Во второй половине 1950 годов я работал в качестве атташе по печати в советском посольстве в ГДР. Мне был выделен автомобиль «победа». С грехом пополам эта машина могла ехать немного быстрее 100 км в час. Но не только в этом смысле это был безопасный автомобиль. Даже лобовое столкновение едва ли могло повредить этот тяжелый танк.

Тогда в посольстве работали два немецких шофера. Одному из них, господину Папе, было около 60 лет, он обладал чувством юмора и охотно рассказывал нам берлинские анекдоты. Однажды я спросил его: «Какая полиция, по вашему мнению, вежливее и корректнее — народная полиция ГДР или западноберлинская?» Господин Папе отмахнулся, сказав: «Ах, господин Александр, я в партиях не состою. Мне абсолютно наплевать — западногерманская это полиция, западноберлинская или гэдээровская, у меня собственный опыт».

Позднее, когда в моем распоряжении был «фольксваген» — известный «жук», я приобрел собственный опыт. Мы ехали на повышенной скорости по Восточному Берлину. Перед мостом Янно-виц в центре города нас обогнала на мотоцикле «белая мышь» — так называли одетых в белую униформу дорожных полицейских. Крепкий молодой человек потребовал остановиться. Я прошептал водителю — моему другу: «Ты не знаешь ни слова по-немецки! Говорить с ним буду я». Полицейский подошел к дверце водителя и громко сказал в открытое окно: «Вы ехали со скоростью восемьдесят километров в час». Я прикинулся дурачком: «Нет, нет, теперь не восемьдесят, теперь восемнадцать», — и показал ему на свои часы. «Вы ехали со скоростью восемьдесят километров», — повторил полицейский. Но я настаивал на своей версии: «Посмотрите, мои часы — восемнадцать, ваши часы… — и я немного приподнял его левый рукав, — тоже восемнадцать, а вы так кричите!» Эта бессмыслица возымела свое действие. Полицейский энергично махнул жезлом и крикнул: «Проваливайте!» Это было также и нашим самым большим желанием.