Михаил Жванецкий
С Михаилом Михайловичем Жванецким мы не были друзьями и даже приятелями не были, хоть на момент его смерти были знакомы уже более тридцати лет. Я его поклонник. Мне очень нравится, как писал Жванецкий, мне очень нравится, как он выступал.
Я узнал о нём ещё с фестиваля студенческих театров 1966 года. Тогда одесситы играли его миниатюры в театре МГУ на конкурсе.
Потом, уже через много лет, я спросил у Романа Карцева:
– А сам Жванецкий хорошо играл в миниатюрах?
Рома сказал:
– Он играл бурно. Выскакивал на сцену, что-то очень активно произносил, ловил аплодисменты и убегал.
Они вместе – Роман Карцев, Виктор Ильченко и Михаил Жванецкий – играли в Одессе в Театре миниатюр. Потом, когда эта троица переместилась в Ленинград в Театр миниатюр А. Райкина, Жванецкий, сосредоточившись на авторской работе, опять же по рассказам Карцева, иногда писал по три монолога в день. Он, конечно, был уникально плодовитым. Когда ему было уже за восемьдесят, он продолжал фонтанировать текстами.
В конце 60-х я уже просто наизусть знал некоторые миниатюры Жванецкого. Мы их у себя в МАИ переделывали на студенческую тематику и играли на сцене.
В 1969 году мы с А. Хайтом и Ф. Камовым, двумя известными в ту пору сатириками, шли из редакции газеты «Неделя», и я наизусть пересказывал им миниатюру «Это я – Кольцов». Они смеялись, хотя вообще-то сатирики редко смеются над произведениями других.
Ф. Камов в те времена был редактором киножурнала «Фитиль». Все сатирики того времени кормились в этом журнале. Жванецкий часто звонил и приходил к Феликсу. Правда, потом, когда Феликс ушёл из «Фитиля», интерес к нему у Жванецкого сильно ослаб. Хотя, думаю, им, талантливым людям, было о чем друг с другом поговорить… Жванецкий в те времена очень ревниво относился к успехам коллег, как, впрочем, и всегда. Но в последующие годы – уже с высоты своего положения. А тогда никто его не знал. А он уже понял, что он талантливый, он уже тогда выступал с большим успехом. Он уже тогда писал лучшему артисту страны Аркадию Райкину. И сколько же лет понадобилось Жванецкому, чтобы об этом узнала вся страна?
Если взять за точку отсчёта эстрадный конкурс 1970 года, где Рома Карцев и Витя Ильченко произвели фурор, и посчитать время до 1980-го, когда телезрители, наконец, увидели Жванецкого в программе «Вокруг смеха», получится десять лет, а ведь он и до 1970 года выступал уже лет восемь.
В 1967 году в новой шестнадцатистраничной «Литературной газете» открылся «Клуб 12 стульев». Мишу там почти совсем не печатали. Я помню, в «Литературной России» был напечатан году в 76-м монолог «Он наше чудо». Замечательный монолог про человека, который искренне верил в то, что, если поменять продавца, с продуктами станет лучше. Я вырезал этот монолог, и он у меня лежит до сих пор, жаль выбрасывать.
А познакомился я с Мишей, с Михаилом Маньевичем (это его настоящее имя и отчество, и мне это отчество очень нравится, я так Жванецкого и называю), значительно позже, на каком-то выступлении «Клуба 12 стульев». И впервые поехали в Томск с командой этого клуба.
Мы с Мишей жили в одном номере, выступали во Дворце спорта, ну и ещё немного встречались с девушками. Поскольку жили в одном люксе, то и девушек привели к себе одновременно. Он мне этого не мог забыть. Да и я тоже запомнил на всю жизнь. Миша в отношениях с женщинами тогда человек был совершенно неуёмный. Всё, что женского рода двигалось или даже слегка колыхалось вокруг, вызывало его живейший интерес, как, впрочем, и мой. Вот на этой почве мы и сошлись.
Концерты наши, то есть «Клуба 12 стульев», проходили замечательно. Полный Дворец спорта каждый день – нас было 12 человек, по количеству стульев. На каждого приходилось по 10–12 минут. Мне этого было вполне достаточно для ощущения успеха. А Мише было мало. Его манера чтения была непривычна для публики. Зрители должны были настроиться на него. И только они настраивались, только начинали ловить кайф, как Мише пора было заканчивать. Это сейчас, когда Миша на слуху, для всех его манера стала привычной и родной, и стилистика его монологов уже настраивает на смех, а тогда всё это было внове и не совсем привычно. Короче, ему было тяжеловато рядом с зубрами эстрады Г. Гориным и А. Аркановым. Однако Миша с честью выходил из трудного положения. Имел хороший успех.
Потом мы уже и в Ереване побывали с Мишей, и в других городах, и даже несколько сблизились. Он отправился на Кавказ с Надей, в то время это была его подруга. С Надей у меня сразу установились тёплые отношения, и мы втроём ездили даже на какие-то экскурсии.
Я очень хорошо запомнил рассказ Жванецкого о Райкине. Он говорил:
– Ты не представляешь, какой силы этот человек. Его влияние на окружающих поразительное!
Впоследствии я слышал от Кости Райкина выражение об отце: «Он удивительно умел сгустить атмосферу».
Так вот, Жванецкий говорил:
– Я был в полном его подчинении. Если бы он мне сказал: «Пойди ударь моего директора по голове», я бы, наверное, пошёл и ударил. Ну не так буквально, конечно, но влияние огромное, просто какой-то гипноз.
Миша был у Райкина в театре завлитом, естественно. И сам выступал. Райкин к этим выступлениям относился плохо. Впрочем, любому артисту не нравится, когда автор читает произведения, написанные для артиста. Миша скрывал эти выступления, но Райкину всё равно докладывали, и по этому поводу у них возникали неприятные объяснения.
Постепенно одесситы становились всё более самостоятельными и к 1970 году ушли из райкинского театра. После этого Карцев и Ильченко стали лауреатами конкурса эстрады. Уехали в Одессу и там открыли свой театр. В 70-х годах они стали необыкновенно популярными: вначале артисты Карцев и Ильченко, а впоследствии и их автор – Жванецкий.
Я помню, как мудрый Ф. Камов говорил:
– Жванецкий должен иметь свои полчаса на телевидении раз в месяц.
Сколько же лет прошло, пока это осуществилось, – более двадцати пяти! Ведь только в 2001 году Жванецкий стал регулярно показываться в своей передаче. Вначале это было на подоконнике с печатной машинкой и с ведущим.
Я смотрел эти передачи и расстраивался. Зачем Жванецкому нужен этот унылый помощник? «Ему нужно, – думал я, – выходить к публике и разговаривать с ней. И никаких помощников не надо». Наконец и российское телевидение прозрело и выпустило передачу, где Андрей Максимов не мешает Жванецкому разговаривать с публикой. И он, конечно, разговаривал замечательно.
Я всегда поражался его быстрой, моментальной реакции. Вот, к примеру, такой случай. Мы как-то встретили на телевидении Александра Иванова, пародиста, ведущего передачи «Вокруг смеха». Саша был в красном пиджаке.
Жванецкий тут же сказал:
– Саня, ты как с флагштока упал.
В 1979 году для сатириков наступила новая эра. В эфире появилась передача «Вокруг смеха». Редактор Татьяна Паухова пригласила сниматься в ней и Жванецкого. Он даже некоторое время писал сценарии этой передачи. Я помню, однажды в Доме литераторов Паухова собрала всех авторов и попыталась говорить о своих проблемах.
– Какие у вас проблемы! – кипятился Жванецкий. – Вот она проблема – я. Я ваша проблема. Давайте эту проблему решим.
Паухова помогла решить эту проблему, Миша стал сниматься постоянно. И он был, конечно, главным козырем этой программы. Благодаря выпускам «Вокруг смеха» зрители увидели и «Ликёро-водочный завод», и «Танк», и «Склад», и многие-многие лучшие монологи Жванецкого. Он стал чрезвычайно популярным. Не только популярным, но и любимым сатириком страны.
В 1982 году мы – человек сорок авторов-сатириков – поехали в Болшево, в Дом творчества кинематографистов на семинар киножурнала «Фитиль». Нам читали интересные лекции, показывали американские фильмы, и вообще обстановка была творческая и весёлая. Я сидел за столом с двумя девушками-искусствоведами. Мы подружились, и я ходил к ним в их домик пить чай. Однажды после ужина к нам подошёл Жванецкий и начал шутя говорить, что есть человек, готовый поделиться жизненным опытом с молодыми.
Я прямо спросил:
– Хочешь пойти с нами пить чай?
– Да, – так же прямо ответил Жванецкий.
Мы пришли к девчонкам, стали готовить чай.
Миша шутил, девчонки абсолютно не реагировали на его шутки и просто умирали со смеху, что бы им ни сказал я. Миша пошёл мыть стаканы, и девчонки спросили меня:
– А кто это такой?
Я сказал:
– Как кто? Это же Жванецкий.
– Жванецкий? – в один голос вскричали они.
До этого барышни Жванецкого никогда не видели.
Девушки были сугубо театральные и телевизор не смотрели принципиально. Одна из них, Катя Уфимцева, в 90-х стала вести передачу «Театр + ТВ», а сейчас ведёт «Приют комедиантов».
Жванецкий вернулся с чистыми стаканами, мы сели за стол, и теперь, что бы он ни сказал, они умирали со смеху, а на меня не обращали никакого внимания. Кстати, шутил он в этот вечер замечательно.
К нам на огонёк зашёл Петр Вельяминов, превосходный актёр, в то время игравший секретарей райкомов. Знакомясь, Миша сказал:
– Петр, я так понимаю, Иванович.
И тут я просто покатился со смеху. Вельяминов не обиделся, очень, кстати, был симпатичный человек, а посмеялся вместе с нами.
Он, Михаил Маньевич, надо сказать, не всегда был добродушным и приветливым. Чаще всего его коротило, и он искрил. Однажды мы встретились за кулисами зала Дома литераторов. Я, увидев его, обрадовался, расплылся в улыбке. Он зло сказал:
– Что ты всегда такой радостный, вокруг такое происходит, а ты всегда радостный.
Однажды я купил билет и тихо пришёл на Мишин концерт в зале «Октябрь». Кто-то Жванецкому сообщил, что я в зале, и он меня со сцены поприветствовал. Мне зааплодировали, и после концерта я, естественно, пришёл за кулисы. Мне очень понравилась программа, и я об этом честно сказал Мише. Там было много новых номеров, и я их очень расхваливал.
Миша сказал:
– Надо же, я бы так не смог кого-то хвалить. Ты лучше меня.
Я сказал:
– А что, до этого были какие-то сомнения?
Он засмеялся. А мог и обидеться. На этот раз он был в хорошем настроении.
Во времена «Клуба 12 стульев» он очень хвалил мои рассказы, опубликованные в газете.
– Леонидик, – говорил он, – у меня есть друг, ты ему больше нравишься, чем я. Он так любит твои рассказы! А вот то, что ты на эстраду пишешь…
Да, на эстраде, я думаю, ему вряд ли нравилось что-либо. Вообще-то имел право. Он настолько лучше всех писал свои монологи, что остальное казалось ему шитым белыми нитками. А то, что публикуется в газете, – то другое, это лежит в другой плоскости, и он мог это хвалить.
1 апреля 2003 года мы выступали на «Юморине» в Одессе. Было два концерта, и оба раза я слушал Жванецкого из зала. И снова я получил истинное удовольствие.
Он жутко нервничал до выхода на сцену. Перед выступлением к нему было лучше не подходить. Казалось бы, обречён на успех в своем родном городе, где его обожают, и всё равно его трясло. Но выходил на сцену, и такая энергия от него шла, и так он здорово читал! Я потом ещё пару месяцев повторял про себя голосом Жванецкого: «Это Баба-яга?»
Однако видел я и неудачные выступления Михаила Маньевича. В Кремлёвском дворце на гастролях «Юморины». Я думаю, что ему в этом дворце, да ещё и среди двадцати юмористов, выступать было просто противопоказано. У него уровень интеллигентности выше уровня всех этих юмористов, а зал в шесть тысяч человек – это всегда толпа с усреднённым интеллектом. Обычные юмористы как раз и работают на эту усреднённую публику. А Миша всегда попадал выше.
У Бальзака есть такое наблюдение: герой ухаживал за какой-то графиней, и у него ничего не получилось. Тогда он сказал: «Я слишком высоко ставил сети. Она летала ниже». Вот и со Жванецким в Кремлёвском дворце получилась та же история.
Я понимаю, что если бы объявили сольный концерт Жванецкого в Кремле, то люди пришли бы конкретно на него. Шесть тысяч твоих зрителей – это совсем другое дело, чем на «Юморине», когда идут «на всех».
Однажды на каком-то дне рождения Жванецкий рассказал:
– Прихожу ночью домой. Жена спит. Не стал включать свет. Лег в постель. Она спросонья говорит: «Миша, это ты?»
Ну до чего же здорово! И ещё один пример остроумия Жванецкого.
В течение нескольких лет Г. Хазанов повсюду говорил о том, что наш жанр умер. На банкете после концерта лауреатов эстрадного конкурса, где появились такие артисты юмористического цеха, как М. Галкин, Ю. Гальцев, Е. Воробей, С. Дроботенко, Г. Ветров, Верка Сердючка, Миша произносил тост и сказал: «Некоторые говорят, что наш жанр умер. Это, как вы все сегодня видели, не совсем так. Если в цирке один акробат упал и разбился, это не значит, что надо цирк закрывать». И лучше не скажешь.
А ещё Михаил Маньевич когда-то сочинил анекдот. Я знаю всех лучших юмористов страны, и только двое из них могли похвастаться тем, что сочинили по анекдоту. Один из них А. Хайт, а второй – Михаил Жванецкий.
Анекдот такой.
В здании секретного завода раздаётся звонок.
– Это секретный завод?
Трубка падает на стол. Секретный завод переезжает в безлюдную пустыню.
Снова звонок:
– Это секретный завод?
Трубка падает, секретный завод переезжает на далекий север.
Снова звонок:
– Алё, это секретный завод?
– Что вам нужно?
– Позовите, пожалуйста, Надю из столовой.
Трубка падает.
* * *
И лучше не придумаешь.
Но кто же тогда придумал все остальные анекдоты?
