Глава 25

После мероприятия в столичном куполе во дворце повеяло холодом, не имевшим никакого отношения к сквознякам и порывам морского ветра. Сама принцесса Фэнри, похоже, не замечала никакой напряженности, но горячность Раэля Аверросса сменилась ледяным спокойствием. Благодаря многолетнему знакомству с ним Квай-Гон знал, что это опасный симптом.

«Не будь я ему нужен, чтобы через два дня ратифицировать Договор о государственном управлении, – подумал он, – Раэль бы сегодня же вышвырнул нас из дворца».

Конечно, Раэль подозревал, что теперь Квай-Гон надеялся уклониться от ратификации.

Встреча с Оби-Ваном в дворцовой библиотеке лишь подтвердила его наихудшие опасения.

– Вот «официальные» результаты переписи, – сказал падаван, выведя графики на экран планшета. – Однако, проверив данные местных переписей, я смог получить другие цифры – которые, подозреваю, более точны. Как оказалось, Хейлин Азакка ошибалась насчет того, что двадцать пять процентов пайджельских граждан живет на луне – скорее их там все тридцать.

Хотя Оби-Ван говорил приглушенным голосом, в просторной библиотеке с мраморными полами каждое слово порождало легкое эхо. В помещение редко кто наведывался – об этом свидетельствовали пыльные окна, устаревшие твердотельные накопители и практически полное отсутствие дроидов, – но было трудно избавиться от навязчивой идеи, что за ними могут шпионить. Раэль Аверросс, Хейлин Азакка, таинственные черные гвардейцы. У всех у них имелись мотивы подслушивать джедаев и вмешаться, если услышанное им не понравится.

К тому же где-то во дворце по-прежнему скрывался предатель.

Квай-Гон погладил бороду, как часто делал в раздумьях.

– Иными словами, договор наделяет правом голоса семьдесят процентов населения системы Пайджел, практически полностью его лишая оставшиеся тридцать.

– Именно. И это без учета тех, кто в рабстве. – Оби-Ван вывел на планшете новую голограмму. – Что касается роли, которую играет на Пайджеле корпорация «Цзерка», то все, что нам рассказали, – правда. Не Аверросс начал процесс, позволивший «Цзерке» перетянуть на себя столько властных полномочий, – они присутствуют здесь уже на протяжении многих поколений, – но он определенно этот процесс ускорил. И да, фраза о том, что солнце хранит луну, имеет юридически обязательную и очень даже постоянную силу. С подписанием Договора о государственном управлении монополия «Цзерки» будет высечена в камне.

– Я могу понять, что Аверросс не знал о традиционном значении этой фразы. Чего я не понимаю, так это почему он позволил писать конституцию кому-то другому, тем более «Цзерке». И в то же время он так поступил из верности принцессе. – Квай-Гон все еще испытывал вину за то, что как учитель во многом подвел Оби-Вана… но, по крайней мере, он не задушил его своими фантазиями, как Раэль Фэнри. Те самые шаги, которые Раэль считал полезными для Фэнри, неизбежно должны были погрузить и ее саму, и всю планету в болото коррупции.

Из раздумий его вывел голос Оби-Вана:

– Что же нам делать, учитель?

– Для начала мы свяжемся с Советом джедаев, – сказал Квай-Гон. Как странно было думать, что уже скоро к нему самому будут обращаться за советом другие. Что его решения будут перевешивать мнения тех, кто находится на месте и лично разбирается с проблемами. – Я сам этим займусь. Ты иди отдохни. У тебя выдался тяжелый день.

– Я до сих пор вытряхиваю пыль из одежды, – признался Оби-Ван. – Никогда еще мысли о ванне не были столь приятны.

Он чуть не погиб в воронке и мог спокойно шутить об этом, хотя не минуло и шести часов. Квай-Гон в который раз осознал, какой замечательный падаван у него был и как жаль, что они не смогли найти общий язык.

Прежде чем Оби-Ван дошел до двери, Квай-Гон окликнул: «Падаван!» Оби-Ван полуобернулся, и рыцарь продолжил:

– Прости, что снова нагрузил тебя работой в библиотеке.

Ответом ему стала широкая улыбка:

– В сравнении с висением над пропастью на бревне научные изыскания не так уж плохи.

Если во дворце на Пайджеле был вечер, то в Храме джедаев оказалась середина ночи. В этот час говорить с Квай-Гоном мог лишь один член Совета, но зато именно тот, чье суждение, скорее всего, и стало бы решающим.

– Тревожно это, – сказал Йода. – С канцлером Каж побеседовать я должен.

Само собой: Каж наверняка просматривала текст договора. Но она не могла знать истинного значения ритуальной фразы и поэтому не увидела проблем, которые та должна была вызвать.

– Вы думаете, она откажется от договора? Или, по крайней мере, внесет поправки?

Уши Йоды поникли:

– Трудно сказать. Уйти в отставку канцлер готова. Окружена она министрами планет, агентами корпораций, иными, кто воспользоваться желает ее влиянием в последние дни правления. К осложнениям в этом вопросе нелегко будет привлечь внимание ее.

– Но ведь надо что-то делать, – сказал Квай-Гон. – Я не смогу с чистой совестью представлять Республику на церемонии, если договор не будет изменен.

– Осторожно, Квай-Гон. – Голографическое изображение Йоды на мгновение расплылось, когда крошечный мастер-джедай удобнее устроился в кресле. – Поставить под угрозу гиперпространственный коридор ты не должен.

– Гиперпро?.. Мастер Йода, простите, но вы ставите доходы корпораций выше блага жителей Пайджела? – Квай-Гон давно подозревал, что Совету грозит опасность сбиться с пути, но такого холодного рассуждения он не ожидал.

Йода сел прямо, поднял уши:

– Служить планетам, давно отрезанным от цивилизации, этот коридор будет. Планетам, которые страдают от нищеты и голода. Готов ли ты Пайджел спасти ценой их жизней? Вот как Силе ты служишь?

– Простите. Я поспешил с ответом. – А также, как знал Квай-Гон, и с подавленной злостью на Йоду, голосовавшего против него. Это было недостойно их обоих, и Квай-Гон постарался отмежеваться от негативных эмоций. – Однако ключевая проблема остается. Мы не можем пренебречь другими, чтобы спасти Пайджел, но не можем и пренебречь Пайджелом, чтобы спасти других.

– Урезонить Аверросса ты не сможешь. – По голосу Йоды чувствовалось, что он исходит из давнего опыта. – Это назначение… помочь ему мы хотели. Всегда одиноким он себя чувствовал. Полагал, что считают его недостойным. Думали мы, что, став регентом, больше не будет он добиваться статуса. Что удовлетворена будет его гордость. Но вышло так, что лишь усугубило его недостатки это.

Квай-Гон снова подумал о том улыбчивом молодом человеке, который стоял рядом перед его первой битвой. В то время Раэль Аверросс казался ему самым храбрым, самым лучшим рыцарем-джедаем во всем Ордене. Квай-Гон был тогда слишком мал, чтобы разглядеть трещины в его браваде; боль, которую не могли облегчить ни наставления Дуку, ни собственные достижения Раэля.

– То, что он фактически продаст граждан в рабство…

– Ужасно это, – согласился Йода.

В сознании Квай-Гона снова прозвучали слова Рахары Уик: «Тогда зачем нам вообще Республика?»

– Мы должны положить этому конец.

Йода покачал головой:

– Не нам решать судьбу договора…

– Не договору. Рабству. – Квай-Гон сложил руки перед собой, так что одеяние скрыло их – это была самая официальная поза, которую мог принять джедай, обращаясь к другому джедаю. – Почему мы терпим это варварство? Республика могла бы использовать свое влияние, чтобы добиться запрета рабства в бесчисленных системах, где эта практика цветет буйным цветом. Как мы можем этого не делать?

Несколько мгновений Йода молчал, затем спросил:

– О планете Уро известно ли тебе? Самых слабых детей пожирают там.

– …они арахниды, с их инстинктами ничего нельзя поделать.

– А Бисс? – Когда Квай-Гон отрицательно покачал головой, Йода сказал: – Когда их старики становятся слишком немощными и их плоть уже не регенерирует, забивают их до смерти абиссины, чтобы ресурсы сберечь.

Терпение Квай-Гона начало истощаться.

– Речь не о том, чтобы навязать человеческую этику нечеловеческим расам. Это то, что люди делают друг с другом, и мы должны положить конец этой мерзости.

– «Мы»? Не канцлер, не Галактический сенат, даже не народ Республики, а джедаи? – Йода стукнул по полу своим посохом. – Править хочешь ты? Опасно это желание для того, кто в Совет войти намерен. Опасно для любого джедая.

Квай-Гон все это понимал. С одной стороны, он признавал правоту Йоды. С другой…

– Если мы не будем стоять за правду, то что же тогда мы должны делать? Зачем мы существуем?

– Много есть путей служения правому делу, – ответил Йода. – Мы работаем в рамках наших полномочий, делая столько добра, сколько можем. Поступать иначе, подменять решения Республики нашими собственными – значит повторять ошибки прошлого.

«И поэтому мы совершаем новые ошибки?» – Квай-Гон оставил эту мысль при себе. Галактическая священная война против рабства за пределами Республики была не по силам одному рассерженному рыцарю-джедаю. Но рабство на Пайджеле… этот вопрос входил в рамки его полномочий. И он будет решен.

Квай-Гон только и ответил:

– Вы поговорите с канцлером при первой возможности?

Йода кивнул:

– Хорошую работу ты проделал, выявив в договоре недостатки.

Похвала из уст Йоды была редкостью, и Квай-Гон постарался найти в ней удовлетворение.

Но той ночью ему было трудно заснуть.

Квай-Гон открыл глаза. Он лежал в своей постели, далеко от Небесной Чаши. Казалось, будто он перенесся в будущее и вернулся обратно. События, которые еще не произошли, выглядели более реальными, чем простыни, матрац и звуки его собственного дыхания.

«Еще одно видение, ниспосланное Силой, – подумал рыцарь. – Нет. Продолжение того самого видения. Другая перспектива. Больше деталей».

Возможно. Или все это ему просто приснилось. Отличить было невозможно… или возможно?

Квай-Гон накинул свое одеяние и торопливо зашагал по дворцовым коридорам. В этот полночный час они были совершенно пусты, не считая одинокого астромеха, который, бибикая, куда-то катился по своим делам. Мраморный пол холодил босые ноги Квай-Гона, а когда рыцарь приближался к окнам, то слышал тихий шорох прибоя.

Еще в первый день Раэль объяснил Квай-Гону и Оби-Вану, как будет проходить церемония, и указал на простые двустворчатые деревянные двери в конце зала королевских приемов. За этими дверями лежал туннель, ведущий прямо в Небесную Чашу. Их открывали, только когда монарх отправлялся в Чашу для проведения одной из эпохальных церемоний, которые проходили всего два или три раза за все царствование.

К счастью, петли держали хорошо смазанными.

На входе в туннель Квай-Гона просканировали двое дроидов-стражей с логотипом «Цзерки». Они не были запрограммированы задавать вопросы, только распознавать посетителей, имеющих допуск, и атаковать всех остальных. Квай-Гон порадовался, что его успели ввести в систему… и что Раэль Аверросс в гневе не удалил его. Пока что.

В туннеле было темно, освещали его лишь дроиды-светильники, расположенные на большом удалении друг от друга. Пускай в туннеле было плохо видно, но вот слышно было прекрасно. До Квай-Гона доносились звуки шагов, которые раздавались где-то впереди и постепенно приближались. Он приготовился, положив ладонь на рукоять меча…

Кто-то испуганно вскрикнул, затем выругался:

– Святые нетопырки, что вы здесь делаете?

– Министр Орт? – Квай-Гон подошел ближе и присмотрелся. На ней было все то же придворное платье бронзовых тонов с вечернего концерта. – Я мог бы задать вам тот же вопрос.

– Я проверяла систему безопасности, – рявкнула Орт. – Это слишком важное дело, чтобы доверять его дроидам «Цзерки».

– Полностью согласен.

– Вы не ответили на мой вопрос. – Орт скрестила руки на груди. – Вы-то что здесь делаете?

– …хотел сам взглянуть на Небесную Чашу перед церемонией.

– Вы могли бы днем попросить кого-нибудь устроить вам экскурсию, – сказала Орт. – Это и логично, и увидите больше. Но как хотите.

Она торопливо зашагала в сторону дворца, явно удовлетворенная ответом джедая. Квай-Гон подумал, следует ли и ему удовлетвориться ее объяснением.

Он пошел вперед, пока не достиг еще одних дверей, вырезанных из того же гладкого белого камня, из которого состояли приморские скалы. Двери легко отворились, явив взору все великолепие Небесной Чаши.

Которое Квай-Гон уже видел.

Позолота вдоль нижних краев сводчатого потолка, восьмиконечный алтарь, расположение стульев вокруг него, – все совпадало до мельчайших деталей. Обратив взгляд на собственные босые ноги, рыцарь увидел под ними ярко-синие плиты пола.

«Точно как в моем сне», – подумал он, затем спохватился.

То, что пережил Квай-Гон, не было сном. Это было видение.