Глава 18
Каракатица
Беро встречался с кураторами каждые полтора-два месяца, в разных общественных местах, куда он нечасто ходил и где их не могли бы подслушать. За два дня до встречи он находил записку с датой, местом и временем встречи, подсунутую под дверь квартиры. Он чувствовал себя тайным агентом из шпионского фильма, разве что не таким гламурным, как хотелось бы. К примеру, ему не выдали пистолет, секретный телефон или капсулу с цианидом, чтобы покончить с собой, если его схватят югутанцы. Но он получил кодовую кличку – Каракатица. Беро она не нравилась. Каракатицы – уродливые создания, копошащиеся в иле. Однако выбора ему не дали. Он всегда разговаривал только с Гало, эспенским кеконцем, а Берглунд наблюдал за ними, прогуливаясь неподалеку под видом иностранного туриста.
– Ты узнал подробности того, что они планируют? – снова спросил Гало, когда они бродили по почти пустой картинной галерее.
Беро никогда раньше не был в музее и делал вид, что рассматривает абукейскую керамику.
– Они постоянно твердят о какой-то крупной акции – нанести удар, сделать заявление, всякая такая мутная чушь, – сказал Беро, все больше раздражаясь на нескончаемый бубнеж Гало – мол, Беро не может добыть детальную информацию о деятельности Вастика эйя Моловни в движении «Будущее без кланов».
Движение росло. Это Беро мог сказать с уверенностью. На собрания приходило все больше людей, которые осмеливались высказываться против кланов. Речи Гурихо стали настолько экспрессивными, что порой Беро опасался, не пойдет ли у того пена изо рта или вдруг случится удар. Настал их звездный час, говорил Гурихо. Люди готовы сбросить иго кланов, скованных воедино с коррумпированным правительством, религией и капитализмом, угнетающими простого человека. И тому подобная белиберда. Беро не помнил всех его цветистых слов.
– Гурихо все твердит, что скоро настанет момент, когда мы восстанем и будем драться на улицах города, – пожаловался своему куратору Беро, – но только не говорит, когда он настанет и как мы это узнаем.
– Тебе удалось сблизиться с руководством? – спросил Гало.
– Я пытался, кеке, – ответил Беро, хотя Гало вовсе не был кеке. – Их четверо – Моловни, Гурихо, Отоньо и та девушка, Эма. Больше они никого не допускают.
Гало отошел от стеклянной витрины с абукейской керамикой к стене с дейтистской религиозной иконографией, ожидая, что Беро сделает то же самое. В углу зала Берглунд сложил музейную брошюру, которую якобы читал, и последовал за ними на расстоянии.
– Мы знаем, что собой представляют эти трое, но как насчет Эмы, что у нее за жизнь? – спросил Гало. – Она не югутанка и не из баруканов, политических мотивов у нее тоже нет, как ты нам сказал. Так почему же она вошла в руководство группы?
Беро нахмурился, потому что тоже этого не понимал. По какой-то причине девушку пригласили во внутренний круг Моловни, а Беро – нет. Наверное, она раздвигает перед ними ноги, вот и все объяснение.
– Я ведь уже сказал все, что знаю, – заныл Беро. – Она работает секретаршей где-то в центре. Некоторое время жила в Туне. У ее семьи есть свой бизнес или когда-то был. Думаю, они обанкротились. Вот почему она затаила обиду на кланы – они разорили ее семью, так она сказала.
Вскоре после того, как он начал работать на эспенцев, Беро сумел убедить Эму выпить с ним в баре. Они пробыли там пару часов. Эма вела себя мило и даже смеялась над его шутками. Она казалась такой одинокой, как будто у нее совсем нет друзей. Беро рассказал ей, каким образом получил уродливые шрамы на лице – в шестнадцать лет его поймали и избили братья Маики. Конечно, он мог бы рассказать и кое-что поинтересней, но решил приберечь эти истории на потом, вдруг Эма ему не поверит. К разочарованию Беро, рассказ не вызвал у Эмы того трепета, на который он рассчитывал. А что еще хуже, когда он предложил пойти к ней домой, Эма сказала, что утром ей надо на работу, и лишь чмокнула его в щеку.
С тех пор ему еще несколько раз удалось заманить девушку выпить, и один раз поздно вечером они ходили в кино на ужастик. Но достичь чего-то большего он так и не сумел, как и разузнать что-либо полезное для эспенцев.
Однажды вечером Беро ждал в переулке у «Маленькой хурмы», надеясь застать Эму в одиночестве по пути к метро и проводить до дома. Прошло уже двадцать минут, но она так и не появилась, и Беро снова поднялся в кафе. Зал вроде бы опустел, но Беро услышал голоса. Тогда он обогнул стойку бара и обнаружил крохотную комнатку, видимо, кладовку или место для отдыха музыкантов или других артистов между выступлениями, а может, просто тайник. Вместо двери на входе весела малиновая занавеска, но она была задернута не до конца, и в щель Беро увидел Моловни, Гурихо, Отоньо и Эму. Они стояли вокруг разложенного на столе большого листа бумаги и тихо переговаривались.
Возможно, рассказы о нефритовых способностях неколва были правдой, потому что Моловни развернулся и отдернул занавеску. От его свирепого взгляда Беро отпрянул.
– Чего тебе здесь надо? – спросил югутанец. – Собрание закончено.
– Кажется, я уронил ключи за стойкой бара, – тут же соврал Беро. – Никто их не видел?
Он демонстративно начал шарить за баром и под скамейкой, на которой сидел. Эма скатала бумагу со стола, но Беро успел заметить, что это карта Жанлуна и сделанные вручную чертежи какого-то здания. Гурихо подошел поближе, чтобы помочь Беро искать ключи. Моловни подозрительно наблюдал за Беро полуприкрытыми глазами.
– Мы не видели твои ключи, – сказала Эма. – Если найдем, то сообщим.
Беро притворился разочарованным и спросил:
– А о чем вы тут болтали? Я могу помочь, вы же знаете. Каков план?
Моловни положил на плечо Беро свою широкую ладонь и выпроводил его к лестнице.
– Мы еще над ним работаем, дружище. – Хватка иностранца была крепкой, как у настоящей Зеленой кости. – Если нам понадобится помощь, мы тебя позовем, не сомневайся.
После этого Беро стал приходить на встречи движения «За будущее без кланов» пораньше или задерживался допоздна в надежде подслушать разговоры вожаков, но больше ему не удавалось застать их врасплох. Похоже, Моловни и остальные устраивали свои тайные встречи в другом месте и в другое время.
Беро не мог понять, почему они ему не доверяют. Может, думали, что кланы за ним наблюдают, хотя он уже давно ушел с работы в казино «Двойная ставка». Неужели они считали его таким же, как этот несносный болван Тадино? А может, решили, что его привлекать рискованно, ведь полиция уже арестовывала его за вандализм. Но в последнее время Беро залег на дно, потому что не хотел остаться без пальцев, как те ребята, которые подожгли мастерскую. А может, он просто не нравился этой троице.
Некоторое время Беро скармливал эспенцам информацию, которую мог получить на обычных собраниях.
Например, сколько людей приходит каждую неделю, с кем разговаривает Моловни, как движение набирает новых членов и откуда берет деньги. В конце концов, когда он начал регулярно посещать собрания, его отметили, назначив секретарем движения, теперь он должен был записывать всех пришедших, вести заметки о значимых событиях и тайно хранить список членов. Было несложно скопировать все эти документы и регулярно относить их Гало и Берглунду. Постоянный поток незначительных, но подробных сведений вполне удовлетворял военную разведку Эспении, и Беро получал свою мзду, что для него было важнее всего.
Однако Гало и Берглунд требовали большего. Они подозревали, что югутанцы снабжают кеконских революционеров деньгами, оружием и другим необходимым, и хотели получить железные доказательства. Хотели чего-то весомого.
Сидящий в другом конце зала Берглунд перехватил взгляд своего напарника и едва заметным жестом велел ему закругляться.
Гало повернулся обратно к Беро:
– Если Эма может повлиять на Моловни, то через нее ты сумеешь сблизиться с руководством. Постарайся наладить с ней отношения.
Беро ухмыльнулся – можно подумать, это так просто.
– Уж поверь, я бы с удовольствием.
Гало взглянул на Беро с нескрываемым раздражением:
– Ты должен стараться подружиться с ней, узнать ее получше, а не залезть к ней под юбку. Где она работает? Связана ли с югутанцами? Подробности. Это дело государственной важности.
Эспенцы неоднократно подчеркивали, что югутанец хочет подстегнуть и воспользоваться зарождающимся антиклановым движением, чтобы дестабилизировать политическую ситуацию на Кеконе. Если кланы лишатся власти, нефрит хлынет на рынок. Югутану и его союзникам будет легче его покупать, не завися от контрабанды и посредников с черного рынка. Гражданские беспорядки на Кеконе могут привести к установлению проюгутанского режима и пересмотру существующих соглашений по нефриту с Эспенией.
А для Гало, Берглунда и их начальства в Адамонте это было неприемлемо. Они не желали терять свои преимущества.
– Да-да, я понял, – пробормотал Беро. – Я над этим работаю.
Как всегда, Гало вручил Беро конверт с наличными. Беро потянулся за ним, но куратор не отдал деньги сразу, посмотрев на Беро почти с отеческой заботой.
– Мы уже столько в тебя вложили, Каракатица. Заплатили тебе больше, чем ты имел за всю свою жалкую жизнь. Помни, что наше терпение заканчивается, а с ним и деньги. Эспенская армия оберегает своих людей, но только тех, которые приносят пользу.
Гало выпустил конверт и ушел. Через две минуты Берглунд поднялся со скамейки в углу и последовал за ним, оставив Беро в одиночестве проклинать всех подряд, в том числе себя.
