Глава 66
Сейчас
Эми не обладала способностью к языкам, но в старшей школе занималась французским и помнила удовлетворение, которое получала, глядя на абзац бессмысленных слов, магическим образом обращавшихся в осмысленные предложения, и именно это происходило с ней сейчас, когда она смотрела на околесицу, написанную в эсэмэске ее матерью.
Ухожу ИЗ СЕТИ ненадолго! Я дума анаграмма Хорьки 21 дом кто бы прикончить лаком тетек. Подпоите коня! Люблю, мама.
Слова превратились в:
Ухожу ИЗ СЕТИ ненадолго. Еду на программу Гарри 21 день чтобы покончить с раком у детей. Поддержите меня! Люблю, мама.
Эми прочла сообщение вслух. Один раз, два.
– Ты думаешь, она может быть там? – нетерпеливо глядя на нее, спросил Саймон, одетый в очередную белоснежную футболку. – Такое возможно?
– Возможно, – кивнула она.
В этом был смысл. Все сходилось.
И тут все обрело безусловный, абсолютный смысл.
– Возможно также, что я люблю тебя, – прошептала Эми, не встречаясь взглядом с Саймоном и не шевеля губами, как будто использовала куклу чревовещателя, как будто эти слова могли не пойти в счет, если она не скажет их по-настоящему. Через минуту эта восхитительная ясность рассеется.
Другой мужчина переспросил бы: «Что ты сказала?» – и она не стала бы повторять. Другой мужчина попытался бы обнять или поцеловать ее, и она стояла бы, одеревенелая, в кольце из его рук, потому что прямо сейчас к ней нельзя было прикасаться.
Но Саймон Бэррингтон не был другим мужчиной.
Он не шелохнулся, не улыбнулся, не попытался заглянуть Эми в глаза. Он смотрел прямо перед собой в экран ноутбука и произнес официально, отчетливо и довольно громко, словно делал какое-то юридически обязывающее заявление представителю властей:
– Я тоже тебя люблю, Эми.
Не впервые она услышала эти слова от мужчины, но впервые в них поверила.
Через пару минут мобильники четверых детей Делэйни одновременно звякнули в разных местах Сиднея, и каждый был схвачен суетливыми, испуганными пальцами, дрожавшими, пока владелец телефона читал на экране пять слов, присланных с неизвестного номера:
Ваша мать уже дома. Отец.
Первая эсэмэска Стэна, отправленная с новехонького телефона, оказалась самой запоминающейся.
