– Я никогда раньше не пропускал школу, – засмеялся Майкл, когда мы вошли в дом мисс Уокер. – Впрочем, я ее и сейчас не пропустил, просто ушел пораньше, так что это не считается. Но если тренер узнает, он будет гонять меня на тренировке до упаду.

Я вбирала знакомое тепло гостиной.

– А где мисс Уокер? – спросила я, вслед за Майклом проходя на кухню.

– Отправилась на ежегодный церковный выезд, – ответил он, открывая холодильник и доставая две банки имбирного эля.

– Что, в эти выходные? Уже?

– Ну, в последнее время у тебя были проблемы с памятью, – сказал Майкл, ставя банки на стол.

– Верно, – пробормотала я. Прошло больше недели, а потрясение все еще не выветрилось. Двух лет моей жизни как не бывало. Мандей не было. Я теперь едва знала, кто я такая.

– Клодия, с тобой все в порядке?

Он начал растирать мои плечи, согревая меня, а я смотрела в его ярко-карие глаза, полные мольбы.

– Ну что, – я отстранилась, потому что боялась, что опять начну проливать слезы, – когда ты переезжаешь сюда?

Майкл улыбнулся.

– В прошлые выходные начал перевозить вещи. Кстати, у меня для тебя есть сюрприз!

Мы прошли в дальнюю часть дома, в маленькую комнату с ровными белыми стенами, где из мебели был только небольшой рабочий стол и деревянная кровать, приткнувшаяся у стены. Обойдя сложенные посреди комнаты коробки, Майкл наклонился к стоящей на полу книжной полке, сделанной из ящиков из-под молока.

– Это была комната моего папы, когда он был маленьким, – объяснил он. – Тут все еще хранится куча его вещей. Я расчищал его шкаф, когда нашел вот это!

Он достал коробку со старыми пленочными кассетами; на наклейках были написаны даты и имена исполнителей.

– Ого, это старые гоу-гоу-миксы? – спросила я, роясь в толстой стопке.

– Да. Хочешь послушать кое-что классное?

Он вставил одну кассету в старый стереопроигрыватель. Из динамиков зазвучали удары барабанов-конга, лаская мой слух, хотя группа была незнакомая. Я посмотрела на Майкла и пожала плечами.

– Просто слушай, – посоветовал он.

На фоне ритма мужской голос выкрикивал имена зрителей.

– А-а-а! – воскликнула я. – Это же я! То есть на самом деле не я, но это мое имя!

Майкл засмеялся.

– Я пытался решить, выкидывать мне эту коробку или нет, когда услышал это. Теперь ты можешь говорить, что ты была там, пусть даже это не так.

Я сидела на полу, восторженно глядя на эту коллекцию. Если б Мандей это услышала, она бы сделала заднее сальто. Она проигрывала бы это на полной громкости. Она танцевала бы. Она должна была танцевать.

БЗ-З-З-З-З.

– Клодия, – негромко сказал Майкл, – иди сюда.

Мой желудок сжался в комок. Я заставила себя подняться с пола и сесть рядом с ним на незаправленную постель.

– Эй, – прошептал он, поднимая пальцами мой подбородок, – о чем ты думаешь?

Я сделала глубокий вдох.

– Я вспомнила свой последний день в школе.

Лицо Майкла просветлело.

– Вспомнила? Наконец-то! Надо сказать твоей маме.

У меня были тысячи вопросов, но только один имел значение.

– Почему ты был… так добр ко мне?

Он покачал головой, пожал плечами и уставился в пол.

– Потому что… она сидела у вас на кухне.

– Что? Кто?

– Мандей. В последний раз, когда я видел ее, она была с твоей мамой.

Мое сердце дрогнуло.

– Когда?

– За пару дней до церковного барбекю. Я помогал моей маме завезти ребрышки к твоей, чтобы она их замариновала.

Церковное барбекю устроили неделю спустя после моего отъезда в Джорджию. Обычно я не пропускала его, но в тот год мероприятие отложили на две недели из-за дождя, а менять рейс было слишком дорого.

– Я вошел и подумал, что это ты, – продолжил он. – Вы были так похожи, что аж страшно. Я помню, на ней были те яркие шорты с диким рисунком. Ну, а когда все завертелось, я не мог перестать думать о том, как увидел ее в тот последний день. А потом подумал: а что, если это была ты? Никак не мог выкинуть это из головы. Это меня пугало.

Он взял меня за руку и крепко сжал. Мое сердце неистово колотилось, когда я смотрела в его кофейные глаза. «Почему я так нервничаю? Это же просто Майкл – теплый, высокий и надежный. С ним безопасно».

С Майклом было так безопасно, что мне не нужен был никакой пузырь.

Я подалась вперед и поцеловала его. Не пьяным поцелуем, как в тот раз, а больше похожим на полет, и воздух в моих легких циркулировал свободно, а не сжимался в отчаянии. Майкл улыбнулся и поцеловал меня в ответ.

Мама стояла в дверях кухни, уперев руки в бока.

– Клодия, мы купили тебе мобильный телефон не просто так. Ты должна была сообщить мне, где ты, – произнесла она ровным тоном, в котором все же сквозили опасные нотки.

– Извини, мне просто… нужно было проветрить голову. – Я сделала глубокий вдох. – Мам, я вспомнила свой последний день в школе.

Мама ахнула и скрестила руки на груди, словно заслоняясь от чего-то, потом развернулась на пятках и направилась в кухню.

– Иди сюда. Чувствую, нам пора поговорить.

Я сглотнула; мой желудок притиснулся к самому позвоночнику.

– Наверное, пора наконец-то сказать тебе все прямо, Клодия, – начала она, отодвигая стул от стола. – Я думала, что это будет вредно для твоего… выздоровления. Но, может быть, правда все-таки поможет тебе.

– Правда о чем? – выдавила я, тоже садясь за стол и обхватывая себя руками.

Мама сделала глубокий вдох и сложила руки ладонь к ладони.

– Перед тем как это случилось, Мандей приходила сюда, вскоре после того, как ты уехала к бабушке. Она почти ничего не сказала, но… все выглядело так, будто она хочет поговорить о чем-то. Я собиралась на библейские чтения, поэтому предложила ей подвезти ее до дома. Когда мы доехали, Мандей начала плакать. Что-то с ней в тот день было не так. Я говорила об этом с твоим отцом, и мы решили сделать анонимный звонок в социальную службу. А теперь… я гадаю, не сделали ли мы только хуже. Может быть, этот звонок каким-то образом вывел Патти из себя, и она выместила все на бедной девочке.

Мои зубы клацали, словно тело наполнилось морозным воздухом. На глаза набежали слезы.

– Когда ты стала говорить, что ее нигде нет, я подумала, может быть, они – я хочу сказать, социальные службы – забрали ее из дома насовсем. И мы… то есть я… я не хотела, чтобы ты ненавидела меня из-за того, что мой поступок лишил тебя лучшей подруги.

Мама наконец-то позволила своим слезам пролиться.

– Я была неправа, когда не сказала тебе. Я ведь знала, что ты достаточно взрослая и умная, чтобы все понять. Прости меня, Горошинка. Пожалуйста, не надо меня ненавидеть.

Она протянула руки, чтобы коснуться моих ладоней, и я наконец-то сделала вдох.

– Я ни за что не стала бы ненавидеть тебя, мам. Никогда!

Она вытерла глаза.

– Господи, у меня было такое чувство, как будто я опять потеряла еще одного ребенка… Я не хотела, чтобы ты видела меня такой. Только не снова… Потому что я знаю, как сильно ты любила эту девочку.

Мои губы задрожали.

– Это правда, мам. Я действительно ее любила.

Она взяла меня за руку и прошептала:

– Я тоже, Горошинка. И папа тоже. Вот почему я думаю, что нам… нужно обратиться за настоящей помощью. Всем вместе.