Берлин, моя вторая командировка.

В поле зрения нашей Службы попал житель Западного Берлина, служебное положение которого представляло большой оперативный интерес. Это был пожилой человек, собиравшийся в скором времени уйти на пенсию. Независимо от этого получение Службой информации даже о его прошлой работе означало бы большой успех. Дело выглядело заманчивым еще и потому, что один из его близких друзей, которому он полностью доверял, волею случая в первые послевоенные годы длительное время имел дело с нашей Службой, был закреплен в работе с нами и являлся проверенным и надежным помощником. Потом «выработался», долго болел, и мы «законсервировали» его, работу с ним прекратили, договорившись о восстановлении связи в случае необходимости по паролю.

Разработка «Филина» была поручена мне. Мы восстановили связь с его другом, и он согласился принять участие в этом деле — оказать помощь нашей Службе. Разработка «Филина» проходила успешно и близилась к завершению.

Работавший в те годы начальником одного из основных подразделений Представительства КГБ при МГБ ГДР в Карлсхорсте Е.И. Шишкин лично контролировал мою работу по этому делу. Помню, как Евгений Изотович при очередном обсуждении дела поддержал мое предложение «лично познакомиться» с «Филином», хотя Центр и не рекомендовал делать это. Объект нашего внимания являлся штаммгастом одного кабачка, где вместе с друзьями играл в скат. Иногда вся эта компания со своими женами проводила вечера за пивом или кофе. В общем, мне хотелось, и я считал это оперативно оправданным, получить личное впечатление о «Филине»…

Я расположился спиной к «Филину» за соседним столом, имея возможность слышать разговор и видеть его в большом боковом зеркале. Не буду вдаваться в детали, но, соединив мои личные впечатления от увиденного и услышанного с полученной вскоре некоторой дополнительной информацией о частной жизни «Филина», мы кардинально изменили направление нашей работы. Так что полученная от Евгения Изотовича поддержка была правильной, или, как у нас говорили, оперативно грамотной.

Разработка вступила в завершающую фазу. Состоялась вербовочная беседа. Наш помощник сумел привлечь «Филина» к сотрудничеству с нами на материальной основе, то есть за денежное вознаграждение, размер которого зависел от ценности информации. Но при этом «Филин» поставил ряд условий. Центр проанализировал материалы дела и… отказался от такой, казалось бы, привлекательной и интересной разработки…

В кабинете Шишкина собралось несколько человек из числа моих руководителей, был приглашен и я. Я так и не понял до конца причины отказа Москвы, о чем заявил открыто. Все присутствовавшие с удивлением воззрились на меня, когда я попросил высокое руководство в лице Евгения Изотовича как-то объяснить мне, чем вызвано отрицательное решение Центра. Они буквально «зашикали» на меня:

— Ты что, Георгий! Это же решение Центра. В Службе не принято обсуждать решения Центра.

И все же я попытался это сделать и неожиданно вновь получил поддержку Евгения Изотовича:

— А я полагаю, пусть Георгий изложит и свои соображения. Не будем его ограничивать ни во времени, ни в содержании оценок и высказываний.

Все замолчали, уважая высокое начальственное положение нашего общего руководителя. Я говорил долго и напористо. Пытался аргументировать свою точку зрения, ибо в этом кабинете хозяином был наш общий шеф — Шишкин.

Когда я закончил, Евгений Изотович удовлетворенно сказал, что я высказался правильно и обоснованно. Причины отрицательного решения Центра ему известны, но называть их он не имеет права.

— Центр прав, ему виднее. А ты, Георгий, молодец, умеешь отстаивать свою точку зрения.