь выяснить, в чем заинтересован Хирш.

– Уже, – пробурчал Кржистоф, листая каталог. – Вот она! Картина маслом в человеческий рост. Называется «Чумная колонна». Какое уродство! Художница Мадлен Боман. Погибла несколько лет назад при трагических обстоятельствах на горе Каленберг недалеко от какой-то мельницы.

– Избавь меня от деталей. Когда очередь картины?

– Экспонат под номером пять.

– Тогда у нас не так много времени.

Сабина показала Снейдеру фотографию министра Хирша на своем телефоне.

– Вот как он выглядит.

Снейдер внимательно посмотрел на снимок, затем понизил голос:

– Мы бы его и без фотографии быстро нашли. – Он кивнул на вход.

В фойе вошел мужчина в элегантной тройке; у двух его сопровождающих был микрофон в ухе и бросающиеся в глаза широкие плечи.

– Кржистоф, ты ждешь перед входом в аукционный дом, – сказал Снейдер. – Немез, оставайтесь поблизости. Я пойду за Хиршем по пятам.

В вытянутом аукционном зале были высокие окна и потолок с замысловатой лепниной. В дальнем конце помещения во всю его ширину протянулся подиум, а в середине было расставлено около ста пятидесяти стульев для посетителей. Слева за компьютерными мониторами сидело несколько дам, которые, видимо, отвечали за финансовые вопросы, а с другой стороны – в два раза больше людей на телефонах: вероятно, работающие здесь маклеры, которые держали связь с покупателями. Стулья передвигали по паркету, люди покашливали, и вообще царила деловая суета.

Министр Хирш протиснулся с обоими телохранителями между стульев в предпоследний ряд. В то же время Снейдер зашел с другой стороны и сел в том же ряду рядом с Хиршем. Сабина заняла место за министром, чтобы Снейдер мог видеть ее краем глаза.

Ровно в 16:30 прозвучал гонг, в зале стало тихо, и после короткой вступительной речи ведущей аукцион был открыт.

Согласно каталогу в программе значилось около сорока экспонатов, поэтому торги проходили быстро. После двух картин поп-арта и двух достаточно уродливых скульптур объявили следующий объект.

– Мы продолжаем, и наш следующий экспонат под номером 3864, римская два В, номер 5, из наследия Мадлен Боман: «Чумная колонна», выполнена маслом на холсте.

Пока ведущая сообщала несколько биографических деталей художницы, два помощника выкатили в зал картину на подставке.

Сабина не могла поверить своим глазам. Какая мрачная, угнетающая и уродливая мазня!

– Согласно трем независимым заключениям и сертификату института Кёрнера, – зачитывала с планшета ведущая, – оценочная стоимость картины на международном рынке в настоящий момент составляет от 30 000 до 40 000 евро. Начальная цена 20 000 евро. У нас пять претендентов по телефону и три письменных поручения на покупку.

Снейдер наклонился к Хиршу.

– Ну как, волнуетесь?

Хирш, нахмурившись, посмотрел на него.

– Мы знакомы?

Вместо ответа, Снейдер показал свое удостоверение БКА, которое все это время держал в руке. Хирш взглянул на своего телохранителя, который со стоическим спокойствием изучил сначала удостоверение, затем Снейдера с ног до головы. Прежде чем вышибала успел что-либо предпринять, Хирш поднял палец в скупом жесте.

– Все в порядке, – сказал министр и обратился к Снейдеру: – Чего вы от меня хотите?

Снейдер медлил с ответом.

– В результате нескольких ставок цена уже выросла до 41 000 евро, – объявила ведущая аукциона. – Ваши предложения. – В передних рядах взлетела рука. – 42 000 евро, дама во втором ряду…

– Я хотел бы с вами поговорить, – наконец сказал Снейдер.

Хирш проигнорировал желание Снейдера и посмотрел вперед.

– Не сейчас, я хотел бы приобрести эту картину, запишитесь на прием у моей секретарши, – прошипел он, не отрывая взгляда от ведущей аукциона.

– Это важно, мы должны поговорить сейчас, – настаивал Снейдер. – Ваша жизнь может быть в опасности.

Министр раздраженно взглянул на своих телохранителей.

– В министерстве об этом ничего не известно.

– Теперь известно, я только что вас об этом проинформировал.

Дама в ряду перед ними обернулась и шикнула назад:

– Тихо!

– Не сделаете ли вы нам одолжение, милостивая сударыня? – вежливо обратился к ней Снейдер. – Да? Пересядьте вперед, тогда вы не будете мешать нашему разговору.

Дама в возмущении повернулась к ним.

Тем временем ставки прекратились, и последняя цена была 48 000 евро.

– 48 000 евро раз… – объявила ведущая аукциона.

Хирш поднял руку.

– 49 000 евро, господин в предпоследнем ряду, участник под номером двенадцать.

Хирш повернулся к Снейдеру:

– Нам не о чем говорить, а сейчас извините меня, пожалуйста.

– 49 000 евро раз, два и…

Снейдер поднял руку.

– 50 000 евро, господин в предпоследнем ряду, участник под номером семьдесят.

Хирш обернулся к нему:

– Вы с ума сошли?

Снейдер виновато посмотрел на него:

– Рефлекс. Что произошло с новорожденными в монастыре Бруггталь?

Прежде чем раздался удар молотка, Хирш успел вскинуть руку.

– 52 000 евро, участник номер двенадцать.

– Что произошло с новорожденными? – повторил Снейдер.

– Откуда мне знать? – раздраженно прошипел Хирш. – Понятия не имею, что тогда прозошло.

– Я не говорил, что речь идет о давнишней истории, – спокойно произнес Снейдер.

Хирш неразборчиво что-то пробурчал.

– 52 000 евро раз, два и…

Снейдер поднял руку.

– 54 000 евро, участник номер семьдесят.

– Вы издеваетесь? – выдавил Хирш.

– Вы знаете, о чем идет речь, – заявил Снейдер. – Мне нужно поговорить с вами о событиях в урсулинском монастыре конца 70-х и начала 80-х годов.

Рука Хирша взлетела ввысь, и он сделал очередное предложение в 56 000 евро.

– Нет, – буркнул он.

На этот раз Снейдер не стал долго возиться, поднял свою карточку участника и выкрикнул:

– 60 000 евро!

По залу пробежал гул.

Сабина увидела, как у Хирша на шее надулись вены.

– Что это за дерьмо? У вас вообще есть такие деньги?

– У меня нет, а у ведомства уголовной полиции Германии есть.

– И вы можете вот так бросаться деньгами налогоплательщиков?

– Вы хотите картину, а я поговорить с вами – это вы поднимаете цену, не я, – расчетливо заявил Снейдер.

– Да пошли вы! – огрызнулся Хирш и поднял руку.

– 62 000 евро, участник под номером двенадцать.

Снейдер снова хотел вскинуть руку, но Хирш схватил ее, прежде чем Снейдер успел поднять карточку.

– Хорошо, я поговорю с вами. Неофициально. С глазу на глаз, и наш разговор не должен быть записан. Пять минут! Не больше. Затем мы больше никогда с вами не увидимся, вы поняли? В противном случае я буду отрицать, что когда-либо говорил с вами.

– Нет, – ответил Снейдер и поднял другую руку. – 70 000 евро! – выкрикнул он.

По залу снова пробежал гул.

– Чертов говнюк! – прошипел Хирш с красным от ярости лицом. Его ладони сжались в кулаки.

Оба телохранителя тоже заволновались.

– Нам вмешаться? – прошептал один из них.

– Если хотите рискнуть и помешать текущему расследованию, – сказала сзади Сабина.

Мужчины обернулись к ней.

Тем временем Снейдер развернулся на стуле и смерил Хирша холодным взглядом.

– Мы будем говорить до тех пор, пока я все не выясню, и моя коллега, сидящая за вами, будет присутствовать при разговоре. Это мои условия. Если вы согласны, я перестану поднимать ставку.

Сабина увидела, как Снейдер положил руку на спинку стула Хирша. И во время этого плавного движения сунул тому жучок под воротник пиджака.

Сабина прикрыла рукой рот и кашлянула.

«О’кей, стремительный ястреб приземлился, – раздался металлический голос Марка в ее наушнике. – Есть контакт, слышу все ясно и четко. Получаю пеленгаторный сигнал с местоположения».

– 70 000 евро раз, 70 000 евро два и…

– Согласен! – сказал Хирш, одновременно подняв руку.

– 72 000 евро, участник номер двенадцать.

– Но сначала я хотел бы еще раз взглянуть на ваши удостоверения, – потребовал Хирш.

Снейдер и Сабина показали ему свои удостоверения, которые Хирш долго и внимательно рассматривал.

– Согласен, – повторил он. – Как только я получу картину, мы можем поговорить.

Снейдер кивнул и, довольный, откинулся на стуле.

– 72 000 евро раз, 72 000 евро два и 72 000 евро…

Рука Снейдера осталась внизу.

– …три! Картина уходит по рекордной цене в 72 000 евро участнику в предпоследнем ряду под номером двенадцать.

Раздался удар молотка, и в зале снова поднялся гул.

«Фух, я уже думал, мы и правда купим эту картину как сувенир из Вены для кабинета ван Нистельроя», – раздался в ухе Сабины веселый голос Марка.

Она невольно улыбнулась, но тоже с облегчением опустила напряженные плечи.

Четверть часа спустя министр Хирш уладил все формальности покупки, и теперь он, Сабина и Снейдер стояли в конце коридора у окна рядом с кулером. На этаже больше никого не было, телохранители Хирша ждали в другом конце коридора – в пределах видимости, но вне зоны слышимости.

– Что вы хотите знать? – спросил Хирш.

– В 70-х годах в урсулинском монастыре Бруггталь на свет появилось несколько десятков младенцев. По нашей информации, вы увозили их оттуда. Куда?

– Откуда эта информация?

– Об этом я не могу говорить. Куда вы увозили детей?

– В то время я был молодым врачом с собственной практикой в Линце. Я знал монастырского садовника. Он информировал меня о рождении детей, но я забыл его имя.

– Вальтер Граймс, – подсказал Снейдер.

Щеки Хирша вспыхнули, он сглотнул.

– Да, верно, его зовут Вальтер Граймс.

– Звали! Граймс уже мертв. Был убит четыре дня назад, – сказал Снейдер. – Куда вы увозили младенцев?

Хирш побледнел.

– Вы знаете, кто его убил?

– Куда вы увозили младенцев? – повторил Снейдер.

– Да, знаю, я должен был сообщить об этом полиции, но я чертовски боялся.

– Мне все равно, обосрались вы от страха или нет. – Снейдер стал прямолинейным. – Я хочу знать, куда вы увозили детей!

– Я передавал их мужчине, чьего имени так никогда и не узнал. Он забирал их себе.

– Как он выглядел? Рост? Цвет волос? Родимые пятна, шрамы или татуировки? Какой у него был акцент? Какой запах от него исходил? На какой машине он ездил? Где вы с ним встречались? В каком направлении он уезжал с младенцами?

– Боже мой, я этого уже не помню, – выдавил Хирш.

– У него были контакты в сфере педофилов? – не отставал Снейдер. – Детей продавали на черном рынке за границу? Для нелегального усыновления? Или младенцы шли на органы?

«Да когда Снейдер уже врежет этому мудаку!» – прозвучал в ухе Сабины голос Марка.

Осталось недолго, – подумала она.

– Нет, ничего из этого… полагаю, – глухо произнес Хирш. – Я знаю только одно, вы должны мне поверить. Мужчина работал на медико-техническом предприятии, больше я ничего не знаю. О боже. Я не знаю, что произошло с детьми.

– А я могу вам сказать, – холодно произнес Снейдер. – Через год их трупы были закопаны на территории монастыря.

– Господи! – вырвалось у Хирша. – Об этом я ничего не знал.

– Нам уже известно, что вы, господин министр, привозили детские трупы обратно, – тихо сказал Снейдер.

– Вы с ума сошли! Это беспочвенные обвинения. Я сказал вам все, что знаю, больше вам от меня ничего не добиться. А этого разговора… – он посмотрел в сторону телохранителей, – никогда не было. – Затем он развернулся и зашагал прочь.

«Значит, на этом все», – сказал Марк.

Сабина поднесла ко рту запястье, где закрепила микрофон.

– Похоже, – прошептала она. – Ты все записал?

«Да».

– Сигнал все еще есть?

«Да».

– И кто, черт возьми, этот стремительный ястреб?

«Забудь!»

Движением руки Снейдер заставил Сабину замолчать.

– На одном этом убийстве дело не закончилось, – громко крикнул он в спину Хиршу, но тот невозмутимо продолжал идти. – На Вивиану Кронер и Констанс Филичитас тоже было совершено покушение.

На мгновение Хирш застыл. Очевидно, он знал акушерку и настоятельницу монастыря. Но затем все равно зашагал дальше.

– Вы в опасности! – крикнул Снейдер ему вслед. – Вам нужна более надежная личная охрана. Этой будет недостаточно!

Хирш обернулся.

– Спасибо за предупреждение. Но у меня уже есть охрана. Оставьте меня в покое! – Он подошел к своим телохранителям, которые обступили его с обеих сторон, и они стали спускаться по лестнице.

Сабина посмотрела им вслед.

– Эта задумка с аукционом могла окончиться настоящим провалом, – заметила она. – Если бы Хирш не предложил более высокую цену, у БКА была бы сейчас ужасная картина за 70 000 евро.

– Вы действительно думаете, что я так неосторожно обращаюсь с деньгами налогоплательщиков? – Снейдер надменно улыбнулся. – Мартинелли сообщила мне заранее по телефону актуальное состояние личного счета Хирша в венском «Капитал-банке».

– В рамках особых полномочий ван Нистельроя?

Снейдер кивнул.

– Там лежит более 600 000 евро, и он знал художницу лично. Я бы повышал ставку до 78 000. – Его улыбка исчезла. – Вы записали разговор?

– Да, и сигнал хороший и четкий, – ответила она.

Снейдер с облегчением вздохнул.

– Хорошо, хотя бы это. Семя посажено. Теперь мы пойдем за ним по пятам.

Семя нашего краха, – мысленно закончила Сабина. Если об этой нелегальной прослушке узнают, австрийские БКА и министерство внутренних дел свяжутся с Дирком ван Нистельроем из-за нарушения государственного суверенитета. Тогда Снейдеру грозит дисциплинарное преследование и до пяти лет тюрьмы. Но существует одно простое решение, – подумала Сабина.

Они должны быть очень осторожными.