Мы с моим другом Юрой Жаровым в майские праздничные дни стояли на трибуне вместе с народом в центре Берлина, где всегда проходил военный парад ННА и демонстрация трудящихся Республики. Это было красочное и захватывающее зрелище. Открывал парад военный оркестр, во главе которого, соблюдая старинную прусскую традицию, в парадной форме при стальной каске нового гедеэровского образца и при всех военных регалиях стоял тамбурмажор со специальным длинным жезлом в правой руке. Это был всегда один и тот же офицер в звании подполковника. Высокий, плотного телосложения мужчина средних лет, с уже обозначившимся «пивным» брюшком, но все еще имеющий право именоваться «статным», и с отличной выправкой кадрового военного.

Вот он рукой в ослепительно белой перчатке поднял жезл. Едва уловимое движение жезла и на мгновение мелькнувшая левая рука в такой же белоснежной перчатке заставили оркестр вздрогнуть и в едином порыве чуть качнуться вперед. Вот жезл взметнулся вверх, и воздух содрогнулся от грохота барабанов, ударной и духовой меди, прерываемой через короткие интервалы специфическим звуком многочисленных флейт, создавая мощную звуковую гамму. Затем последовало еще какое-то еле уловимое, непонятное для непосвященного движение руки и жезла тамбурмажора, и оркестр в этот же момент выбросил вперед высоко поднятую левую ногу и стал «печатать» по мостовой знаменитый «прусский шаг», подчиняясь единому и четкому ритму и темпу, регулируемому знаковым выбросом вверх жезла тамбурмажора. Иногда жезл отрывался от руки, взлетал верх над головой тамбурмажора и, ловко подхватываемый им, обозначал какую-то новую функцию оркестра.

Мне почему-то этот тамбурмажор и ведомые им как единое целое оркестранты напоминали стаю деревенских гусей, безропотно следующих за своим вожаком. Задающий ритм и темп движения человек в военной форме казался мне не специально обученным и особо вышколенным руководителем военного оркестра, а великолепным артистом, выступающим вместе со своим музыкальном коллективом на огромной площади-арене, и этот актер демонстрировал многочисленным зрителям свое высокопрофессиональное изумительное мастерство…

Из восторженного состояния меня вывел толчок Жарова в бок:

— Вижу, ты в восторге от этого тамбурмажора. Мастер, конечно. Я тебе поведаю историю этого военного. Мне рассказывали немецкие товарищи. В 1941-м ему было 20 лет. Он был уже тогда профессиональным военным музыкантом. И именно тамбурмажором. Роль такого капельмейстера, особенно в немецкой армии, огромна. Ей всегда придавалось особое значение. Перед нападением на Советский Союз якобы сам Гитлер дал указание подготовить загодя военный оркестр с лучшим тамбурмажором, который бы и внешне олицетворял собой лучшего представителя арийской расы. Из многочисленных тамбурмажоров вермахта наиболее подходящим не только по профессиональным данным, но и по внешним признакам истинного арийца оказался вот этот ныне здравствующий военнослужащий ННА. Немцы настолько были уверены в победе и захвате Москвы до наступления зимы, что вместе с наступающими на советскую столицу частями вермахта находился и оркестр со специально подобранным для участия в параде на Красной площади после падения Москвы тамбурмажором. Однако чем все это закончилось — известно. Декабрьское 1941 года наше контрнаступление было настолько стремительным и мощным, что немецкое командование не успело вывести из-под удара ту часть вермахта, в которой находился этот оркестр. Так все они, вместе с тамбурмажором, попали к нам в плен. Потом была «Ан-тифа», перевоспитание, пересмотр своих убеждений. И вот перед нами человек, олицетворяющий новую немецкую армию, национальную народную армию Германской Демократической Республики. Я не знаю, кому из немецких товарищей пришла идея именно несостоявшегося тамбурмажора для «парада нацистских победителей» в Москве использовать в ННА по его прямой военной специальности. Но я уверен, это глубоко символично. И хорошо, что наши друзья сохранили понятные каждому немцу традиции старой и привычной для них военной службы со всеми ее атрибутами. Это, разумеется, только форма, оболочка. А содержание новое, наше, социалистическое, — торжественно закончил мой друг.

В общем, может быть, я и не все запомнил дословно из сказанного Жаровым, но суть очень близка именно к этому изложению, к тем словам, которые я услышал от своего друга на военном параде ННА Республики.

Честно признаюсь, что я уже не с таким восторгом воспринимал этого действительно великолепного немецкого тамбурмажора.