Глава 33

Трой не мог заставить себя переживать или сосредоточиться. На рынке было тихо, но не так чтобы совсем. Но его это не тревожило. За последние два часа он заключил всего одну сделку. Это был знак, что на сегодня хватит, в соответствии с его же собственными правилами, а правило номер один гласило: «Следуй своим правилам!»

Он отвел взгляд от мониторов и посмотрел в окно, занимавшее весь угол кабинета от пола до потолка: по безоблачному бледно-голубому небу моталась одинокая чайка. Рябящая зыбью гавань простиралась перед ним вперед, как взлетная полоса. Однажды он приземлился на «Боинге-747» в аэропорту Зальцбурга. Это был опыт полета на авиасимуляторе. Подарок на тридцатилетие от его бывшей жены. Инструктор сказал, что у него превосходное чутье. Теперь Трой был уверен, что сможет посадить самолет, если с пилотом что-нибудь случится и (прекрасная, запаниковавшая) стюардесса примчится из кабины, умоляя пассажира с опытом полетов заявить о себе.

Мог бы быть пилотом самолета. Мог бы выиграть Уимблдон. Мог бы стать женатым папашей футболиста, живущим в пригороде, сделал бы свою мать бабушкой, чего она заслуживала, вместо того чтобы отдавать своего ребенка чужому мужику, делая его папашей футболиста, стоящим у боковой линии и подбадривающим сына Троя, который точно будет хорошим футболистом, потому что Делэйни хороши в любом виде спорта, не только в теннисе.

Трой позволил бы своему ребенку заниматься любым видом спорта, каким тот захочет. Но не этому, ведь этот не будет его ребенком.

Глупо впадать в сентиментальность. Если бы он действительно хотел детей, то мог бы их иметь. Нет проблем. Проблемы были у Клэр. У Троя же высокий титр сперматозоидов с превосходной подвижностью. «Это так типично», – сказала Клэр, ознакомившись с анализом спермы, когда еще любила Троя. Он испытал облегчение. Ночь не спал перед тем, как они получили результаты, опасаясь, что тест выявит какой-нибудь скрытый изъян. Его мать беременела от одного взгляда отца. А как же иначе.

Отдать эмбрионы – это щедрый, добрый и альтруистический поступок, вот только Трой не мог притворяться альтруистом. Если бы Клэр изменила ему, он мстил бы адски. Он сказал бы ей: «Пусть эти сосунки растают, отдай их ученым для опытов, выбрось в мусорное ведро».

Он заплатил непомерную цену за не особенно удовлетворительный секс с одной девушкой, имени которой не мог вспомнить, хотя помнил, где она работает и какие у нее духи: директор по продажам фармацевтических товаров и «Уайт линен». Ему и раньше не нравился запах, а теперь он вызывал у него отвращение. Трой помнил, как потом ехал домой на такси, глядя на мокрые после дождя улицы, как открыл окно машины, чтобы выветрить запах ее духов и свое сожаление.

Ни о чем не жалеть. Вот еще одно из его правил торговли. Никогда не тратить время на раздумья о том, что могло бы быть.

Он пока не дал ответа Клэр. Надеялся, что в последний момент подвернется какой-нибудь повод для отказа. Сейчас в Техасе время обеда. Трой представил, как его бывшая жена садится за стол со своим мужем. Что-нибудь слышно, дорогая?

Им, должно быть, неприятно, что их будущее зависит от него.

Техасский кардиолог ни за что не разобьет сердце Клэр. Все-таки этот парень – специалист по сердечным болезням. Он, вероятно, бережет сердце Клэр со всей заслуженной ею любящей нежностью специалиста. Трой надеялся, что новый муж обращается с сердцем Клэр нежно, хотя ему и хотелось, чтобы было иначе.

Трой жалел, что обидел Клэр. Он не понимал, почему поступил так – вероятно, в очередной раз отдался на волю могучего желания – желания все поднять на воздух.

Что, если я трону пальцем это хрупкое украшение, к которому мать велела не прикасаться, и не только трону, а толкну? Что, если посреди скучного урока географии я встану и выйду из класса, не говоря ни слова? Что, если я прыгну с этого высокого моста с табличкой: «НЕ ПРЫГАТЬ»? Приму эту пилюлю? Рвану за этим мячом, который невозможно отбить? Что, если я сниму девушку в баре, пока моя жена проходит ЭКО, чтобы на свет появился ребенок, которого мы вроде бы оба хотели? Им как будто овладевала какая-то неведомая сила: «Сделай это, сделай».

Девушка ничего для него не значила. Это была просто девушка, сидевшая рядом с ним в баре, с огромными зубами и резким смехом. Клэр была умнее, веселее и симпатичнее, зубы у нее идеального размера, а смех приятный.

Поступки Троя были необъяснимыми. Он облажался по всем статьям.

– Тебе, наверное, нужен был повод, чтобы уйти, – сказала Клэр, лицо ее посерело.

И это была правда. Он, видимо, нуждался в предлоге для разрыва отношений, хотя до конца не осознавал, что хочет этого, но почему тогда он так поступил и, что еще важнее, почему сразу признался в содеянном, как только вернулся домой, не успев даже снять рубашку? В то время как Клэр, лежавшая в их брачной постели, оторвалась от книги и с улыбкой смотрела на него, а клетки их потенциального ребенка умножались и делились в сиднейской клинике? Это называлось саморазрушением, по определению Эми. Она одна из всей семьи вроде бы его понимала, так как сама имела склонность к этому, хотя даже ей потребовалось много времени, чтобы простить его за то, что он разбил сердце ее любимой невестки.

Хватит! Трой стукнул кулаками по столу так сильно, что три его огромных монитора зароптали. Он этого не делал. Да и сделанного не воротишь. Трой подошел к окну своего домашнего офиса и прислонился лбом к стеклу. Кто бы ни пришел в его квартиру, все восхищались невероятными видами из каждой комнаты, кроме его брата. Логан, попав сюда, громко засмеялся, потрепал Троя по затылку и сказал: «Боже мой, приятель!» Может, это был его способ восхититься, но почему бы просто не сказать: «Невероятно!»? Что тут смешного? Просто отдай должное виду, Христа ради. Даже их отец сказал: «Черт, отличный вид». Хотя тут же добавил: «Надеюсь, ты можешь себе это позволить». Иногда Трою хотелось показать отцу выписки со своих банковских счетов, как ребенок, приходя из детского сада, показывает папе нарисованную им картинку: «Смотри, папа. Я разбогател без тенниса, папа». Правда, не так, как Гарри, мать его, Хаддад! Трой пристально следил за стоимостью активов этого долбоящера.

Он вернулся к столу, открыл почту, набрал имя Клэр и написал, очень быстро:

Дорогая Клэр, я все обдумал. Ладно, давай делай это. Я подпишу нужные бумаги. Люблю, Трой.

Нажал «Отправить». Посмотрел на свои руки, все еще лежавшие на клавиатуре. Что он сделал? Эти слова уже появились на экране компьютера в Техасе. Это противоречит законам природы. Сообщения такой важности нужно отправлять написанными от руки по почте, чтобы они целый месяц пересекали океан. Но в этой истории все противоречило законам природы. Замороженные микроскопические дети ждали своей очереди войти в жизнь.

Вероятно, Клэр читает его послание прямо сейчас. Трой попытался представить лицо своей бывшей жены. Что она подумает про его «люблю»?

Я никогда не согласился бы, если бы не любил ее до сих пор.

Мысль ударила его будто кулаком в нос. Дело не только в искуплении вины, тут речь шла о любви. Было ли его только что отправленное письмо первым актом безусловной любви? Самым альтруистическим поступком за всю его жизнь? С нулевым эгоизмом?

Запиликал домофон. Трой в оцепенении подошел к экранчику камеры безопасности и резко сказал:

– Кто там?

На экране возникло чье-то лицо. Трой в испуге отшатнулся.

Это была Саванна. Чего ей надо? Наверное, что-то случилось с родителями. Неужели мать снова в больнице? Или отец опять повредил колено?

– О, привет, Трой, это… э-э-э… Саванна. – Она приблизила лицо к камере. – Подруга… твоей мамы. – Голос ее трещал в переговорном устройстве.

Подруга твоей мамы. Странное определение. Трой ждал.

Он нажал на кнопку и сказал:

– С родителями все в порядке?

– Да. Могу я войти?

Трой окинул быстрым взглядом квартиру и ощутил всепоглощающее иррациональное чувство неприятия самой идеи, что Саванна окажется здесь, ее кроличьи глазки будут сновать туда-сюда, оценивать и судить. Он не представлял, будет эта оценка позитивной или негативной. Понимал только одно: что ей будет крайне любопытно все, что она здесь увидит.

Но едва ли он мог отказать ей, ведь она заботится о его родителях, даже, вероятно, стирает их вещи. Она приготовила великолепный обед в День отца – самый лучший из всех, какие Трой ел в родительском доме. Она подхватила мать, когда та упала в обморок. Она сказала: «Вызовите „скорую“», – пока родные Троя стояли в оцепенении и пытались прийти в себя. Не Саванне полагалось чувствовать себя обязанной его семье, а наоборот, они все больше оказывались в долгу перед ней, и от этого теряли самообладание. Эми, Логан и Бруки оставляли Трою сообщения с просьбами, чтобы он как можно скорее им перезвонил по поводу Саванны, а он до сих пор этого не сделал.

А теперь Саванна здесь. У его дома. Почему она не пошла к брату или к одной из сестер? Ему хотелось сказать: «Ты выбрала не того парня. Я занят. У меня срочные дела».

– Поднимайся. На верхний этаж. – Он нажал кнопку и огляделся, пытаясь увидеть свой дом ее глазами.

Квартира Троя должна была производить впечатление минимализма, но гламурного, роскоши, но не нарочитой, только не была ли обстановка в ней немного… претенциозной?

На одно ужасное мгновение сейсмическая дрожь сомнения сотрясла всю систему ценностей Троя. Сердце заколотилось. Боже мой! Нужно собраться. А то он превращается в свою сестру. Еще немного – и попадет на лечение.

Трой открыл дверь в квартиру, загрузив на лицо свою самую обворожительную улыбку.

– Привет! – произнесла Саванна, выходя из лифта. – Вау! Весь этаж твой, что ли?

– Не совсем. – Ослепительная улыбка дрогнула у него на губах.

На верхнем этаже находились две квартиры, но вид из его апартаментов был лучше. Вызывала ли Саванна в нем чувство неловкости за то, что он владеет квартирой за много миллионов долларов с видом на гавань и пейзажным бассейном на крыше?

– Входи. Какой приятный сюрприз.

– Да? – засомневалась Саванна. Она выглядела по-другому: на ней появился какой-то стильный богемный налет, вроде как у учителя йоги при деньгах.

– Выглядишь отлично, – сказал Трой и ощутил неожиданный прилив симпатии к ней.

Длинный кулон с зеленоватым камнем неплохо дополнял всегда болтавшуюся на шее Саванны дрянную подвеску с ключом. Волосы были завязаны не слишком высоко и не слишком низко, и по стилю прически она больше не напоминала мать – волосы лежали не так пышно.

– Все это, – Саванна указала на свой наряд, – купила мне твоя мама. Она очень добра ко мне.

– Ты была добра к ней, – осторожно произнес Трой, потому как Саванна, похоже, что-то подразумевала. – Предложить тебе что-нибудь? Чай или кофе?

– Нет, пожалуй, я сразу перейду к делу.

– Хорошо, – согласился Трой, словно это была заранее организованная деловая встреча. – Присаживайся, – махнул он рукой в сторону изготовленного на заказ белого кожаного дивана.

Во время последнего визита Эми умудрилась запачкать его шоколадом.

Саванна села на самый краешек, ноги вместе, спина прямая. Поправила кулон, чтобы лежал между грудями.

– Великолепный вид. – Она сделал изящный и быстрый жест рукой, как будто убрала с дороги необходимую формальность, но на вид даже не взглянула.

– Саванна, что я могу сделать для тебя? – Трой опустился в кожаное кресло Имз напротив нее и улыбнулся.

Она не улыбнулась в ответ, что напрягало. Обычно лица людей озарялись улыбками, когда они видели улыбку Троя.

Если бы ему предложили угадать цель ее визита, он предположил бы, что Саванна хочет попросить его вложить средства в какое-нибудь паршивое и рискованное маленькое дельце со слабой надеждой получить на этом выгоду, вроде маникюрного салона или веганского кафе. Хотя она отличный повар, а значит, может извлечь прибыль и из веганского кафе.

– Пока твоя мать находилась в больнице и мы с твоим отцом оставались одни, он… – начала Саванна и замолчала; потупив глаза, она вертела в пальцах зеленый кулон, словно раздумывала, купить эту штуку или нет.

– Он – что?

Саванна отпустила подвеску и посмотрела прямо в глаза Трою.

У того замерло сердце.

– Нет, – произнес Трой.

Девушка не спускала с него глаз и смотрела терпеливо, настойчиво, мягко, как врач, который хочет, чтобы пациент понял: рак неизлечим.

– Прости, но он это сделал.

– На самом деле он не…

– Он сделал мне очень специфическое предложение, от которого я отказалась.

– Ты, наверное, не так поняла его.

– Ничего подобного! – отрезала Саванна. – Я могу передать тебе его слова, если хочешь.

Трой весь сжался и поднял ладонь, пытаясь справиться с тошнотой.

– Я очень расстроилась, – продолжила Саванна. – Потому что твои родители выглядели такими… счастливыми в браке, и мне очень нравится твоя мама. Я восхищаюсь ею. Правда. И твоего отца тоже считала прекрасным человеком. – Она вздохнула и поморщилась. – Я никак не могла решить, что делать. – Взгляд в потолок. – С одной стороны, я думаю, она заслуживает того, чтобы узнать правду…

– Нет! Я так не думаю.

Это было невыносимо – представить, какую боль причинит матери такое известие, ее шок, ее смущение. Да она со стыда сгорит.

Как посмел отец пойти на такое! Его отец, который всю жизнь восседал в своем судейском кресле и оценивал каждый поступок Троя.

«Не понимаю, как ты мог настолько потерять контроль над собой, – сказал Стэн, после того как Трой, поддавшись раскаленной до бела ярости, перескочил через сетку и навалял Гарри за его позорное вранье. Это было все равно что обделаться прямо на людях. – Я просто не понимаю этого». То же отвращение Трой видел на лице отца всякий раз, как совершал какой-нибудь проступок, только в остальных случаях оно не сопровождалось неверием, лишь отстраненным осуждением – мол, чего еще от него ожидать, – словно Трой в очередной раз доказал, что он именно такой несносный и никуда не годный, каким знал его отец.

«Ты дурак, – сказал Стэн, когда Трой изменил Клэр. – Она была слишком хороша для тебя».

«Я знаю», – ответил Трой.

Отцовское предательство Трой ощущал как свое собственное, будто это он покушался на Саванну. Разве сам Трой не почувствовал, как в нем промелькнул огонек желания к этой девушке? Он мог бы поддаться ему так же, как поддался отец, когда юная гостья, годившаяся ему в дочери и даже во внучки, прошла мимо него в семейном доме Троя. Мог ли отец решить, что Саванна почувствует себя обязанной? Решил ли воспользоваться своей властью над ней, раз ей некуда податься? И раз она уже терпела побои от одного парня? Забыл ли о том, что он – Стэн Делэйни, ушедший на пенсию тренер по теннису в домашних тапочках, а не Харви Вайнштейн в банном халате? Иисусе Христе!

Или отец решил: «Попробую, кому от этого хуже? Стоит рискнуть?» Ведь ему теперь мало что доставалось? Черт возьми! Теперь Трой думает о том, как родители занимаются любовью и отец трахается с Саванной. Вполне возможно, его собственная сексуальная жизнь понесет невосполнимые утраты из-за этой истории.

Или это просто привычное поведение? Мог ли его отец всегда изменять матери? В глубине души Трой подозревал, что причиной исчезновений отца из дому все эти годы могла быть другая женщина или даже другая семья.

«Но он всегда уходил так внезапно, – сказала Эми в тот единственный раз, когда они, оба достаточно пьяные, чтобы заговорить о старой привычке отца, обсуждали это. – Ни с того ни с сего».

«Именно, – согласился Трой. – Это казалось внезапным нам, а ему нужен был предлог, чтобы увидеться со своей подружкой. Мы ходили на цыпочках, чтобы не огорчить его чем-нибудь, а он уже заранее решил, что вспылит из-за какой-нибудь ерунды».

«Это было бы слишком жестоко», – сказала Эми.

«Ну да, это и было жестоко. – У Троя дрогнул голос, что тогда удивило и смутило его. – Он поступал жестоко».

Но это происходило так давно, тогда все было другое: их одежда, прически, тела, характеры. Если Трою доводилось смотреть старые домашние фильмы, он не мог поверить, что когда-то говорил таким высоким голосом или так грубо растягивал гласные. Его родители тоже теперь были другими людьми. Стали ниже ростом, слабее, не производили уже такого впечатления, больше ни за что не отвечали, даже за теннисную школу. Однажды он опоздал на встречу с ними – они договорились пообедать вместе, – а когда приехал, стал искать их глазами и скользнул взглядом по сидевшей в углу пожилой паре, не задержавшись на ней. Но где же его родители? Его грозный отец? Его маленькая энергичная мать? А потом он увидел, что те старики машут ему, превратившись в его родителей, как в той оптической иллюзии, когда вы видите то ли старую каргу, то ли прекрасную девушку, и, как только разберетесь, в чем тут трюк, видите обеих, и тогда выбор за вами.

Трой мог выбирать: видеть ему злобного старого слизняка, который покушается на молодую девушку, или жалкого стареющего мужчину, который пытается вернуть утраченную молодость. Он мог выбирать: видеть отца, поверившего Гарри Хаддаду, а не ему, или отца, который являлся, как по волшебству, в шортах, огромный и волосатый, и прогонял чудище, стоило Трою крикнуть из своей детской кроватки: «Папа!»

Но Трой перерос свои ночные кошмары, и на выручку ему стала приходить мать, после того как отец поставил на нем крест из-за Гарри, чтоб его, Хаддада. Именно мать очаровывала школьное начальство и полицейских. Она помогла ему снова вернуться на путь, который привел его прямиком к теперешней жизни.

Он должен сделать так, чтобы мать никогда не узнала о поступке отца. Должен спасти ее, так же как она всегда спасала его, и, делая это, он простит своего отца, который никогда не прощал его.

– Не говори ничего матери, – попросил Трой.

– Как я уже сказала, – Саванна положила руки на колени, – я еще не решила.

И тут он понял, почему она пришла к нему, а не к его брату или сестрам и почему вела себя так, будто у них деловая встреча.

Она пришла заключить сделку.