Я часто бываю в Берлине. И каждый раз, когда я проезжаю сегодняшний Шлоссплатц (раньше в столице ГДР эта площадь носила имя великих немцев: Маркс-Энгельсплатц) автобусом от Алекса (так берлинцы называют Александрплатц) в направлении вокзала Фридрихштрассе, всегда смотрю на красивое, в розовых тонах здание бывшего Государственного совета ГДР. С этим зданием связано много воспоминаний. Но одно из них запечалилось в памяти наиболее ярко…

Я только что приехал в Берлин в мою вторую длительную командировку. Через несколько дней я полностью вошел в работу. Мы с женой созвонились с нашими близкими немецкими друзьями, а вскоре и посетили их.

Наша старинная семейная подруга Ингрид Штенцель была в отпуске, и я позвонил ей через некоторое время… Солнечный, довольно теплый воскресный день. Конец зимы. Мы встретились все вместе в центре Александрплатц. Мы — это моя жена Алла, дочь Лариса и я, Ингрид, ее мать, тетя Микки и маленький, неполных шести лет, сын нашей Ингрид — Матиас. Едем автобусом на Фридрихштрассе в известное нам кафе. Маленький Матиас сидит у окна с левой стороны. Как принято в немецком городском транспорте, разговорного шума, голосов пассажиров почти не слышно. И вдруг на весь заполненный пассажирами автобус раздается громкий и звонкий голосок Матиаса, показывающего пальцем за окно и смотрящего на бабушку Гертруду лучезарными и наивными детскими глазами: «Бабушка, посмотри на этот красивый дом. Там наверху живет дядя Вилли Брандт, а внизу — дядя Вальтер Ульбрихт. Когда они оба вместе съедутся, тогда и придет объединение Германии». Наверное, весь автобус услыхал это обращение ребенка к бабушке. Никто не рассмеялся, все в обозримом для меня пространстве сидели тихо, не изменив выражения лица и не проронив не слова. «Хорошо, хорошо, мой мальчик, — среагировала бабушка Гертруда. — Скоро мы приедем, и ты получишь свое любимое пирожное». Гертруда явно хотела как-то исправить сказанное внуком, отвлечь его внимание. Ведь всем понятно, что ребенок выражал свои детские мысли, аккумулируя те политические настроения, высказываемые его родным окружением, то есть прежде всего родителями. Дело в том, что именно в середине 60-х значительно активизировались контакты между Западом и Востоком, между ГДР и ФРГ, между Бонном и Москвой. Чтобы понять возникшую в автобусе после слов малыша ситуацию, надо было быть немцем или иностранцем, занимающимся германским вопросом или изучающим историю Германии, ГДР. Мне была понятна реакция, вернее, полное отсутствие оной у тех, кто слышал слова Матиаса. Скажи это громко взрослый, он мог бы оказаться в поле зрения госбезопасности ГДР. Позже в кафе мы с пониманием и весело комментировали сказанное Матиасом. Вот уж воистину: устами младенца глаголет истина!