В акустической тени…
(ретроспектива ретроспективы)
Многоцелевую атомную типа «Лос-Анджелес»… подводную лодку SSN-695 «Бирмингем», входящую в состав тактического ордера авианосца «Саратога», гавайский штаб «завернул» буквально сразу по выходе в Южно-Китайское море.
Обратный трафик Малаккским проливом приурочили на тёмное время суток, обеспечив сопроводительным судном. Может, потому её, практически полностью погруженную в воду, за исключением «паруса» рубки, мало кто заметил.
Во всяком случае, этот факт остался вне внимания советской разведки.
Американские штабисты в центре управления тихоокеанскими силами изначально планировали использовать SSN-695 лишь в качестве страховки – присмотреть за соединением контр-адмирала Паромова… И не найдя ничего лучше «под рукой», оставили в задаче.
Решение же сразу направить «Бирмингем» в Аравийское море, пока Паромов «водил» свои корабли по Бенгальскому заливу, оказалось обстоятельно верным. Завизированные Дели учения, наконец, детализировались по месту, и ходить по пятам за советской эскадрой не пришлось – вскоре авианосец «Минск» с эскортом объявился по западную сторону от Индостана. Со всей текущей последовательностью событий.
Подвсплыв на рабочую площадку для очередного сеанса связи с оперативным штабом флота, вместе с перископом и мачтами антенн на «Бирмингеме» были подняты пассивные приёмные средства широкого диапазона – просканировать работу окрестных радиоэлектронных средств и получить подробности об условном противнике.
– Пеленг триста тридцать градусов. Прослушивается радиообмен, внутриэскадренный. Индийцы, – докладывал лейтенант-коммандер, отвечающий за радиотехническую разведку. И дополнял: – По пеленгу на «зюйд-ост» фиксируется работа РЛС. По параметрам – источник надводный. Дистанция на пределе. Это определённо корабли советской восьмой эскадры.
Вскрытая текущая обстановка плотным пакетом по узконаправленному лазерному лучу, исключающему перехват и локацию субмарины, была передана на спутник-ретранслятор.
Следовало дождаться ответа и, возможно, новых оперативных указаний штаба.
Ответ пришёл минут через тридцать…
– «Центральный»! Получено радиодонесение из оперативного штаба флота.
– Чиф, Мэтью, – шкипер (командир лодки) предпочитал дружеский тон, – прими пост. Я отлучусь к связистам.
Там уж:
– Что тут?
– Вот, сэр. Донесение аутентично, сэр. Довольно объёмное, сэр. Я ещё не расшифровал…
И шкип, немного отойдя от принятого порядка, самостоятельно вручную займётся дешифровкой, отправившись к себе в каюту.
Им никак не удавалось полноценно и соразмерно включиться в задачу слежения.
Наверху корабли, энергично маневрируя, периодически меняли дислокацию. Наряду с активной работой противолодочной авиации всё это ставило SSN-695 в тактически неудобные, невыгодные позиции.
Наличие в районе подводных лодок оппонентов добавляло своих тонкостей, с этим фактором приходилось считаться особо – субмарина небезосновательно более чуткий на акустические средства противник.
Очень осторожно в пассиве, дистанцируясь, сближаясь и варьируя шкалой погружения в зонах конвергенции, дивергенции (большие глубины дают улучшенную зону акустической освещённости), на одного такого «небезосновательного» они и «наткнулись».
Компьютер «Лос-Анджелеса», совмещённый с поисковыми системами, вбирал в себя шумовые портреты (индивидуальные звуковые акустические сигнатуры) не только главных геополитических противников… было там вбито всяко. На анализ и классификацию ему недолго…
– Это французская дизель-электрическая лодка, тип «Агоста», – торопился доложить старший вахты, – стоят на вооружении…
– Я понял, я знаю, – шкипер выглядел недовольным.
Опытный и искушённый, по крайней мере, считая себя таковым, кэптен Роберт Фрик в 1982 году участвовал в охоте за «Красным пиратом» (тот который battlecruiser «Kirov»-class). Сумел тогда неплохо себя проявить, получив по итогам досрочное повышение – четвёртую кэптеновскую лычку на погоны, а вслед в собственное командование и лодку. И в настоящий момент, невзирая на то, что они чуть не прозевали этого крадущегося «пакистанца», он бы предпочёл поиграть в «кошки-мышки» с каким-нибудь «фокстротом» или «виктором», сиречь с советской ПЛ.
Однако, прикинув так и эдак, командир американской субмарины решил воспользоваться этим неожиданным «попутчиком». И даже нашёл интересным: поэксплуатировать исламскую лодку в качестве «накидки» – спрятаться в её акустической тени, пристроившись на кормовых углах в кавитационной полосе кильватера.
Приняв это, возможно, не самое однозначное решение, он, тем не менее, понимал, что проблем от «местных ребят» можно ждать непосредственно – если они всё же засекут «хвост» и поднимут свою «тихую подводную пакистанскую панику», выдав с потрохами. Как бы не хуже – в обстоятельствах близости вероятного конфликта допускалась и вовсе прямая угроза.
На самом деле – это был далеко непростой ход, требующий напряженного внимания и филигранности в исполнении: удерживаться как можно ближе к корме чужой субмарины, избегая столкновений, ловя любые изменения, когда та стопорилась или совершала поворот.
«Бирмингем» выигрывала более совершенной и чувствительной акустической аппаратурой. Её экипаж считал, что превосходит пакистанцев и навыками и выучкой, при всех неравных возможностях. Небезосновательно считал, что уж…
Однако активное маневрирование на коротких дистанциях, на радиусах разворота, на других эволюциях, обязывало учитывать несопоставимые размерности – «американка» длиннее на 40 метров, водоизмещение в 7000 тонн (против 1788) неизбежно влияло на момент инерции – большие обороты винта на разгон и ускорение, а значит и создаваемые шумы.
Снижая мощность реактора или вовсе выключая силовую установку, атомарина нередко выходила в двух-узловый дрейф, которого едва хватало для управления и удержания лодки на заданной глубине. Бывало, нос «Бирмингема» отделяла от гребных винтов «Агосты» едва ли сотня ярдов. А то и меньше…
– Цель поворачивает влево, – опускаясь до придыхания, докладывал акустик, – отдаляется, дистанция до кормы сто пятьдесят, двести ярдов… триста…
Минутой спустя:
– Пошла на обратный галс. Пеленг по-прежнему по левую скулу. Продолжает медленный разворот. Сэр, сейчас мы окажемся в действии её носовых гидролокаторов…
– Они не станут работать активной ГАС, – встревал старпом, принуждённо переглядываясь с командиром.
«Бирмингем» практически замирала на месте в менее полумиле от «контакта», скользя чёрной плотью чуть вниз, при отрицательно наклоненных триммерах.
– Что скажешь, Мэт? – шкипера явно интриговали такие моменты. – Их кильватерная струя буквально щекочет наш «парус».
– Радует, что воды вокруг не самые хорошие… в плане гидроакустики. Эти копчёные, в смысле смуглые кожей ребята ориентированы, прежде всего, на надводную угрозу, стараясь избежать обнаружения. Нас не видят и даже не предполагают.
– Скажешь тоже – «копчёные». Ты ещё… – кэп, бросив короткий взгляд на старшину у рулей – метиса афро, – ещё скажи «нигеры».
– У нас в Куинси…
– У вас в Куинси все сплошь расисты, – деланно снедовольничал командир. Откинувшись на спинку кресла, он нахохлился в раздумьях.
Поначалу показавшееся таким удачным решение – пристроиться за «пакистанцем» – сейчас уже, по прошествии нескольких часов, таковым не виделось. Как бы ловко они ни ходили в этом «незримом тандеме». «Эти „копчёные ребята“ целенаправленно следят за такими же копчёными ребятами – индийцами». Роберт Фрик криво ухмыльнулся…
Индийские ВМС командира SSN-695 интересовали опосредованно. Первоочерёдная задача стояла – следить за эскадрой Паромова. А корабли «красных» добивались до ушей акустиков откуда-то со стороны, издалека, неявно и предположительно.
Ситуация изменилась, когда наверху верно наметилась очередная передислокация: индусы умчали… с гидропоста доложили, что «русские винты» стали отчётливее. И немного погодя уточнили:
– Сэр, по-моему, они приближаются.
Это уже заслуживало внимания. Командир решил лично послушать, что же там в этот раз «вынюхал» акустик.
Дело быстрое – гидропост соседствовал с «центральным» через переборку.
– Пожалуйста, сэр, – сидящий за пультом сонара вахтенный уорент-офицер передал начальству запасную пару наушников, – три цели. Прут на хороших скоростях. Число оборотов соответствует минимум двадцати четырём узлам. Кстати… или некстати, по пеленгу на норд-ост ещё один корабль на хорошем ходу, его сигнал усиливается. Этот ближе всех, могу точно классифицировать – код «Kashin», «Поющий фрегат». И-и-и, сэр… наша «соседка» определённо заволновалась…
Старший акустик иногда позволял себе вот такие вольности в обозначении «целей» и «контактов», с молчаливого попустительства шкипера.
В данном случае пакистанская субмарина вроде бы как и не являлась однозначным и прямым противником, а даже наоборот – следили за общими оппонентами, в тех же задачах. Потому, видимо, и фигурировала то «соседкой», то «Агостой», то «француженкой» – по made in…
– Интересно маневрирует, – уорент, прижав один лопух наушника ладонью, другой рукой указывал на высвечиваемые индикатором изменения, – сэр, а ведь пакистанцы будто нацелились на русских…
«Агоста» действительно выводила свой курс на пеленг советских кораблей.
«Привязанная» к её кильватеру субмарина «Бирмингем», повинуясь командам, повторяла эволюции вслед-вслед.
У кэптена Фрика на этот счет, очевидно, были какие-то свои особые соображения. Просидев в «sonar room» ровно столько, сколько потребовалось на окончательное уяснение нового расклада, шкип поспешил обратно в соседний блок управления.
Менее чем через минуту по отсекам лодки зудело сигналом боевой тревоги!
USS «Бирмингем» и так находилась в состоянии повышенной готовности, а экипаж по местам боевого расписания…
Явившийся на мостик командир придал всему более выраженные очертания:
– Приготовить торпедные аппараты: «один», «три», «два», «четыре». Зарядить Mk-48. Доложить о готовности.
– Цели? – решил уточнить старпом.
– Корабли комми на зюйде.
– Данные ещё не достаточны для огневого решения…
Роберт Фрик понимал причину нерешительности в голосе помощника: экипаж лодки может сколько угодно развлекаться выработкой данных по целям, огневым расчётом, тренироваться в заряжании аппаратов, но разрешение на стрельбу, если это не прямая угроза кораблю, давали вышестоящие инстанции.
Всё время, пока они ходили в унисон с пакистанской субмариной, возможность всплыть на сеанс связи исключалась. Даже выпустить волочащуюся за лодкой кабель-антенну СНЧ – принять хоть какие-то «рекомендации» (простейшие коды из штаба), в ужатых условиях маневрирования вряд ли бы вышло.
Кэпа это ограничение вполне устраивало. У него имелся некий карт-бланш – последнее полученное донесение из командного центра, декодированное лично.
«В конце концов, – рассуждал он, уверяясь в собственных прерогативах, – кто тут согласно английской идиоме первый после Бога? Решения за мной и не иначе».
– Мостик, это гидропост. Чёткие контакты, пеленг два-два-ноль!
– Расстояние?
– Более тридцати морских миль, сэр. Сокращается. Судя по акустическому почерку, два корабля в классе эсминцев. Один «контакт» достоверно классифицирую как советский вертолётоносец типа «Moskva», пеленг двести десять градусов на зюйд. Дистанция в тех же пределах… уточняю.
– Дальность, можно сказать, уже в параметрах. Ещё немного и наши «рыбки» сыграют оптимально, – проворковал шкипер, пощёлкав на клавиатуре терминала инерциальной навигационной системы. Затем подошёл к прокладочному столику, где все позиции представали более прозаической наглядностью – в виде пунктиров, линий и меток кораблей.
– Что скажешь, чиф?
Этим вопросом командир как бы приглашал и отзывал помощника на разговор в сторонку, уж насколько это коррелировалось со сравнительно компактными объёмами центрального отсека.
– Обрати внимание, Мэтью, наши пакистанские коллеги тоже примеряются на русских: выход на огневой рубеж, выработка стрельбовых данных и всё такое. А?
– Решили поупражняться, – пожал плечами старпом, – учебно, как и мы…
– А с чего ты решил, что мы «учебно»?
Офицер недоумённо уставился:
– Серьёзно? – вдруг отойдя от неформальности. – Сэр…
Кэптен протянул листок бумаги:
– Вот, ознакомься. Дешифровка последнего распоряжения из штаба.
Тот бегло, ещё слабо вникая, пробежался по строчкам:
– Почему только сейчас? – имея в виду то, что кэп только сейчас доводит до сведения.
– Гриф стоял «конфиденциально», – пояснил командир, – на моё усмотрение. В задаче провокация, с целью выставить русских агрессорами. Действовать в зависимости от обстоятельств и оптимальных условий. А условия очень…
– Но чёрт меня подери…
– Пара торпед – чем не идеальный способ?! У нас сейчас замечательная позиция – мы находимся в глухой зоне для пакистанцев. Пустим наши «рыбки» буквально из-за их спины. Ими же и прикроемся от русских, коль скоро те предпримут ответные контрмеры. Представь физиономии пакистанских акустиков, когда они услышали торпеды, ушедшие будто прямиком из-под их задницы! Представь физиономии чёртовых иванов. Как ты думаешь, они отреагируют на такую атаку пакистанцев?! – Шкипер обаятельно улыбнулся, возможно, немного переслащивая: – И всё должно остаться тайной, ушедшей в глубины. Наших отпечатков пальцев там не будет.
Динамик, включённый на трансляцию с гидропоста, выдал обновлённую серию уточняющих данных, заставив командира всецело обернуться к управлению:
– Боцман, погружение на пятьсот футов! – не перестав изъясняться с помощником, переходя на полтона:
– Для атаки, разумеется, выберем вертолётоносец, русские его именуют противолодочным крейсером. Угол на цель близкий к нулю, но «Агоста» сейчас на директрисе огня – между нами и… Вот и опустимся ниже «француженки». Не хватало, чтобы наши «рыбки» вхолостую вмазались ей в задницу… ха! Давай, Мэт, – кэптен отобрал у помощника бумаженцию с дешифровкой, засовывая себе в карман, – работаем.
Старпом будто встряхнулся, кивнув – в конце концов, с чего бы сомневаться в решениях командира.
«Бирмингем», поставив рули на 15 градусов вниз, скользила на глубину, тем самым укрываясь под термоклином – весьма условная мера скрытности при пуске торпед в непосредственной близости от соседствующей «Агосты» и её акустиков.
Кэптен отмёл всякие сомнения… и сценарии – как поведёт себя пакистанский экипаж, услышав торпеды:
«В любом случае, что бы они ни предприняли, мы сделаем всё что надо, вполне успевая „отскочить“ на безопасное расстояние».
– В залпе две! Аппараты – «один», «три»! Ввести целеуказание в головки! Торпеды выпускаем по данным гидроакустики с глубины пятьсот футов. Приготовить решение огневой задачи!
– Слушаюсь, – старший помощник контролировал ввод данных в компьютер.
– Готовность!
В корпусе лодки по обоим бортам открылись крышки торпедных аппаратов, заполняя внутренности шахт морской водой. Это первое, что могли услышать пакистанские акустики, затем…
«В любом случае Мк-48 по проводам идти недолго, – шкипер снова склонился к карте с проложенными курсами и предполагаемо нарисованным направлением торпед… прямиком к цели, – затем пакистанцы всполошатся и… телеуправление придётся обрезать, пустив „рыбки“ в самостоятельное плавание».
– Чиф, проверить огневое решение!
– Аппараты готовы к стрельбе!
– Внимание. Огонь…
– Первая – пуск, третья – пуск! – на кнопки жал старпом.
Выходом торпед тело субмарины практически не дрогнуло… Не дрогнул ни один мускул на лице кэптена, ни голос (не каждый день фактические стрельбы по фактическому противнику):
– Приготовить аппараты – «два», «четыре». Гидро-пост – обстановку?!
Ожидая – вот-вот задёргаются пакистанцы – сколько им на реакцию? Но акустик вдруг выдал другое:
– Слышу работу активного гидролокатора не более чем в пятистах ярдах! Параметры… сэр, предположу, что поблизости висит вертолёт. Боюсь, мы попадём под обнаружение, если не уже…
– Вот дерьмо, – выругался шкип, тотчас реагируя, – аппараты – «два», «четыре» – отбой! Приготовиться к погружению и манёвру отхода на максимальных параметрах.
Тянул время, хоть немного, бросая взгляд на настенный морской хронометр, отсчитывающий заметные секунды и тягучие минуты:
– Сколько им… торпедам?
– Время выхода торпед на цель – семь минут.
«Скверно, – кэптен производил в уме быстрый расчёт, – Mk-48 до цели ещё не меньше тринадцати тысяч ярдов, за которые советский крейсер может ускользнуть из довольно-таки узкого акустического луча ГСН. Торпеды уйдут в поисковую змейку. Каковы шансы на повторный захват и атаку? Учитывая, что иваны будут активно отбиваться и маневрировать».
– Сэр, пакистанцы! Начали поворот вправо!
Всё, далее выжидать было чревато.
– Торпеды – обрыв проводов! Лево руля, ход до «полного». Уклониться отворотом от курса с погружением на тысячу сто пятьдесят футов!
Надеясь, что сейчас пакистанцам будет не гидроакустических изысков, но коль у русских в небе вертолёты… тут весь опыт учит – уходить поглубже, убегая как можно подальше. И как можно быстрее!
Полого «спикировав» на заданные 350 метров глубины, набирая полные обороты, описав полукруг, «Бирмингем» ложилась на курс отбега.
Слышались репетования рулевого, штурмана – о новом курсе, о показаниях глубиномера. Больше интересуясь информацией с гидропоста, командир затеребил интерком:
– Что там наши «Мk»?
– Пока что их слышим на постоянном пеленге два-два-ноль. Заработали в активном режиме. Повторяю, «рыбы» ведут гидролокацию в активном режиме и…
– Твою мать! – вырвалось с динамика. – Слышу последовательные подводные детонации в ближнем секторе!
– Бомбомёты?! – воскликнул раскрасневшийся лицом старший помощник. – Они применили глубинные бомбы?
– Приманка сработала. Большевики долбят «Агосту», – нашёл самое простое объяснение шкип, – однако быстро же они…
Американская «ship submarine» номер 695 уходила, совершая последовательность курсовых уклонений и смен глубин. Её никто не преследовал. Даже сторонние лучи гидролокаторов долетали будто вскользь и не направленно.
– Есть сигналы отражения? Торпеды достигли цели?
Акустики давали невразумительные ответы – что-то там взрывалось, часто, дробно сливаясь в общую отдалённую какофонию.
«Как бы там ни было, отобьются русские от торпед или нет, дело мы своё сделали – создали прецедент провокации, – размышлял кэптен, – сейчас комми полностью отыграются на незадачливых пакистанцах».
– Как мы, а? – вместе с этим успехом он как бы приглашал старпома разделить ответственность… и они улыбались, точно два школяра морского колледжа, устроившие хорошую пакость недругам.
Немного погодя чутко вслушивающиеся акустики доложат, что, по всей видимости, русские вытащили пакистанцев наружу.
– Да, сэр. Их, несомненно, вынудили всплыть…
– Какой позор, – вырвалось у всё ещё возбуждённого чифа, начавшего нести нечто о «незыблемых морских традициях, обязывающих идти до конца», и мол, да мы бы, да никогда!..
– Брось, Мэтью, – лицо кэптена Фрика исказило, а глаза вдруг затуманило – тоской и желчью, – до дна нам всем одинаково.
Видом сверху
Всплытие пакистанской лодки нельзя было назвать штатным. В какой-то момент, будто потеряв контроль над процессом, она буквально вывалилась наружу, шатнувшись в заметном крене на правый борт.
– Пузыря дали, – проявит осведомлённость пилот «вертушки», свойственную скорей подплаву.
В мерной раскачке, восстанавливаясь на относительно ровном киле, «Хашмат» сидела в воде с небольшим креном. Из люков рубки, а затем и на корпусе появились фигурки. Несколько человек побежало на нос, суетясь. Один из членов команды, обвязанный бросательным концом, спустился к плоскости горизонтального руля. Размахивая кувалдой, матрос колотил, исправляя какие-то повреждения.
– Не иначе баллер руля заклинило, – предположил штурман, – досталось им от наших «глубинок». Видал – шебуршатся, пытаются на скорую руку ладу дать, точно нас и нет.
– А ты что думал – кулаками грозить станут?
Вертолёт завис в нескольких метрах, почти над лодкой. Штурман, вооружившись фотоаппаратом, щёлкал череду кадров.
– Держим на мушке?
– В смысле? Ты чё, время потерял? Горючки уже на мизере – на дорогу обратно. Сдаём вахту.
Контроль над акваторией, где в центре внимания дрейфовала субмарина, брала сменная четвёрка «Камовых». В семи милях с оста показался сокращающий дистанцию БПК «Николаев». В небе у выработавших топливо американцев произошла пересменка – «Харриеры» на «Харриеры».
Крейсер «Москва»
Сохранялся противоречивый и местами невыносимый контраст: с одной стороны, эйфория – торпедную атаку отбили, провокатора вынудили всплыть; а с другой – тягостное чувство неловкости – всё это торжество вытекало из собственного промаха.
– Как так вышло? – задавался вопросом «по горячему» капитан 2-го ранга Скопин, получая старпомовские оправдания – дескать, субмарина оказалась в «мёртвой зоне» противолодочного поиска вследствие специфических обстоятельств.
В ходовой рубке крейсера ещё дозвучивали голоса, снова и снова «проигрывающие» детали стычки. Контрастов добавляли текущие рабочие переговоры несущих вахту. Кто-то вообще не по делу и как ни в чём не бывало разминал язык.
Всё ещё корпел над журналом вахтенный офицер, усердно заносящий полагающееся в отчёт. Из «его документа» и всплывало, что…
«Что помоха тупо пренебрёг ПЛО ближнего сектора, так его раз так, – буркал, пеняя Скопин. Не устраивая открытый разнос только потому, что факт быстрого и обеспеченного взятия лодки, висящей в пассивной позиции, даже в соблюдении всех мер, всё равно оставался в процентных вероятностях, – а если под слоем скачка, при той гидрологии, так и тем более…»
Эти рассуждения не отменяли того, что по «разбору полётов» за все огрехи в любом случае спросят с него – с командира.
И контр-адмирал Паромов сии «ожидания» вполне оправдывал, уже успев между делом задать вытекающий из конъюнктуры вопрос – всё тот же «Как так вышло?».
Прежняя задача для КПУГ отменялась, внимание, естественно на себя оттянула всплывшая иностранная субмарина.
С мостика нормально разглядеть «пакистанку» можно было только через линзы оптики – чёрная горбатая рубкой полоска на морской поверхности.
В пяти кабельтовых от крейсера на левой раковине мателотом резал волны «Проворный». Справа – вынесенный вперёд по краю ордера БПК «Николаев». Его тёмно-серый силуэт выводил дугу на сближение с подлодкой, блокируя какие-либо её действия самым примитивным и прямым образом – удерживая на прицеле 76-миллиметровой артиллерийской установки.
«Петропавловск» различался (в бинокль) по левому борту, слегка оттягиваясь к кормовым углам.
Колоритом звукового оформления в уши вливался хлюп лопастей своих вертолётов, проходящих траверзом, удаляющихся по курсу корабля… и отдалённый свист чужих «палубников».
– Разрешите перейти на пониженный уровень боевой готовности и произвести смену вахт.
– Нашли время, – ворчал командир, качая головой, – повременим, пока не прояснили… а, впрочем, разрешаю. Можете опустить готовность до «двойки».
Конечно, это послабление было скорей условным – мало кто после всего произошедшего особо расслаблялся.
Звучала по трансляции команда о смене вахт по боевой готовности № 2, и всё как положено при этом и происходило: сдача-приём, кто-то (подвахтенные) топочет на выход, кто-то мостится к пультам.
«Мэйдэй, мэйдэй, мэйдэй», – вдруг раздалось из динамика радиостанции, настроенной на международный канал.
– Во гады, на публику работают!
Воспрепятствовать установлению связи «Хашмат» с берегом можно было постараться, но…
А после её «мэйдэй», если и были сомнения, что пилоты «Харриеров» не опознали во всплывшей подлодке «пакистанский флаг», то теперь информация, безусловно, ушла в американские сети. А уж там, в Вашингтоне, её обязательно включат в свои ресурсы международного давления.
Инцидент оставался и в пристальном внимании Москвы… на прямой линии, насколько это было возможно по ЗАС-связи (закрытой, телеграфной, буквопечатающей). Из Генерального штаба продолжали поступать озабоченные запросы, уточнения, следовали корректирующие предписания.
Должно быть, в директивы высших штабных структур влезла дипломатия МИДа, куда, по всей видимости, пришли очередные протестные ноты от правительства Исламской республики (возможно, выложенные и в ООН), теперь «о факте возмутительной и беспричинной бомбардировки пакистанской субмарины». Быстро среагировали.
– Поди докажи те торпеды: и чьи они, и были ли – канули в небытие глубин. А пакистанцы «синяки» предъявить смогут, – именно так экспонировался предмет беспокойства, озвученный более простым языком.
– Что вообще на текущий момент и в непосредственной обстановке делать с ней, с этой клятой лодкой? – задавался непраздным вопросом Скопин.
– Выпроводить за стокилометровую зону под сопровождением БПК, – предлагал штурман, и сам же сразу же находил контрдоводы: – И ничто ей не помешает опять вернуться, подкравшись на дистанцию пуска торпед.
– Они семафорили, что это не они, – напомнил вахтенный, – в смысле не они пустили торпеды.
– Ага, – криво скалился кто-то, – брешут!
Кто-то на мостике по этому поводу ещё и добавил, не очень цензурно.
Капитан 2-го ранга Скопин слушал вполуха.
Возвращаясь к началу: отмеряя время и продолжительность атаки, подводный пробег торпед от первого места локации до места локализации, он явственно видел, что остались какие-то неразрешённые, непроставленные точки над «i». Что-то снова всплывало на память о скоростях и дистанциях, на которых строился торпедный удар.
И это не давало кавторангу покоя: «Допросить бы этих пакостных пакистанцев, да, поди, попробуй».
SSN-695 «Бирмингем»
Применённая экипажем череда курсовых уклонений, возможно, оказалась излишней перестраховкой. Взрывы глубинных бомб русских создавали достаточно сильные звуковые колебания, после каждой детонации экраны гидролокаторов забивало почти на минуту. В подобных условиях засечь «Бирмингем» можно было только акустической станцией, опускаемой с вертолёта, причем опускаемой в непосредственной близости.
Шумовые всплески извне наконец погасли, шипя. Шипя отголосками и переотражениями, на больших дистанциях звуки взрывов теряли высокий тон, увеличиваясь в длительности волны.
Советские вертолеты, по всей видимости, ещё сбрасывали разнорежимные буи или работали другими активно-пассивными средствами, так как датчики субмарины продолжали принимать импульсы эхо-посылок, уже достаточно ослабленных, чтобы беспокоиться по их поводу. На каком-то этапе гидропост вроде бы как зафиксировал второй всплеск активности противолодочного поиска, но «Бирмингем» успела благополучно отбежать на десяток лишних миль от эпицентра опасности.
– Шкип, мы в сильном подводном течении. Полагаю снос дрейфом на «вест» в три узла, если приплюсовать к нашему ходу…
– Течение нам на руку, будет искажать прохождение сигналов эхолокаторов противника.
Маневрирование лодки на экспансивно-скрытном отходе тянулось чуть более получаса, за время которого кэптен Роберт Фрик не по разу наведывался в гидропост. Усаживаясь в кресле – в наушниках или прося вывести принимаемые шумы на громкие динамики, он, что бы там ни говорил старшему помощнику о «всего лишь провокации», все же рассчитывал на боевую результативность атаки. Душа военного требовала.
Акустик сравнительно чётко слышал все советские вымпелы:
– На пеленге сто сорок гребные винты крейсера-вертолётоносца. На умеренных оборотах. Что соответствует ходу примерно восемь-двенадцать узлов, – и поручился, по-своему расценив гримасу на лице старшего: – Я знаком с почерком этих кораблей флота «красных», сэр.
Кэптена трогало другое:
– Отбились, значит. От двух торпед и ребёнок отбился бы, – он точно оправдывался.
Уорент-офицер деликатно дождался паузы и возобновил доклад:
– Сравнительно близко крейсер сопровождает фрегат типа «Kashin». Всё так же в месте дислокации остаются два корабля, один из… один сейчас точно могу классифицировать как крейсер «Kara»-class.
– Что, в общем-то, согласуется с данными разведки. А лодку слышите?
– Честно говоря, нет, сэр. Она скорее в дрейфе. Хотя в логике ситуации у них должны работать дизель-генераторы для подзарядки батарей… Я бы уловил.
SSN-695 продолжала выдерживать курс на отход, всё ещё отдаляясь, но теперь уже не диаметрально от противника, а чуть забирая по дуге на вест, доворачивая к югу.
Для прослушивания враждебных вод сейчас годились низкочастотные шумопеленгаторы бокового обзора. Относительно прямолинейное маневрирование позволило размотать буксируемую проволочную антенну, в свою очередь, приняв наконец сигнал из штаба на канале сверхнизкой частоты.
Как обычно проходимость СНЧ имела слабую информационную составляющую. Шифровка включала в себя, по сути, всего два пункта.
– Сэр, нам приказано всплыть для…
Командир поднял ладонь, призывая дежурного связиста помолчать. Прочитав декодированную «выжимку», он едва дёрнул губами в улыбке, доверительно по-советовав-приказав мастер-чифу:
– Сынок, забудь пока об этом.
Но со старшим помощником переговорил уже более предметно.
– Нам так и так надлежит сообщить о проведённой акции, – апеллировал старпом.
– Всплыв сейчас, вдруг, будучи обнаруженными, мы можем свести на «нет» все усилия. Если не того хуже. Как скоро русские поймут, что что-то не так?
– Если вообще поймут, – усомнился помощник, – но это именно тот случай, когда отчёт «вышестоящим» послать следует в обязательном порядке.
– Я склонен придерживаться пункта «оставаться в задаче». И подержать паузу, – свою кажущуюся мягкость кэптен Фрик припечатал сердитым: – Сидим под водой.
«Телодвижения» подводного атомохода SSN-695 всё так же сводились к минимуму: на три-пять морских узлов вращающийся винт, теснение-вытеснение своим стальным корпусом-тушкой среды-воды, едва слышимая фильтрация вдоль обводов и выступов.
Команда даже заскучала, после недавних боевых решений. У некоторых снова просыпался азарт «охотника в засаде». В эту копилку удобно укладывалось отсутствие негативных последствий, отсюда – безнаказанность и чувство превосходства… Одно вытекало из другого. Во всяком случае, пауза в импровизациях кэптена длилась недолго:
– Гидропост, какова дистанция до советского вертолётоносца?
– Тридцать миль. Пеленг практически не изменился.
– Устраивает, – проговорил Фрик, сравнительно тихо, чтобы его кто-то услышал. Последовавшее распоряжение прозвучало ничуть не громче, но достаточно: – Кораблю занять позицию! Курсовой пеленг сто сорок. Всплытие на глубину двести футов.
USS «Бирмингем», раздвигая сопротивление среды, послушно доводила плавный трёхкоординатный глубоководный манёвр, становясь носом в сторону советских кораблей.
Получив подтверждение о выполнении, шкипер в той же выдержанной манере, точно взвешивая и всё ещё раздумывая (а на самом деле всё уже для себя решив), сухо приказал:
– Зарядить пусковые шахты UGM-84 «Гарпун».
– В аппаратах «два», «четыре» всё ещё установлены Mk-48, – напомнил старпом.
– Заменить на ракеты.
Многоцелевые «Лос-Анджелесы» в классификации ВМФ США значились как «Hunter Killer» (охотник-убийца) с тактической номенклатурой вооружения. Типичный вариант боевой загрузки включал 16 универсальных Mk-48 и 6 единиц противокорабельных ракет «Sub-Harpoon», выстреливаемых из тех же самых торпедных аппаратов.
Процесс перезарядки не самый быстрый, однако командир и не требовал от расчётов уложиться в нормативы. Пока торпеды возвращали на стеллажи, а в шахты аппаратов подавались заключённые в специальную стартовую капсулу «Суб-Гарпун», кэптен Фрик, приветствуя практику сопоставительной оценки, с невзыскательным интересом успел выслушать критическое мнение помощника.
– Вы это серьёзно, шкип?!
– Серьёзней некуда! Чёрт возьми, Мэтью, справедливо ли, что русские опять празднуют победу.
Помощник даже не обратил внимания на брошенное кэптеном «опять»:
– Торпеды это одно… – как говорится, дело тёмное, подводное, малодоказуемое. Но запуск ракет дискредитирует весь замысел, коли мы говорим о провокации. «Гарпун» – это уже радикально! Противокорабельные UGM-84 штуки серьёзные. Потопив вертолётоносец в 15 тысяч тонн… Чёрт, иваны без ответа это не оставят. Нас могут просчитать и вычислить! Это игра на тонких гранях с неоднозначными последствиями. Хотите развязать войну?
– Во-первых, не будем делить шкуру неубитого… русского медведя, – Фрик улыбнулся на свой неприхотливый каламбур, – я о том, что результат атаки неочевиден, так как допускаю, что наши «красные» оппоненты «проглотят» не все ракеты. А из-за подбитого корабля никто не станет затевать полномасштабный обмен баллистическими ударами. Они даже после наших торпед не осмелились пакистанцев утопить. Вынудили всплыть.
– Поставленная нам задача…
– Данный тип задачи называется «критическим», – оборвал кэп, немного выходя из равновесия, – подобный я помню по Кубинскому кризису… это дальний взгляд. А совсем недавний, когда мы гонялись по Тихому океану за тяжёлым ракетным крейсером – «Великим Петром», как они его называют. Рассказать? Я принимал участие.
На третьей палубе отсека вооружений всё уже было практически готово. Коммутацией интерфейсных разъёмов – от гнезда на крышке торпедного аппарата к ракете подавалось питание на системы управления «Harpoon», интегрируя её бортовой процессор с аппаратурой ПЛ… на пультах в «центральном» включалась соответствующая сигнализация.
– Сэр, – уведомил сидящий за консолью оператор, – пошёл тест загрузки.
– Ага, вижу, – Фрик прервал дискурс, становясь собранным, включаясь в работу: – Ввести данные целеуказания. Пуск производим согласно расчётам гидроакустического поста по дальности и пеленгу. Последовательно с минимальными интервалами. Цель – вертолётоносец.
Взяв микрофон корабельной трансляции, кэптен оповестил:
– Внимание по кораблю, боевая тревога! Приготовиться к пуску ракет.
Снова обращаясь напрямую:
– Боцман. По выполнению – руль на десять градусов вправо – уход с места стрельбы на максимально возможных оборотах. Погружение на тысячу двести футов. Экипажу быть готовыми к экстренным действиям.
Коротким обратным отчётом «…three, two, one, zero…» выход каждой ощущался по лёгким толчкам в корпус.
Отстрелом носового обтекателя и хвостового конуса капсулы, запуском стартового двигателя, в клубах выхлопа и пара одна за другой ракеты выскакивали на поверхность, выходя на траекторию полёта.
