Летом 1960 года мне в посольство позвонил сотрудник Представительства КГБ в Карлсхорсте Саша Г.

— Есть указание руководства. Завтра, в субботу, вечером будь дома. Поедем в Западный Берлин. Подробности сегодня вечером. Я к тебе зайду домой.

Вечером в пятницу мы с Г. обговорили предстоящее мероприятие в Западном Берлине. Поздно вечером в субботу мы в аэропорту Темпельхоф должны были забрать из ячейки для хранения вещей авиапассажиров чемодан, заранее заложенный туда нашим человеком. Шифр для открытия ячейки и время изъятия Г. были известны. Машина с дипломатическим номером. А посему задержанию и осмотру не подлежала. Водитель, то есть я, — обладатель дипломатического паспорта, тоже был лицом как бы неприкосновенным. Все это, разумеется, условно. Выехали. Запарковали машину и спокойно проследовали в зал, где находились багажные ячейки. Саша набрал нужный номер, чемодан был извлечен, погружен в машину, и мы благополучно пересекли секторальную границу. В Карлсхорсте у меня на квартире мы с Сашей открыли чемодан и внимательно осмотрели лежавшие там вещи, затем составили подробный своеобразный реестр всего содержимого. Характер кем-то подобранных вещей вызвал у нас некоторое недоумение, но мы это не обсуждали, никаких предположений на этот счет не делали и не удивлялись — в разведке возможна любая неожиданность. В чемодане были носильные вещи — дамский костюм, несколько платьев, блузки, нижнее белье, колготки, две пары туфель, набор дорогого парфюма. Золотые браслет, часы, два или три кольца. Как было принято, в реестре мы указали, что все украшения «желтого металла». Несколько пар детской обуви, и, что странно, ботиночки были разного размера, как бы «на вырост», несколько детских носильных вещей и тоже «на вырост». Или, как мы подумали, вещи были предназначены разновозрастным детям.

Прошло несколько лет. Я и забыл бы напрочь эту историю с чемоданом, если бы в один из очередных отпусков не встретил в коридорах Лубянки Сашу Г. Пообщались, покурили. Он меня и спрашивает:

— А помнишь, мы ездили с тобой в Западный Берлин в аэропорт Темпельхоф за чемоданом.

— Помню, конечно. А что тут особенного?

— Да ничего, конечно. Но если бы это случилось чуть позже, нас могли бы задержать тогда, в Темпельхофе. И паспорт твой дипломатический не помог бы. Англичане бы запросто «отбили» у нас этот чемодан. Дело в том, что «закладку» чемоданную делал Бен, передавая с санкции Центра вещи своей семье в Москву.

Тут пришел черед удивляться мне. Саша пояснил, что Бен попал под подозрение английской контрразведки чуть позже своего появления в Западном Берлине с этим чемоданом. То есть до своего ареста в Лондоне.

— Протяни они немножко с разработкой Бена, и нас бы точно задержали и чемодан отобрали. Быть бы беде и скандалу, — утвердительно закончил Саша…

Прошло еще несколько лет. Закончилась моя загранкомандировка. Шел конец 70-х, может быть, начало 80-х. Я знал, что Бен умер. Семья его, вдова и сын, которым в свое время предназначались вещи, проживала в одном доме со мной. Я иногда встречал вдову, уже начинающую терять былую красоту женщину, и сына — статного и крепко сбитого, сначала курсанта, а потом и офицера-пограничника.

И вот однажды звонок в дверь. Открываю. На лестничной площадке стоит вдова Бена. Я знал, что она дружит с моей соседкой и иногда посещает ее. Спрашивает меня, не знаю ли я, куда могла подеваться соседка, ее знакомая. Отвечаю, что, по-моему, уехала отдыхать в санаторий. И тут я увидел у нее на запястье тот самый браслет «желтого металла». Это была моя вторая и последняя «встреча» с легендарным разведчиком. Я ничего не сказал вдове так рано ушедшего из жизни этого талантливого человека. И виду не подал. А хотелось рассказать ей эту историю с чемоданом. Но сдержался…