Сабина и Снейдер полетели в Швейцарию вдвоем, Тина осталась в Висбадене и вместе с командой специальной комиссии изучала историю монастыря урсулинок и жизнь Магдалены Энгельман, одновременно пытаясь выяснить местонахождение ее брата. Так как Кржистоф был выпущен под залог и не мог покидать страну, он остался помогать Тине.

В 15 часов Сабина и Снейдер приземлились в Берне. Они были только с ручной кладью, к тому же Снейдер в этот раз отказался от своего «глока», так что они избежали длительных таможенных формальностей.

Хоровитц уже ждал их в кондиционированном зале прилета.

Сабина кивнула ему, когда они встретились.

– Рада вас видеть. – Казалось, он нисколько не постарел, только мешки под глазами стали больше.

– Это я рад вас видеть. Каждый раз одно загляденье. – Хоровитц протянул ей руку.

От такого мужчины, как Хоровитц, которому было за семьдесят, она с удовольствием приняла этот комлимент.

– Спасибо.

Его рукопожатие было, как всегда, крепким.

– А теперь мы можем оставить все эти любезности? – спросил Снейдер, не здороваясь. Вместо этого он коротко взглянул на Хоровитца. – Ты получил мои документы?

Хоровитц кивнул.

– Уже все просмотрел. Похоже, женщина неадекватная.

– Она сдалась добровольно, – сказала Сабина. – Это только добавляет делу безумия.

– Что ты о ней думаешь? – спросил Снейдер.

– Женщина очень сложная. Похоже, тут переплелись несколько тем. – Хоровитц задумался. – Вероятно, она сильно травмирована после сексуального насилия и без последующей психотерапии. Видимо, после изнасилования наступила нежелательная беременность. Вопрос в том, что случилось с ребенком и как сильно она хотела или могла любить этого малыша. Кроме того, в монастыре ей не с кем было поговорить. Как это повлияло на ее богобоязненность? Она скатилась в религизное безумие или живет фантазиями о мести? – Он пожал плечами.

– Боюсь, мы стоим в самом начале, – признался Снейдер.

Хоровитц указал на выход.

– Там ждет машина бернской уголовной полиции, которая отвезет нас к квартире этой акушерки.

Снейдер застегнул свой пиджак на все пуговицы.

– Вы нашли Вивиану Кронер?

Хоровитц помотал головой.

– Она исчезла четыре дня назад.

Снейдер шумно втянул воздух.

– Тогда она уже мертва.

Снаружи стоял приспособленный для инвалидов черный внедорожник с тонированными боковыми стеклами. Задняя дверь была открыта, из кузова на землю спускался металлический пандус. Пространство вокруг автомобиля было ограждено красными конусами, которые стояли полукругом.

– Мне потребуется ваша помощь, моя дорогая, – сказал Хоровитц.

Сабина подтолкнула его в кузов машины и зафиксировала на полу колеса инвалидной коляски.

Как только Снейдер и она сели в автомобиль, водитель тут же стартовал.

– Я задаюсь вопросом… – начал Снейдер, и тут его и Сабинин телефоны одновременно зажужжали. Они оба получили отчет криминалистов с места преступления на участке Януса. Правда, отчет был не особо содержательным. В коттедже старого Януса были обнаружены два следа взлома, но никаких отпечатков пальцев, кроме его собственных и персонала, не нашли. В отличие от цеха, в котором кислота разъела Вальтера Граймса, где они обнаружили хотя бы улики, указывающие на монахиню.

Снейдер убрал телефон.

– Это нам не поможет. Что означали слова старого Януса о детях? Я задаюсь вопросом, что происходило с детьми, если монахини в монастыре беременели? – Он повернулся к Хоровитцу.

– Может, им делали аборт, – предположил он. – Акушерка должна знать, как с этим справлялись.

– Или они рожали детей, как в случае с нашей монахиней, – размышляла вслух Сабина. – И потом тех убивали… или продавали.

Всю оставшуюся дорогу они молчали, пока не доехали до Берна и не остановились в зоне запрета стоянки прямо перед старинным домом рядом с рекой Аре.

Над входом на улице развевался швейцарский флаг, а под разноцветными оконными ставнями висели цветочные ящики, пышная растительность которых колыхалась на ветру. Район был старым, но совсем не дешевым. Отсюда открывался хороший вид на Аре, и можно было наблюдать, как река плотной петлей обвивала старый центр города, который мостами соединялся с другой частью Берна.

Так как в доме не было лифта, водитель внедорожника и Снейдер с трудом подняли Хоровитца в инвалидной коляске по узкой винтовой лестнице на четвертый этаж. Там их уже ждали начальник комиссариата Рюти и его коллеги из оперативно-сыскного отдела полиции Берна.

Снейдер взглянул на вырванный из деревянной рамы дверной замок.

– Это были сотрудники уголовной полиции?

– Они никогда так не действуют. – Хоровитц помотал головой. – Очевидно, кто-то силой проник в квартиру.

– И за четыре дня этого никто не заметил? – спросил Снейдер.

– На верхнем этаже живет только Вивиана Кронер. Квартира напротив пустует, – объяснил Рюти.

– Вы это проверили?

– Да.

Снейдер осмотрел место взлома, не прикасаясь к нему, затем нахмурился.

– Этот почерк отличается от других, – пробормотал Снейдер. – Без сомнения, Вивиана Кронер была похищена четыре дня назад нашей монашкой или ее сообщником, в существование которого я верю как никогда. Ворота лакокрасочной фабрики аккуратно вскрыли отмычкой, как и дверь бунгало старого Януса. Но эту открыли с применением силы, возможно, даже выбили ногой, а ведь здесь даже нет замка с предохранителем. Почему? Схема изменилась. – Он оторвал вгляд от двери и поднял глаза. – Пойдемте дальше.

Они вошли в прихожую двухкомнатной квартиры. Очевидно, здесь шла борьба. Две картины висели криво, обувь была раскидана по полу, а в одном месте на обоях на уровне головы засохла кровь с прилипшими волосками. Там в стене даже осталась небольшая вмятина.

Снейдер указал на это место.

– Исследуйте брызги и сравните с кровью Вивианы Кронер.

Рюти поднял руку.

– А где мне взять кровь Вивианы?..

– О господи! Спросите соседей, кто у нее врач, и найдите его. У нас мало времени. Он должен выдать вам ее документы. А если здесь не хватит для пробы, у нас еще остается анализ ДНК. Посмотрите в ванной, там вы наверняка найдете…

– …Щетку с волосами. – Рюти кивнул. – Я еще хорошо помню вас и ваши милые манеры, – раздраженно сказал он. – Тогда вы были в Берне из-за той истории со сказками.

Снейдер не любил, когда ему напоминали о том деле. Он внимательно посмотрел на рыжего парня с оттопыренными ушами.

– Я не забываю ни одного лица, но в этом случае с удовольствием сделаю исключение.

– Не старайтесь меня запугать, – спокойно ответил Рюти. – Собаки, которые лают, не кусаются.

Ой! – Сабина покосилась на Снейдера. – Грубая ошибка!

– Избавьте меня от ваших деревенских мудростей, – огрызнулся Снейдер. – Не в каждом тихом омуте водятся черти, за твердой оболочкой не обязательно скрывается мягкая сердцевина, а лающие собаки тоже иногда кусаются. – Он оскалил зубы. – А теперь за работу.

Рюти глубоко вдохнул.

– Куда сначала?

Снейдер бросил взгляд на одну дверь.

– Полагаю, там кухня.

Рюти кивнул.

– Идите туда, чтобы расширить кругозор. Может, найдете там чашку крепкого ванильного чая.

Ворча, Рюти развернулся.

– Все такой же сумасшедший, – пробурчал он, протискиваясь мимо Сабины.

– Нет, не сумасшедший, – вздохнула она. – Просто его реальность немного отличается от нашей.

После того как Рюти исчез на кухне, Сабина глубоко вздохнула.

– Я бы хотела один раз – хотя бы один раз! – начать работать на месте преступления без того, чтобы вы оскорбили всех коллег.

– Пока что я не всех оскорбил – но это еще может случиться.

Затем они вошли в гостиную. Это была определенно квартира религиозной женщины: обстановка состояла из распятий, статуй Иисуса, вязаных салфеток, ящиков для рассады, керамических фигурок, толстых ковров, потертого дивана и лампового телевизора. Самым современным был стационарный телефон с автоответчиком, на котором мигала красная лампочка. Рядом стояла рамка с фотографией, на которой была изображена пожилая дама в соломенной шляпе, солнечных очках и цветной блузке. За спиной виднелись туристический автобус, скалы Гибралтара и пальмы, гнущиеся на ветру. Вероятно, фотокарточка из отпуска. Возможно, это была акушерка. На ее лице и тыльной стороне руки, которой она придерживала шляпу, можно было отчетливо разглядеть ожоги.

Верхний листок отрывного календаря на стене был четырехдневной давности, и телевизионная программа, лежавшая на журнальном столике, была раскрыта на странице за среду 10 мая.

Все сходится.

Коллеги Рюти ни к чему не прикасались, Хоровитц убедил их оставить все в первозданном состоянии до прихода Снейдера. Тот, как всегда, должен был прочувствовать атмосферу места преступления, пока та еще сохранилась.

– Как вам удалось так быстро добиться разрешения на наше официальное участие в расследовании? – шепнула Сабина Хоровитцу. – Все-таки вы сами уже на пенсии, и обычно у нас нет полномочий за границей.

– Скажем так, – пробормотал Хоровитц, – у бернского прокурора передо мной должок.

– Тишина! – Снейдер закрыл глаза и сделал глубокий вдох, так что на висках выступили вены. Держа в одной руке косячок, он понюхал его, не зажигая, и снова открыл глаза. – О’кей, можете обыскивать квартиру. Нам нужны улики, указывающие на Цитглогге.

Прежде чем полицейские пришли в движение, Снейдер посмотрел на автоответчик и щелкнул пальцами.

– Перчатку!

Один из коллег протянул ему латексную перчатку, которую Снейдер тут же натянул на руку. Затем подошел к автоответчику и нажал на кнопку. Два новых сообщения.

Сначала Снейдер включил последнее, которое было записано этим утром. Сабина услышала свой жестяной, немного искаженный голос.

«Говорит Сабина Немез из немецкого БКА в Висбадене…» – затем последовали номер телефона и просьба срочно перезвонить.

Снейдер включил второе сообщение.

«Если кто-то будет меня искать…» – раздался испуганный дрожащий женский голос из динамика.

Снейдер поднял руку, и все полицейские тут же замолчали и застыли на месте.

«…восемнадцать часов… – Пауза. – …я могу сообщить вам лишь это: воскресенье, восемнадцать часов. – Затем тон изменился. – Я…»

Она хотела что-то крикнуть в трубку, но у нее вырвали телефон из руки. В тот же момент связь прервалась.

Снейдер прослушал сообщение еще раз, затем взглянул на дисплей.

– Похититель заставил ее оставить нам сообщение на собственном автоответчике. Но этому звонку два с половиной дня – значит, он был сделан незадолго до того, как монахиня сдалась нам. Полагаю, сообщение было записано сразу после похищения на магнитофон или кассету и проиграно после этого звонка. Можем не утруждаться и не отслеживать данные. – Он посмотрел на наручные часы. – Сегодня воскресенье, сейчас 17:21.

– У нас чуть меньше сорока минут, – отозвался Рюти из кухни. – Но для чего?

– Цитглогге, – задумчиво пробормотал Хоровитц, затем поднял глаза. – Каждое воскресенье в восемнадцать часов там заводят часовой механизм.

– Только раз в неделю? – спросил Снейдер.

– Пока идут реставрационные работы, да, – добавил Рюти. – Сейчас как раз проводят капитальный ремонт большого движущего механизма.

– И что тогда происходит?

– Петух кукарекает, башенные часы бьют, и из эркера появляются фигуры вооруженных медведей, которые движутся по кругу под музыку, – объяснил Рюти.

Снейдер огляделся.

– Далеко отсюда до Цитглогге?

– Если поедем быстро, двадцать минут, – ответил один из полицейских, который слышал разговор.

– Хорошо, тогда отвезите нас как можно быстрее к пешеходной зоне! – крикнул Снейдер полицейским. – А вы, – приказал он Рюти, – направьте туда еще одну полицейскую машину и скорую помощь. И организуйте кого-нибудь из администрации города, кто обеспечит нам доступ к часовой башне. – Он хотел уже покинуть квартиру, но Хоровитц схватил его за предплечье. – Все-таки хочешь с нами?

– Поверь мне, я бы с удовольствием. – Хоровитц сунул руку под пиджак, где оказалась кожаная кобура. Вытащил малокалиберный пистолет и протянул его Снейдеру.

– Зачем он мне?

– Возьми, это мое личное оружие. И поторопись!