Глава 11
Вялотекущая война

Шаэ ползла по ресторану «Унто и сыновья», пока не нашла за стойкой бара телефон. Она позвонила по первому пришедшему в голову номеру. Включился автоответчик Вуна – рабочий день уже закончился. Тогда она позвонила Вуну домой. После двух гудков трубку взяла его жена.

– Папи дома? – спросила Шаэ. – То есть Вун… Он дома?

– Кто его спрашивает? – немедленно насторожилась Кийя.

– Коул Шаэ, Шелест, – ответила она, лежа на полу бара и стиснув зубы от боли. – Мне нужно поговорить с вашим мужем, он…

Прежде чем она успела закончить фразу, на том конце линии раздался шорох, как будто телефонный аппарат куда-то несли, а затем послышался встревоженный голос Вуна:

– Шаэ-цзен? Что случилось?

Через десять минут после разговора с Вуном приехала «Скорая помощь», а еще через несколько секунд – машина с Зелеными костями Равнинных. Шаэ узнала одного из Кулаков, жанлунского юношу с кудрявыми волосами, его звали Лотт. Вероятно, его временно отправили в Луканг.

– Мы проводим вас до больницы, Коул-цзен, – сказал Лотт, провожая фельдшеров, которые уносили Шаэ.

– Колосс и Шелест Единства шести рук погибли, – сообщила она, схватив Кулака за руку, прежде чем ее внесли в карету «Скорой помощи». – Горным их выдал собственный Штырь. Нужно усилить охрану на наших территориях, прежде чем об этом станет известно, и захватить в Луканге как можно больше, пока это не сделали Горные.

Лотт выставил охрану перед палатой Шаэ в больнице. Вун зафрахтовал маленький самолет и через два часа уже был у ее постели. С ним вместе прилетели Цзуэн Ню и десяток бойцов клана. Сидя в постели с забинтованной и подвязанной к раме ногой, Шаэ рассказала о схеме Горных – как они выкупают нефрит с черного рынка в Луканге – и отдала Штырю конверт из своей сумки с информацией о людях и активах Единства шести рук. Теперь было неясно, кому все это принадлежит.

Когда сгустились сумерки, в клане Единство шести рук началась кровавая борьба за власть, а Луканг стал полем боя.

Спала Шаэ урывками, а Вун все время был рядом или выходил позвонить в коридор. Периодически в больницу заходили Йин Ро или Лотт Цзин и докладывали, что происходит в городе.

– Стыдно сказать, но убийца Цзио Сому с поддержкой Горных получил почти две трети клана, хотя многие Фонарщики перешли к нам в надежде на помощь и возмездие, – вскоре после рассвета сообщила Йин. Ее короткие жесткие волосы были взъерошены, а аура полыхала от адреналина и нового нефрита. По слухам, невесту Тара хотели повысить до Первого Кулака, она стала бы первой женщиной такого высокого ранга в боевой части клана. – Плохая новость в том, что Горные приехали сюда раньше нас и на их стороне местные банды баруканов. Поэтому они сумели нас опередить и до сих пор контролируют бо́льшую часть бывшей территории Единства шести рук.

– Мы не сможем победить в уличных боях за местный бизнес, – сказал Вун, расхаживая у кровати Шаэ. – Судя по тому, что нам известно, важнее всего захватить контроль над лукангским портом и уничтожить баруканов, которые перевозят нефрит для Горных.

– Этим мы и занимаемся, – сердито отозвалась Йин. Кулакам никогда не нравилось получать приказы от людей в деловых костюмах. – Именно в районе порта идут самые ожесточенные схватки. Цзуэн-цзен призвал из Жанлуна еще пятнадцать Зеленых костей, но больше мы не можем сюда направить, не рискуя оставить важные территории в столице без присмотра. Нам повезет, если мы сохраним то, что уже захватили. Разве что у Шелеста есть на уме что-то еще?

Она подняла брови, вопросительно глядя на Вуна и Шаэ, а потом снова вышла.

Через двадцать четыре часа Шаэ выписали из больницы, и в час ночи она вернулась домой в Жанлун. Вун открыл дверь ее дома, вернулся к машине и осторожно перенес Шаэ. Боль в ноге утихла, но Шаэ чувствовала слабость и была вялой из-за болеутоляющих. Она обняла Вуна за шею и положила голову ему на плечо, пока он нес ее в дом. Они уже несколько месяцев не находились так близко друг от друга, знакомый, устойчивый гул его нефритовой ауры и крепкие мускулы успокаивали. Когда Вун положил Шаэ на диван в гостиной, она отпустила его с неохотой, и ей тут же стало холодно.

Вун принес подушки и одеяло из спальни и положил их Шаэ под голову и под раненую ногу, чтобы ей было удобней. Пока она не сумеет самостоятельно подниматься по лестнице, придется спать на первом этаже, откуда можно легко добраться до кухни и ванной.

Вун сел на пол рядом с диваном и положил голову на руку, рядом с подушкой. После двух дней почти без сна он вымотался. Шаэ осторожно протянула руку к его плечу.

– Спасибо, – прошептала она. – Еще раз спасибо.

Вун накрыл ее ладонь своей. Потом со вздохом повернул голову и поднес ее руку к щеке, прижавшись лицом к открытой ладони. Пальцы Шаэ затрепетали на его коже. Несмотря на все случившееся за последние тридцать шесть часов, в ней разгоралось желание, такое сильное, что казалось почти материальным, тянущим, как крючок где-то внутри. Низкий гул нефритовой ауры Вуна усилился, он посмотрел на Шаэ с немым вопросом в глазах. Когда она выпрямилась и притянула Вуна к себе, он сдался без сопротивления.

Они поцеловались и не могли оторваться друг от друга. Зрение Шаэ затуманилось, она забыла о ране и усталости. Губы Вуна двигались медленно и жадно. Он поднялся на колени и склонился над ней, поддерживая ее голову одной рукой, а другой гладил шею и грудь. Шаэ выгнула спину, устремившись к нему. Не прекращая поцелуй, Вун расстегнул верхние пуговицы ее блузки. Почти боязливо, словно входил в опасные воды, он прикоснулся к ее лифчику и, закрыв глаза, провел теплыми пальцами по отвердевшим соскам, проступившим сквозь ткань.

Вун со стоном убрал руки и лег рядом, зарывшись лбом в диванные подушки. Шаэ еще обнимала его, но через секунду выпустила.

– Бесполезно, – приглушенно прошептал он. – Я ничего не могу поделать. Я тебя люблю.

Шаэ дотронулась до его руки:

– Я не имею права ни о чем тебя просить. И не стану.

В дом вошел Хило. Шаэ и Вун не замечали ничего, кроме друг друга, и не Почуяли приближение Колосса, прежде чем он не появился на пороге гостиной, бесстрастно взирая на них.

Вун поспешно вскочил на ноги и несколько раз моргнул, прежде чем поднес ладони ко лбу в приветствии.

– Коул-цзен.

Он откашлялся.

– Возвращайся домой к жене, Вун, – приказал Хило.

Вун вздрогнул, словно Колосс его ударил. Его лицо стало пунцовым – таким Шаэ никогда его не видела. Казалось, он борется с желанием объясниться, но потом с видимым усилием вернул себе обычное хладнокровие. Вун резко кивнул и вышел мимо Хило к машине.

Лицо Шаэ горело, и она повернулась, чтобы застегнуть блузку. Потом со злостью выпрямилась и села.

– С какой стати ты врываешься и почему так с ним обошелся?

– Ты думаешь, что хорошо с ним поступаешь? – без каких-либо сожалений ответил Хило. – Хочешь разбить ему сердце и разрушить жизнь?

– Конечно, нет, – промямлила Шаэ.

Хило прищурился и наклонился над ней:

– Да что с тобой, Шаэ? Ты любишь его или нет? Если любишь, то скажи, чтобы он ушел от жены. А если нет, то уволь его или переведи подальше от Жанлуна. Разве я не говорил тебе все это много лет назад? Почему ты только сейчас на что-то решилась?

Шаэ открыла рот, в голове вертелся десяток ответов – автоматических возражений, которые выработались за годы жизни с Хило. «Не лезь в мою жизнь». «Ты ничего не знаешь». «Это тебя не касается».

Но, конечно, все это не годилось. Хило был Колоссом, и все, что могло повлиять на клан, его касалось, включая потенциально разрушительные отношения между Шелестом и Хранителем печати.

Шаэ закрыла рот, проглотив глупые, ребяческие слова, которые хотела произнести. Вместо этого она опустила голову и потерла глаза ладонями.

– Не сейчас, Хило, пожалуйста. Я устала терять людей.

Нефритовая аура ее брата неожиданно дрогнула. Он остыл и ничего не ответил. Шаэ убрала ладони с лица и указала на баночку с таблетками на столике:

– Принеси мне болеутоляющие и стакан воды.

Хило повиновался. Когда Шаэ приняла лекарство, он сел на край кофейного столика и взял у нее из рук стакан. Шаэ смотрела, как в окнах отражаются их силуэты – ее и брата. Снаружи стояла безлунная ночь, поместье Коулов притихло. Трудно было поверить, что в эту минуту бойцы клана яростно сражаются на другом конце страны.

– Печальная новость о твоем помощнике Луто, – сказал наконец Хило уже другим тоном. – Да узнают его боги.

– Да узнают его боги, – повторила Шаэ. – Он был совсем молод и умен, впереди лежала вся жизнь. Он даже не был Зеленой костью и не должен был умереть. Какая бессмысленная смерть.

Хило посмотрел на нее сурово, но все же с сочувствием.

– Если бы тебе в шею угодила пуля, ты хотела бы, чтобы я назвал твою смерть бессмысленной? Луто не был Зеленым, но отдал жизнь за клан, как любой Кулак или Палец.

– Кулаки и Пальцы носят нефрит и дают клятвы. Они знают, что им придется сражаться.

– Сейчас повсюду одни сражения, – мрачно сказал Хило. – За каждое предприятие, каждый город, в каждой газетной статье или на пресс-конференции, за каждый голос в Королевском совете, будь он проклят. – Знакомая ярость в голосе Хило была приправлена холодной решимостью. – Наверное, таков порядок вещей, по мнению Старого дядюшки. Раньше мы могли рассчитывать на привычный жизненный уклад. А теперь все смешалось. Каждый человек в клане – участник сражения.

Шаэ гадала, не задумался ли он о Вен. Теперь Шаэ сомневалась, что по-прежнему может угадать, о чем он думает. За два последних года они редко говорили о чем-либо, кроме проблем клана. Она вспомнила, как Хило когда-то раздражал ее своей агрессивной напористостью и откровенностью, как обхватывал ее руками, подтрунивал над ней и подзуживал. Глядя на нынешнего Хило, который сидел на столе, уперевшись локтями в колени, ей хотелось вернуть прежнего, вечно ухмыляющегося, высокомерного брата, который всегда был уверен в себе.

– Мы годами пытались сломить Горных и отправить Айт Маду в могилу, – сказал Хило. – И вот к чему пришли – эта сучка по-прежнему во главе клана, по-прежнему пытается нас достать. Нам не победить в Луканге. Мы заберем какую-то часть, возможно немалую, но если этот город – ключ к ее союзу с баруканами и к контролю над черным рынком, она не позволит Единству шести рук переметнуться к другому клану.

Шаэ вспомнила слова Нау, произнесенные с абсолютной уверенностью.

– Да, не позволит, – согласилась Шаэ. – Но теперь я наконец-то знаю, что делать, как выбить из рук Айт все козыри. Вчера в больнице мы с Вуном придумали план.

Рассказ Шаэ о деталях плана произвел на Хило впечатление, но все же он сказал:

– Айт и ее Шелест рано или поздно найдут способ обойти эти препятствия.

– Да, – признала Шаэ, – но это сильно их затормозит и затруднит действия, так что они не смогут перекупать наших Фонарщиков.

– Цзуэн не остановится до тех пор, пока не захватит в Луканге по максимуму, а потом отправит баруканов, которые работали на Горных, в тюрьму или в могилу.

Шаэ кивнула и подложила еще одну подушку под раненую ногу, чтобы облегчить стреляющую боль.

– Может, мы и потеряли шанс заполучить Единство шести рук в качестве клана-данника, но еще сумеем одержать победу.

На минуту Хило умолк.

– Ты хороший Шелест, Шаэ.

Его голос звучал гордо, хотя и с толикой горечи.

Шаэ снова положила голову на подушки и закрыла глаза – ее наконец одолела усталость.

– А ты – хороший Колосс военного времени, Хило, – пробормотала она. – А мы ведем войну. Собственную вялотекущую войну.

Она уже почти спала, и Хило поправил одеяло.

– Я попросил Энди зайти и заняться твоей ногой, – сказал он. – Кто знает, достаточно ли компетентны доктора в Луканге.

Шаэ почувствовала прикосновение его губ к своему лбу и мгновением спустя услышала, как закрылась дверь.

Через два дня Шаэ приковыляла в офис на костылях. Она заметила на улицах Жанлуна больше Кулаков и Пальцев клана, напряженных и готовых к бою, но в остальном город выглядел как обычно. Установилась хорошая погода, повсюду горели красные фонари Осеннего фестиваля, а рекламные вывески объявляли о сезонных распродажах. В нескольких сотнях километров отсюда, в Луканге, продолжались схватки, но жанлунцы относились к новостям как к чужим проблемам, вызванным расколом в мелком клане Единство шести рук. По молчаливому взаимному соглашению ни Горные, ни Равнинные не пытались изменить эту точку зрения. Горные со своими союзниками по-прежнему контролировали бо́льшую часть Луканга, но Равнинные и отделившаяся фракция Единства шести рук успешно вытеснили банды баруканов из ценных портовых районов.

Покойного Цзио Васу беспокоило, что Луканг растет, а рост означает проблемы, характерные для больших городов. Война кланов – и впрямь проблема большого города. Предатель Цзио Сому скрылся, чтобы избежать мести собственных родственников, жаждущих его смерти.

Шаэ прошла мимо кабинета Луто и постояла перед ним на костылях несколько минут, мучаясь от угрызений совести. Только теперь, когда молодой человек погиб, она почувствовала, что кабинет по праву принадлежал ему. Она медленно дошла до собственного кабинета и велела секретарше подобрать резюме кандидатов на пост своего заместителя.

В полдень Шаэ включила телевизор в кабинете, чтобы посмотреть, как Вун Папи объявляет на пресс-конференции об отношении Равнинного клана к торговому эмбарго островов Увива.

– Вчера Королевский совет провел важный и необходимый закон для обеспечения национальной безопасности и борьбы с преступностью в наших городах, – провозгласил Хранитель печати, как обычно, хладнокровным и уверенным тоном. Присутствующие репортеры восприняли его слова спокойно, хотя все прекрасно знали, что за эмбарго стоит Равнинный клан. В то утро, когда Шаэ вернулась в Жанлун, Коул Хило и Вун Папи отправились в Зал мудрости и созвали всех лояльных клану членов правительства на совещание. Через сутки государственный законодательный орган принял нужный закон.

– Острова Увива – первая остановка контрабандистов, вывозящих с Кекона нелегальный нефрит, и крупнейший в мире производитель нелегального СН-1, – говорил Вун с экрана.

Он привел тревожную статистику по продажам нелегального нефрита, наркомании, секс-туризму и уличной преступности, а потом ловко связал гражданскую войну в клане Единство шести рук и вспышку насилия на улицах Луканга с развращающим иностранным влиянием. Вун был в костюме серо-стального цвета и голубом галстуке. На его запястье поблескивал нефрит. Он выглядел таким невозмутимым и таким привлекательным.

– Равнинный клан, безусловно, поддерживает предложенное торговое эмбарго, и Колосс призывает всех членов клана и кеконских граждан сделать то же самое, – подытожил Хранитель печати. – Мы предлагаем другим кланам Зеленых костей присоединиться к нам и поддержать правительство. Разумеется, мы всеми силами будем помогать правительству в его действиях.

Объясняя свою стратегию брату, Шаэ сказала:

– В условиях эмбарго между Кеконом и Увивами не смогут перемещаться ни товары, ни деньги, ни нефрит. Получим мы контроль над Лукангом или нет, если мы заблокируем доступ к островам Увива, то перережем связи Горных с черным рынком. И тем самым опустошим закрома Айт Мады, которые она использует для войны.

Шаэ не сомневалась, что Горные переводят средства от продажи нефрита и «сияния», полученные от Ийло, через дочерние и подставные компании, а эмбарго запретит любым кеконским компаниям вести дела с увивскими.

– Горные контролируют в Королевском совете на шесть мест больше, чем мы, – указал Хило.

Шаэ удивилась, что он это помнит.

– Значит, нужно получить голоса независимых и членов Совета от мелких кланов, – ответила Шаэ. – И мы их получим.

Она была права. Через несколько часов после заявления Вуна от имени Равнинных Шаэ доложили, что пресса и широкая публика положительно оценили законопроект, его поддержали даже несколько законодателей от Горного клана. Страна ждала введения более строгой политики, чтобы обезопасить Кекон от угроз Вялотекущей войны, наступающей, казалось, со всех сторон.

Шаэ позволила себе улыбнуться. Она положила ногу на стул и помассировала – боль разливалась до икры. Даже Горные не смогли бы остановить мчащийся на всех парах поезд всеобщих чаяний. Сторонники Равнинных в правительстве вскоре введут закон в действие вместе с планом Хило по реформированию армии. Клан значительно улучшил свой облик в глазах населения, и Айт Мада едва ли могла что-то противопоставить, не рискуя выглядеть лицемером и разозлить собственных сторонников.

Но хорошее настроение Шаэ длилось только до конца рабочего дня, когда к ней пришел нежданный посетитель. На фотографии, стоящей на столе Вуна, Кийя была юной невестой с сияющей улыбкой и длинными волосами, выбившимися из-под стильной красной шляпки. Женщина, которая вошла в кабинет Шаэ и села напротив, была в простом черном свитере с высоким воротом, а сердитое выражение лица подчеркивало синяки под глазами и тонкие, плотно сжатые губы.

– Кийя, – сказала Шаэ, неприятно удивившись. – Что привело…

– Я ухожу от мужа, – прервала ее Кийя. – Он слишком благороден и слишком труслив, чтобы просить о разводе, так что придется мне. Хочу, чтобы вы знали – это было мое решение. Не вы забрали его у меня, я отдаю его сама.

Шаэ молчала целую минуту.

– Я этого не хотела, – наконец ответила она. В голосе звучало скрытое облегчение и угрызение совести. – Поверьте, я не стала бы пытаться разрушить ваш брак.

– Значит, вы еще более жестоки, чем я думала. Я могу понять, если вы решили забрать кого-то у более слабого. Я готова смириться с тем, что потеряю мужа из-за более достойной женщины. А по вашим словам, вы даже не задумывались о том, что делаете, и все произошло случайно.

Подбородок Кийи на мгновение задрожал, но потом она подняла голову и посмотрела Шаэ в лицо:

– Всем известно, что мой муж проводит почти все свое время рядом с другой женщиной, и не только потому, что он на нее работает. Все мужчины смотрят на сторону. Когда я была маленькой, отец и братья никому не позволяли меня обижать. Они выставили одного моего приятеля, когда тот опоздал на свидание в кино. А теперь я унижена и несчастна, но они твердят, чтобы я не наживала врагов в клане, скандаля с Шелестом. И пытались уговорить меня не уходить от мужа, потому что Вун Папи достиг таких высот в клане, и это идет на пользу семье.

В глазах Кийи стояли слезы злости.

– В понедельник у меня был день рождения. Папи ушел с работы пораньше, мы собирались провести вечер вместе. Но стоило вам позвонить, и он тут же ушел, не сказав ни слова. Даже не сообщил, куда идет и когда вернется. Даже не взглянул на меня. А теперь приходит домой только поспать и принять душ, а потом снова уходит. И говорит только, что это по делам клана.

Шаэ почувствовала, что ее лицо пылает.

– Мне жаль. Это был срочный вызов. Я полагаюсь на вашего мужа в важных делах, нет второго такого столь же верного и надежного человека. Он был мне нужен. Да и сейчас тоже.

– Мне он был нужен больше, – выплюнула Кийя. – Я не Зеленая кость, в отличие от вас, но мне пришлось отдать клану четыре года жизни, которых уже не вернуть.

Она встала и пошла к двери.

– Кийя. – Шаэ презирала себя за то, что это говорит. – Я могу что-нибудь для вас сделать? Хоть что-нибудь?

Жена Вуна остановилась и медленно обернулась, словно вопрос застал ее врасплох.

– Коул Шаэлинсан, Шелест Равнинного клана, – сказала она, – оставь меня в покое, чтоб ты сдохла.