Глава 48
Долги и потери

Похитители вытащили Шаэ из заполненной нефритом ванны и положили на линолеумный пол. Гладкая, холодная поверхность под щекой послужила крохотным утешением, как кубик льда в адском пламени. В ее вену скользнула игла, и через несколько секунд спасительная прохладная жидкость разлилась по телу – доза СН-2 попала в мозг. Конечно, этого все равно было мало и лишь временно облегчило кошмарные страдания, сохранив ясность ума и остановив зарождающееся безумие Зуда. Барукан-коротышка с зеленой подвеской в виде черепа склонился над Шаэ и вытащил кляп, который заглушал ее крики.

Она никогда в жизни не испытывала такой ненависти, как к этому человеку. Даже к Айт Маде или к Запуньо.

– Назови имена, – снова потребовал он. – Имена ваших Белых крыс.

– Я уже сказала все, что знаю, – просипела Шаэ.

Ее горячий язык как будто разбух и еле ворочался. Хотелось скрючиться, разодрать лицо ногтями – что угодно, лишь бы избавиться от чувства, словно под кожей с бульканьем вскипает кровь. Внутри ванны она ощутила почти сверхъестественный прилив нефритовой энергии. А сейчас, лежа в цепях, ей не хватало сил даже оторвать голову от пола.

– Ты назвала только имена нескольких полицейских и чиновников, которые мы и так знали. Дай нам что-нибудь поинтересней, – сказал мучитель.

Когда Шаэ не ответила, барукан вздохнул и подал знак мужчинам в свинцовых рукавицах, чтобы опустили ее обратно в ванну. Шаэ дернулась и выдохнула:

– Нет, стойте! Я скажу, если вы дадите «сияние» и ему.

Она посмотрела на Дудо. Кулак умирал. Он уже пострадал от удара по голове и не мог вынести смертельный уровень нефритовой энергии. Находясь в ванне, Шаэ, даже несмотря на собственные муки, Чуяла, как сбивается с ритма сердце Дудо – сначала он немыслимо ускорялся, а потом сердце почти прекращало биться. Шаэ пришлось смотреть, как он кричит и корчится, блюет и бьется в судорогах, но потом он затих и почти перестал дышать.

– Этот говнюк сломал шею моему другу. – Главарь осторожно ткнул Дудо. Кулак не пошевелился. – Если ты и вправду хочешь, чтобы я потратил на него часть недешевого «сияния», то должна дать взамен что-то ценное.

Они все равно умрут. На руках Шаэ было уже столько крови, что еще несколько жертв не имели значения.

– Заместитель главаря Матиос… – начала она.

– Ханнито? – воскликнул один барукан. – Не может быть!

– Нет, не он. Его младший брат, курьер.

Барукан грязно выругался.

– Вот гнида! Он покойник.

Главарь баруканов нетерпеливо наклонился:

– Это правда? А кто еще?

– Ты знаешь, что я не лгу, – прохрипела Шаэ. – Вколи Дудо «сияние».

Барукан посмотрел на одного из своих подчиненных и пожал плечами, словно говоря: «Почему бы нет? Он все равно умрет».

Его помощник с толстыми губами вытащил шприц и вколол наркотик Дудо в руку. Шаэ не знала, поможет ли это Дудо на такой стадии, но надеялась хотя бы облегчить его страдания. Через несколько секунд «сияние» разлилось по его крови, Кулак дернулся и стал дышать ровнее, возродившись к жизни.

– Другие имена, – потребовал главарь.

Шаэ выдала имя другой Белой крысы – жены главаря банды. Ей не хотелось даже думать о том, что случится с бедняжкой. Но ни одного другого имени Шаэ не назвала, и ее снова положили в ванну. Через некоторое время опять вытащили, дали очередную дозу СН-2 и задали еще несколько вопросов. Все предсказуемо пошло по тому же сценарию. Насколько медленно она может выдавать информацию в обмен на «сияние», чтобы не сойти с ума?

В ванне ей захотелось сдаться. Она тонула в нефритовой энергии, как в собственной крови. Невозможно даже описать это чувство.

Каждая ее клеточка закипала, а нервная система интерпретировала эти ощущения единственно доступным и примитивным способом – Зудом. Зудели ступни и ладони, внутренняя часть бедер и череп, даже нёбо и глаза. Теперь Шаэ поняла, почему люди сходят с ума от этой болезни, почему калечат себя или бросаются в море. Шаэ забыла о том, кто она, ей хотелось только умереть.

Но когда ей вкололи «сияние», она снова стала собой и обрела способность думать. «Нужно потянуть время для Хило. Он их найдет, – решила она. – Его не обманут уловки баруканов». Если она и верила во что-то помимо богов, так это в мстительность и изобретательность брата. И пока Шаэ была способна соображать, она молча и горячо молилась: «Всеотец Ятто, помоги мне, помоги моему брату».

Она должна выжить. Нельзя, чтобы Вун в одиночку воспитывал Тию. Шаэ не могла подвести свою нежную дочь, как часто подводили своих детей Зеленые кости: они умирали. Отец, погибший еще до ее рождения, Лан и Нико, мать Андена. Утонули в крови и нефрите.

– Расскажи нам про эуманскую сделку.

Это было что-то новенькое. Такой вопрос она прежде не слышала, хотя вспоминать становилось все труднее. Ее перенесли в гостиную и бросили в кресло, по-прежнему крепко связанную. Наверное, уже была ночь – сквозь щели в плотно закрытых ставнях не пробивался ни один луч света. Лица расплывались перед ее затуманенным взором. Шевелящиеся губы, казалось, растягиваются, будто в замедленной съемке, как у ухмыляющихся демонов, лица плавились, словно горячий воск, гротескные и неразличимые. Кто-то дал ей пощечину. Ее голова закатилась, и вывалился язык.

– Дайте ей еще, – сказал главарь баруканов.

Ей снова вкололи «сияние». Десять лет назад это была бы смертельная доза, но благодаря новейшим достижениям эспенской медицины теперь стало труднее умереть от передозировки СН-2. Это показалось Шаэ настолько ироничным, что она невольно засмеялась.

– Сучка свихнулась, – проревел барукан. Ее облили водой, и, когда Шаэ перестала отплевываться, главарь снова спросил: – Эуманская сделка. Что это? Каков грандиозный план Горных? Я знаю, что он каким-то образом включает Матиос.

– Я понятия не имею, о чем ты говоришь, – невнятно пробормотала Шаэ.

Еще работающая крохотная часть ее мозга слабо встрепенулась. О чем же они говорят?

– Матиос перевели Горным деньги, – медленно и нервно произнес барукан, словно разговаривал с умственно отсталой. – Что они получат взамен? Ты же Шелест Равнинных и должна знать, что задумала Айт.

Должна? Она знала… знала, что его слова наверняка имеют отношение к… К чему? К тому, что когда-то казалось совершенно ясным и важным, но теперь ускользало.

– Я не знаю. – По ее щекам покатились слезы. Она так устала. – Я не знаю. Не знаю, я ничего не знаю.

– Бросьте ее обратно в ванну, – устало, но зло приказал барукан.

Чьи-то руки снова ее подняли, и последние остатки воли завертелись со скоростью нитки на веретене.

– Нет, – зарыдала она. – Нет, нет, нет…

Где-то в глубине дома зазвонил телефон.

Фин Солуну установил снайперскую винтовку «Фуллертон ТАК-50» у открытого окна на третьем этаже многоквартирного дома, стоящего в четырехстах метрах от цели, и прищурился, прицеливаясь. Окна нужного дома были плотно закрыты. Но время от времени кто-нибудь выглядывал сквозь щели ставней выходящего на улицу окна. Остальные были завешаны черным полиэтиленом. На такой дистанции Чутье почти не работало, а значит, он был уверен, что никто из обитателей дома не Почует его присутствия, но и сам он не мог точно прицелиться с помощью Чутья, а ставки были слишком высоки.

В наушниках раздался голос Лотта:

– Фин, что происходит в доме?

Вместе с несколькими Кулаками Штырь ждал в машине на улице неподалеку, в готовности атаковать под прикрытием темноты.

– Сейчас там шестеро, – сказал Фин в микрофон. – Двое не двигаются. Думаю, остальные четверо – баруканские гниды, которых мы ищем. А еще трое стоят на стреме снаружи.

Фин услышал, как Зеленая кость Горных за его спиной пробормотал:

– Он что, и правда может Почуять все это отсюда? Я ни хрена не Чую.

На что Кенцзо ответил:

– Тихо, дай ему сосредоточиться.

Фина слегка нервировало, что один из двух прикрывающих его позицию людей был из Горного клана. Он даже не знал имя этой Зеленой кости, но это было еще не самое тревожное.

Колосс заключил сделку с Айт Мадой, а та, в свою очередь, заключила сделку с Матиос, чтобы они выдали похитителей из банды Фальтас. Матиос очень быстро сообщили адреса всех тайных убежищ Фальтас в Лейоло, на расстоянии часа езды от того места, где захватили Вен и Шаэ. Когда частный самолет со Штырем и десятком тщательно отобранных Зеленых костей Равнинного клана приземлился в Лейоло, их уже ждала информация и группа Горных, которым велели помогать в поисках.

Разведку всех семи адресов провели из проезжающих мимо автомобилей с приличной дистанции. Фин сомневался, что шотарские кеконцы способны Почуять что-либо с расстояния больше, чем длина рельбольного поля, но они наверняка выставят патрули. Тату, обладающий почти таким же великолепным Чутьем, как Фин, показалось, будто он Почуял в одном из домов Шелеста.

Фин подтвердил, что и он Чует Коул Шаэ, хотя ее нефритовая аура беспорядочно мерцала, и он не был полностью уверен. Здание издали сфотографировали, а снимки отправили в Жанлун по факсу. Вен не видела дом снаружи, но описала размер и расположение комнат – что могла вспомнить. Данные совпадали с формой дома, на который сейчас смотрел Фин.

Все факты говорили в пользу того, что это нужное место. Закрыв глаза и положив палец на спусковой крючок, он старался дышать ровнее и Чуял, как нефритовые ауры внутри дома вибрируют от сильных эмоций – страха, боли, злости и нетерпения. С такого расстояния они напоминали крохотные разноцветные фонарики, танцующие в его Чутье. К счастью, стены в доме были из обычного оштукатуренного гипсокартона, а не из кирпича или бетона, но он не знал, какой толщины окна, есть ли внутри мебель, остановит ли она пулю или отклонит ее траекторию. В идеале цель должна находиться прямо у стены или окна. И время нужно рассчитать очень точно. После первого выстрела люди внутри поймут, что их обнаружили. Они убьют пленников, если Лотт и другие Зеленые кости не ворвутся в дом за несколько секунд.

Руки у Фина не дрожали, но по лбу и закрытым векам сбегали капельки пота. Он постарался убрать из поля зрения всех других живых существ, находящихся поблизости, и напряг Чутье, пока все чувства не отступили, остался лишь очень длинный туннель. Нельзя допустить ошибку.

– Двигаемся по сигналу Фина, – прозвучал голос Штыря в наушниках.

– Кое-что изменилось, – прошептал Фин.

Одна из нефритовых аур была совсем слабой, а ее обладатель наверняка при смерти. Вторая не намного лучше, мерцала и мигала, словно перегорающая лампочка. Однако четыре других, прежде вибрирующие от напряжения, теперь вспыхнули от крайнего волнения и враждебности. Люди в доме пришли в движение, то появляясь, то пропадая из узкой зоны прицела. Кулак выбрал самую сильную ауру, какую только мог Почуять. Как только его палец лег на спусковой крючок, аура цели потемнела от смертельной ярости.

– Пошли! – прошипел он по радио.

Потом выдохнул, задержал дыхание и выстрелил.

От телефонного звонка баруканы всполошились. Они переглянулись, словно задавая друг другу немой вопрос: кто ожидает звонка?

– Какого…

Барукан с нефритовым кольцом в носу пошел в соседнюю комнату и взял трубку. Остальные ждали. Стонущую Шаэ они бросили в кресло, где ее допрашивали. Барукан бросил трубку на рычаг и вернулся без кровинки на лице.

– Это Чоюло, – ошалело сказал он. – Говорит, что Матиос нас предали, велел отпустить этих Зеленых костей и убираться отсюда.

Повисла тишина. А потом коротышка-главарь взорвался:

– Он что, решил, будто это идиотская компьютерная игра? Что можно нажать на «выход» и начать все сначала? Чоюло говорил, что Матиос нас прикроют, если против нас ополчится Жанлун, а теперь, оказывается, они пошли на попятную? После того как мы потеряли четырех ребят? Какого хрена?

Разразился пылкий спор, баруканы орали друг на друга и выкрикивали ругательства. Шаэ напрягала последние силы, пытаясь понять, в чем дело.

– Если Матиос продали нас Равнинным, мы покойники, и даже хуже. – Молодой барукан с татуировкой на шее нервно сглотнул. – Лучше сделать так, как говорит Чоюло.

– Да пошел он вместе с Матиос! – рявкнул главарь, его глаза буквально вылезали из орбит. – Мне надоело вечно быть вторым номером у этих оортокских говнюков. Они не имеют права останавливать операцию. Как только они узнают, что именно нам удалось выпытать, то защитят нас, уж будьте уверены. Иначе мы обратимся прямо к Айт Маде из Горного клана.

– А если за этим стоит Айт? Вдруг это она продала нас Коулам? – пробормотал барукан с кольцом в носу, опасливо озираясь.

– Такого не может быть, она ненавидит Коулов. – Главарь подошел к закрытому окну, раздвинул алюминиевые плашки жалюзи и, прищурившись, посмотрел в узкую щель на пустую, залитую лунным светом улицу. Удостоверившись, что часовые на месте, он с грозным взглядом повернулся к остальным: – Мы затеяли это вместе, так что ни один из вас не сбежит с поджатым хвостом, вам ясно? Упакуйте деньги и нефрит, убейте громилу в ванной, если он еще жив. Сначала нужно выбраться из города. А потом поторгуемся с Матиос.

– А с ней что? – спросил молодой барукан с татуировкой, глядя на Шаэ.

Главарь хмуро уставился на нее. В его глазах мелькнул сделанный за секунды холодный расчет. Даже если отпустить ее, они не могут надеяться на снисхождение. Сейчас она была лишь обузой, а не ценным активом, и только замедлит их.

– Мы получили от сучки не все, что хотели, но и этого хватит, – решил он и вытащил нож, чтобы перерезать ей горло.

Тело Шаэ инстинктивно напряглось, как будто само приняло решение. В последней попытке выжить она бросилась вперед, словно задыхающаяся рыба с палубы в воду, хватаясь за крошечный шанс уцелеть. Шаэ рухнула на пол, понимая, что все бесполезно, это просто последний бросок раненого зверя. Она перевернулась на бок и с немой ненавистью посмотрела вверх. Барукан с ножом насмешливо хмыкнул, глядя на ее усилия, и шагнул к ней, но вдруг дернулся и споткнулся, будто его толкнули в спину. Нож выпал из его руки на ковер. Главарь в смятении поднял пустую руку к груди, и Шаэ увидела два выходных отверстия, а на черной футболке расплывались два пятна.

Другие бандиты ошалело уставились на тело главаря, с глухим ударом рухнувшее на пол. Они в панике вытащили пистолеты и целились в разбитое окно, спрятавшись за мебелью или прижавшись к стенам. Кто-то выкрикнул:

– Батио подстрелили! Как они это сделали?

Теперь закрытые черным полиэтиленом окна работали против них, скрывая нападавших.

– Выгляни в окно! – приказал барукан с кольцом в носу.

– Сам выгляни! – огрызнулся другой, но осторожно двинулся вдоль стены к окну.

Прогремели еще два выстрела, и пули вонзились в стену. Все пригнулись, а один барукан с воплем упал, схватившись за плечо.

Обе двери в дом с грохотом взорвались и слетели с петель. Самое большое окно разбилось вдребезги от чьего-то плеча с Броней. Фальтас начали беспорядочно стрелять в Зеленых костей, ворвавшихся в дом. Все вокруг превратилось в оглушающую мешанину схватки.

Шаэ потрясенно смотрела на заварушку, словно все происходило во сне. Молодой барукан с татуировкой на шее схватил Шаэ, чтобы использовать ее в качестве живого щита. Уцепившись за веревки, он подтащил ее к себе по полу, наставил на нее пистолет и выкрикнул:

– Не подходите, или я ее убью, клянусь, я…

Судорожно извиваясь, Шаэ пнула его по лодыжке, так что он завопил от боли. На мгновение он выпустил ее, а когда хотел опять схватить, ладонь, в которой он держал пистолет, отлетела от руки и несколько раз кувырнулась в воздухе. Отсекшая ее сабля вернулась обратно, вошла между шеей и плечом и рассекла тело по диагонали. Шаэ охнула, когда кровь брызнула ей на волосы.

Где-то в глубине дома грохнул последний выстрел, и внезапно все стихло. Перед Шаэ появился Лотт Цзин в бронежилете, его сабля блестела от крови, он тяжело дышал, а мокрые от пота кудри прилипли ко лбу. Штырь опустился на колени и сломал замок на ее цепях.

– Шаэ-цзен, – сказал он, освобождая ее от оков. – Благодарю всех богов на небесах.

При виде Лотта в глазах Шаэ выступили слезы. Она попыталась приподняться и сесть, но не сумела, руки были слишком слабы, а ее трясло от радости.

– Они мертвы? Все? – спросила она, задумавшись о безопасности Белых крыс, чьи имена выдала.

– Все, Шаэ-цзен, – заверил Лотт. – Мы убили всех виновных.

Рядом с Лоттом появились две незнакомые Зеленые кости и помогли ему разрезать веревки на израненных руках и ногах. Ее осторожно положили на носилки. Шаэ слишком ослабла для того, чтобы возразить. Ее унесли из дома, несколько дней служившего для нее тюрьмой. Она жадно глотнула холодный воздух и удивленно посмотрела на многочисленных Зеленых костей, суетящихся в оранжевом свете улицы. Откуда они взялись? Некоторых она знала, но другие были незнакомы.

– Коул-цзен, – сказал один из незнакомцев, наклонив голову и коснувшись ладонями лба, после того как помог ей сесть на заднее сиденье машины. – Айт Мадаши передает свои наилучшие пожелания.

Спустя месяц Шаэ была еще не в состоянии носить нефрит. Ее несколько недель лечили от Зуда большими дозами медицинского СН-2, но когда Вун впервые ее обнял, она съежилась от близости его нефрита. Анден заверил, что по медицинским показателям она здорова, но со слезами на глазах сказал, что, возможно, никогда не сумеет носить нефрит так, как привыкла. Как единственный член семьи, знакомый со страхом перед Зудом, он объяснил, что это не физическая, а психологическая проблема. Шаэ понимала, что он прав. Она подозревала, что ночные кошмары о Зуде уже никогда не прекратятся.

Она твердила себе, как ей повезло. Тако похоронили в парке Вдов. Дудо чудом выжил вопреки всем прогнозам, но сильно пострадал, теперь ему много лет, если не всю жизнь, придется принимать нейролептики, и он никогда больше не сможет носить нефрит. Вен каждую неделю навещала беднягу и его семью.

Попытка Равнинных утвердиться в Шотаре окончилась катастрофой, за три дня они потеряли накопленное за много лет. Но напоследок все-таки получили удовольствие от мести. При поддержке Горных Кулаки Равнинных остались в Лейоло еще на две недели, чтобы найти и убить всех оставшихся членов банды Фальтас, тридцать два человека, полностью уничтожив верхний эшелон второй по величине банды баруканов. Полиция смотрела на разгоревшееся насилие сквозь пальцы, как на противостояние двух бандитских группировок. Вскоре после этого Вен сообщили, что студия «Алмазный блеск» согласна освободить Дэнни Синцзо от обязательств по контракту и он может сняться в очередном боевике кинокомпании «Киноберег» под названием «Черный и зеленый».

Однажды вечером, когда уже село солнце, Шаэ и Хило сидели во дворе поместья Коулов.

– Ты что-нибудь слышал об эуманской сделке? – спросила она.

Он покачал головой:

– Нет, а что это?

Шаэ нахмурилась:

– Я что-то о ней слышала. Может, это и ерунда. Пока не знаю.

Без нефритовых чувств сад казался не таким ярким, как будто полинявшим, а находиться рядом с Хило и не Чуять его нефритовую ауру было странно. Шаэ изучила его лицо, размышляя, что для него, возможно, еще удивительнее снова видеть ее без нефрита спустя столько лет.

– Что Айт пообещала Матиос в обмен на сотрудничество? – спросила она.

– Она зарубила потенциальный закон о запрете иммиграции. – Хило закинул ноги на пустой стул. – Попросила людей Горных в Королевском совете голосовать против.

Шаэ кивнула. Отказ от закона означал, что граница между Кеконом и Шотаром останется прозрачной. Баруканы продолжат беспрепятственно перемещаться между странами и отправлять своих родственников работать на Кекон, легально или нелегально. Для Матиос это было важнее сотрудничества с бандой Фальтас.

– Кобены, наверное, вне себя.

Член Королевского совета Кобен Тин Бетт была пылкой сторонницей популярной точки зрения, что из-за беженцев из Оортоко на Кеконе возрос уровень преступности, а иммигранты-баруканы размывают традиционные ценности Зеленых костей. А теперь ее собственный Колосс притормозил законопроект, который она продвигала в Королевском совете. Шаэ была рада, что изоляционистский законопроект провалился, но не могла не посочувствовать немолодой вдове, которую так откровенно поставили на место.

– А что они могут поделать? – пожал плечами Хило. – Пока мальчишка ждет своей очереди, они не могут позволить себе слишком часто раздражать Айт. С Ланом и дедушкой было то же самое. Ты просто не наблюдала за ними так же пристально, как я. – Шаэ ждала укоризненного взгляда в ее сторону, но Хило смотрел куда-то в пространство. – Айт будет держать Кобенов на коротком поводке, пока у нее есть в запасе другие варианты. Уверен, семья Иве не потеряла надежды, что Айт может передать бразды правления своему Шелесту.

– Вряд ли Айт Мада спокойно откажется от своего поста.

– Это точно, – согласился Хило, медленно повернувшись к ней. – Вообще-то, вряд ли она недовольна сложившимся положением.

Союз с Матиос возобновлен, Кобены снова под каблуком, шотарский рынок полностью под контролем Горных. И Айт больше ничего не должна Коулам. Шаэ понимала, что ради ее спасения Хило продал душу. Она никогда не сомневалась в способности брата забрать чужие жизни или отдать собственную ради клана. Но не могла предположить, что он способен на коленях умолять злейшего врага о помощи. В его представлении это означало предательство всех Кулаков и Пальцев, которые сражались за него и отдали жизнь под его руководством. Шаэ хотела что-нибудь сказать Хило в благодарность за то, что он сделал, но говорить о таком вслух казалось слишком нелепым и даже оскорбительным.

– Что будешь делать, если больше не сможешь носить нефрит? – спросил Хило через некоторое время.

Шаэ дотронулась до голой шеи и запястий, не зная, что ответить. Она вспомнила о спящей в кроватке Тие, о радости обнимать ее и видеть ее личико. Она чуть этого не лишилась, а по сравнению с этим потеря нефрита казалась пустяком. Ее отношения с нефритом всегда были двойственными и сложными. Шаэ заработала кучу нефрита, сняла его, вернула обратно и потеряла много камней в поединке. Нефрит был ее доспехами и оружием, но не сущностью, в отличие от Хило. Ей недоставало нефритовых способностей, но она не ощущала опустошенности, это совсем не то же самое, что потерять руку, ногу или глаз.

Как странно, думала Шаэ, ведь Зеленые кости боготворят нефрит, но не сами камни. Нефрит так много значит из-за того, кем может стать человек, который его носит. Зримое доказательство того, что Зеленой кости приходится всю жизнь держать себя в руках, не позволяя себе погнаться за даруемым нефритом могуществом. Это ли не доказательство того, как опасно и нелегко быть Зеленой костью?

Но теперь Шаэ больше не нуждалась в этом доказательстве. Ей не нужно было носить нефрит для подтверждения собственного статуса, все признавали ее равной брату и способным Шелестом. Для этого хватило двух десятилетий, проведенных в главном кабинете на Корабельной улице. И теперь ей предстояло много работать, чтобы восполнить потери и повести клан и страну к процветанию и прогрессу, оберегая не только от внешних угроз, но и от собственных опасных побуждений.

– Что я буду делать? – тихо повторила она, повернувшись к брату, и коснулась ладонями лба в поклоне Колоссу. – Свою работу как Шелест Равнинных.