Мама все утро вытирала пыль, подметала, пылесосила, чистила и гладила. «У нас будут гости. Важные гости». Час спустя в дверь позвонили. Я спустилась по лестнице в своем иссиня-зеленом выходном платье, но резко остановилась на середине пролета, едва не упав. В дверях стоял детектив Карсон – тот самый офицер, который отказался искать Мандей, который заставил меня почувствовать себя дурой из-за того, что я вообще попросила об этом. Когда он увидел меня, у него отвисла челюсть. Стоящая рядом с ним белая женщина в деловом костюме улыбнулась маме.

– Миссис Коулман? Здравствуйте, я детектив Вудс, мы беседовали с вами по телефону, – произнесла женщина, протягивая руку. Ее волнистые каштановые волосы были собраны на затылке в хвост. – Приятно с вами познакомиться. Это мой напарник, детектив Карсон.

Того, казалось, вот-вот хватит сердечный приступ.

– Здравствуйте, приятно познакомиться, – ответила мама, одетая в бледно-розовое платье прямого покроя. Папа стоял у нее за спиной, его рабочий костюм цвета хаки был безукоризненно отглажен. – Это мой муж, мистер Коулман. А это моя дочь Клодия.

Детектив Карсон сглотнул.

– Рад… знакомству, Клодия.

Я вонзила ногти в собственный бок. Он действительно собирается притворяться, будто мы не знакомы? Будто я не приходила к нему за помощью?

– Пожалуйста, присядьте, – сказал папа, проведя детективов в гостиную.

– Клодия, спускайся, – поторопила меня мама. – Они хотят поговорить с нами. О Мандей.

Сглотнув злые слезы, я протопала вниз по ступенькам и молча уселась рядом с мамой.

Устроившись на двухместном диванчике, детектив Вудс достала из своей сумки несколько папок, а Карсон вертел в пальцах диктофон, не решаясь встретиться со мной взглядом.

– Несколько свидетелей сообщили нам, что именно с вами следует поговорить о том, что случилось с Мандей, – начала детектив Вудс. – Мы надеемся, что вы сможете ответить на некоторые вопросы и заполнить пробелы. Как вы знаете, миссис Чарльз отрицает… э-э… всё.

– Как она может говорить, будто ни в чем не виновата?! – воскликнула мама. – После того, что она сделала!..

– Что ж, это не совсем верно. Она созналась в убийстве Огаста, но уверяет, что непричастна к смерти Мандей. Она считала, будто девочка просто сбежала из дома, и понятия не имеет, как та оказалась в морозильнике.

– Сбежала из дома? В самом деле? – многозначительно сказала я, глядя на Карсона. – Интересно, почему миссис Чарльз не сообщила в полицию и не подала в розыск?

Карсон застыл, потом откашлялся.

– Результаты вскрытия не совсем ясны, учитывая состояние… тел, – произнес он, бросив на меня короткий взгляд. – Трудно определить точную причину смерти.

Мама погладила меня по спине.

– Горошинка, ты уверена, что хочешь остаться здесь и слышать все это? Эти вопросы могут тебя сильно ранить.

– Пусть останется, – возразил папа. – Она достаточно взрослая и имеет право знать, что случилось с ее подругой.

Карсон и Вудс быстро переглянулись.

– Клодия… мне очень жаль, что с твоей подругой так вышло, – сказал Карсон. – Твоя мама сказала, что ты восприняла это очень тяжело. Вот почему мы решили для этого разговора прийти сюда, где ты будешь чувствовать себя в безопасности. Хорошо?

«Я пыталась с вами говорить, но вы не стали слушать!» – хотелось кричать мне. Вместо этого я выпрямила спину и вскинула голову. Он знает, что сделал, и пусть дальше живет с этой виной – это будет для него достаточным наказанием.

– Да, сэр.

Мама и папа улыбнулись с гордостью за меня.

– Отлично. Мы пытаемся восстановить строгую последовательность событий, – сказала Вудс, пролистывая свой служебный блокнот до чистой страницы. – Нам нужно прочное дело, поэтому мы намерены расставить всё по своим местам.

Детективы выжимали сведения, задавая целую кучу вопросов: когда мы впервые встретили Мандей? Какой она была? Какой была миссис Чарльз? Все больше и больше. Они буквально углублялись в бездны, вскапывали почву событий и сеяли семена новых теорий.

– Миссис Коулман, – сказал Карсон, отпив глоток воды из бутылки, – когда вы в последний раз видели Мандей?

Мама прикусила нижнюю губу.

– Неделю спустя после того, как Клодия уехала в гости к моей матери. Мандей пришла к нам днем, после обеда. Должно быть, это была суббота, потому что я была дома. Я предложила ей холодный чай и сэндвич. Она выглядела… не знаю… измученной.

Вудс кивнула.

– Вы помните, во что она была одета?

– Да. В зелено-голубые шорты с узкой кружевной отделкой и белый топ на бретельках. На шортах был узор в стиле какого-то племени; там, кажется, даже было немного розового.

Детективы переглянулись и подняли брови.

– Это очень точное описание, – заметил Карсон.

– Я купила эти шорты для поездки Клодии в Джорджию. Летние каникулы она проводит там, у моей матери.

Вудс сделала запись в блокноте.

– Значит, Мандей взяла их у Клодии?

Мама прищурила глаза.

– Мандей никогда в жизни ничего не крала. Скорее всего, Клодия отдала их ей сама. Она давала Мандей многие свои вещи. Мы знали об этом, но не видели в этом ничего плохого.

Вудс достала из папки фотографию размером восемь на одиннадцать и положила на кофейный столик. Я напряглась, вонзив ногти в обивку дивана. Нам покажут тело Мандей?

– Этот узор?

Мама сглотнула, медленно подалась вперед, придвинула снимок ближе к себе. Я задержала дыхание и посмотрела через ее плечо на зернистое увеличенное изображение сложного «дикарского» узора, похожего на те, которые я любила раскрашивать. Морская лазурь, насыщенный желто-зеленый и фуксиевый цвет разделялись тонкими черными линиями, образуя четкие геометрические фигуры.

– Да, это он, – пробормотала мама, потом ахнула: – Погодите, это было на ней, когда ее нашли? Значит, она была в этих шортах, когда…

– Мы не можем сказать, – ответила Вудс.

– О боже! – воскликнула мама и уткнулась в папу, всхлипывая у него на груди.

Я впилась ногтями в свои ладони, надеясь почувствовать что-нибудь, кроме онемения. Мне хотелось дотронуться до фотографии.

– Клодия, – сказал Карсон. – В ее кармане нашли ключ уникальной формы. Мы не смогли догадаться, от чего он, но ее сестра Эйприл упомянула, что это ключ от дневника.

В комнате сделалось холодно, мои легкие словно схлопнулись.

– В доме при обыске не было найдено никакого дневника. Ты не знаешь, что могла иметь в виду Эйприл?

– Нет.

– Клодия, – предостерег папа.

– Я хочу сказать – нет, сэр.

– Эйприл упомянула, что дневник Мандей может быть у тебя, – продолжил Карсон. – Что ты могла забрать его, когда была у них дома несколько недель назад.

Мама всхлипнула и повернулась, чтобы мрачно взглянуть на меня. Лицо у нее было залито слезами.

– О чем он говорит? Разве я не запрещала тебе даже близко подходить к этому дому?

Я опустила голову, чтобы не встретиться с ней глазами.

– О чем ты думала?! – воскликнула она. – Что, если б с тобой тоже что-нибудь случилось? Ты считаешь, мы и так мало потеряли?

– Извини, мам, – пискнула я, мои губы дрожали.

– Он все еще у тебя? – спросила Вудс. – Тот дневник, о котором упоминала Эйприл?

– Да, мэм, – промямлила я.

– Иди и принеси его, – рявкнула мама. – Немедленно, Клодия Мэй!

От ее резкого тона я подскочила, бросилась в свою комнату и извлекла дневник из тайника.

Когда я вернулась, Карсон встал и достал из кармана большой полиэтиленовый пакет с герметичной застежкой.

– Спасибо, Клодия, – сказал он, расстегивая пакет. – А теперь, пожалуйста, положи его вот сюда.

Щелчок, с которым расправился пакет, вырвал меня из оцепенения. Я держала последнее, что осталось от моей лучшей подруги, от моей второй половинки. Единственный кусочек ее жизни, который у меня был, единственный способ узнать, какой была ее жизнь без меня. Парни, с которыми она целовалась, книги, которые она читала, занятия по плаванию, на которые она ходила…

Я крепко прижала дневник к груди.

– Вы потом отдадите его обратно?

Карсон плотно сжал губы и оглянулся на Вудс.

– Извини, Клодия, но мы обязаны оставить его у себя. Это улика.

– Но… – всхлипнула я, – я его еще не дочитала. Мне нужно… еще немного времени.

– Он нужен для расследования, Горошинка, – вмешался папа, вставая с дивана. – Ты должна отдать его им.

Из глаз потекли слезы, руки задрожали.

– Не могу! Это все, что от нее осталось! – Я повернулась к Карсону. – И вы мне ДОЛЖНЫ!

Он колебался, сжимая пакет; Вудс хмурилась, по очереди глядя на каждого из нас.

– Клодия, отдай им дневник, – велела мама.

– Нет! Это нечестно!

– Я уверен, что если б Мандей была здесь, она сказала бы то же самое, – вздохнул папа, положив руку мне на плечо. – Тут все нечестно.

Рыдания, скопившиеся в самой глубине моей груди, вырвались наружу.

– Пожалуйста, – выдохнула я между приступами плача, от которых мое тело сгибалось вдвое. – Пожалуйста… я не готова! Пожалуйста, папа!

Папа подхватил меня, когда я пошатнулась, колени подкосились, и я повисла на нем. Мама встала и заплакала вместе с нами. Так нам полагалось бы плакать на похоронах, вот только они казались чем-то ненастоящим. Но здесь, у нас дома, где мы с Мандей провели много часов, играя, смеясь и танцуя… здесь я должна была проститься с ней.

– Давай, Горошинка, – произнес папа, втянув носом воздух. – Пора.

Он взял меня за руку, в которой я сжимала дневник, и погладил по плечу. Мама поцеловала меня в щеку и прошептала:

– Я тебя люблю.

И я уронила дневник в подставленный пакет вместе со своим сердцем.

– Спасибо, Клодия, – сказал Карсон, запечатывая пакет. – Я знаю, как много значит для тебя эта вещь. Ты случайно ничего больше не забирала из того дома – ничего, что могло бы помочь нам выстроить дело?

Я подумала о книге «Цветы на чердаке», все еще спрятанной у меня под кроватью, и моя спина превратилась в бетонную стену.

– Нет, ничего.

Мисс Кларк ахнула, когда я вошла в кабинет школьной администрации на сорок минут позже начала занятий.

– Клодия, я… э-э… – начала она, но умолкла; глаза ее наполнились слезами. Все остальные присутствующие замерли.

В кабинет вбежал мистер Хилл, за ним следовал директор.

– Клодия, что ты… Я имею в виду, мы не ждали тебя сегодня. Твой отец звонил и сообщил, что ты некоторое время не сможешь ходить в школу. Как ты себя чувствуешь?

Я пожала плечами; школьная форма свободно свисала с них, потому что я несколько недель не могла заставить себя поесть.

– Мне нужна записка об опоздании, – пробормотала я.

– Да, да, конечно, – засуетился мистер Хилл, коротко кивнув мисс Кларк. – Тебя проводить в класс?

Он быстро вывел меня из кабинета, как будто сам мой вид вызывал у всех слезы; потом проводил меня от моего шкафчика к кабинету английского языка, на первый урок. По пути он непрестанно рассыпа́лся в обещаниях, что поговорит с другими учителями насчет моих оценок, домашнего задания и экзаменов. Еще не дойдя до класса, я уже жалела о том, что пришла в школу – только ради того, чтобы выбраться из дома, пока мама и папа на работе. Тишина была невыносимой.

Весь день мне в спину летели шепотки, словно брошенные камешки.

«Это Клодия. Она была лучшей подругой той девушки, которую нашли в морозильнике».

Очередь за обедом вилась по всему периметру столовой. Собственные движения казались мне механическими и шаткими – точно так же Мандей брела по школе много месяцев назад. «Иди домой, – думала я снова и снова. – Ты здесь чужая».

Надо мной мигала испорченная лампа. Этот звук словно перенес меня из школьной столовой в тот дом. Я почти ощущала запах пыльного матраса, слышала смех миссис Чарльз, чувствовала, как я падаю из окна.

БЗ-З-З-З-З.

Тяжелая рука опустилась мне на плечо. Тревор ухмылялся, позади него стоял Карл; их улыбки не сулили ничего хорошего.

– Приве-е-ет, Клодия! Как дела?

Волосы на затылке встали дыбом. Эти парни весь год не разговаривали со мной, так что им нужно теперь?

Лицо Тревора напряглось, как будто он сдерживал смех.

– Йо, мне так жаль, что твоя любовница откинула копыта…

Я сглотнула и отвернулась, чувствуя, что пальцы сами собой сжимаются в кулаки. Он снова похлопал меня по плечу.

– Эй, эй, я с тобой разговариваю!

– Не трогай меня, – прошипела я, отбрасывая его руку.

– Ха, и ты просто пришла снова в школу, как будто ничего не было? – гаркнул Карл.

Вся столовая замерла. «Просто не обращай на них внимания», – твердила я себе, но жужжание делалось все громче, заглушая мой внутренний голос.

БЗ-З-З-З-З.

– Ну и пошла ты на хрен, тупая сучка, – выкрикнул Тревор, дыша мне в затылок. – Я просто пытался вежливо поговорить с тобой. Ты что, дура, если не знала, что твоя лучшая подружка мертва? Почему ты ничего не сказала?

– Эй, оставь ее в покое!

Я обвела взглядом столовую, чтобы понять, откуда донесся этот голос, и встретилась глазами с Шейлой, сидевшей за столом в нескольких шагах от нас. Эшли сидела рядом с ней, сжимая в руках бутылку воды; ее взгляд метался между Шейлой и мной.

– По-твоему, это смешно? – крикнула Шейла, мотнув головой. – У тебя самого мозги в заднице!

БЗ-З-З-З-З.

Тревор отмахнулся от нее.

– Да ладно тебе.

– Мой папа сказал, что они четыре дня размораживали ее, прежде чем поняли, что это и вправду она, – хихикнул Карл. – Они размораживали ее, как дохлую индейку!

Я зажмурилась и зажала уши.

БЗ-З-З-З-З…

– Эй, тебе же сказали – оставь ее в покое! – Джейкоб оттолкнул Карла с дороги и встал между Тревором и мной, словно кирпичная стена. – Тебе бы все прикалываться! Ты что, и девушек так же клеишь?

– А что не так? Разве не ты разнес эту…

– Вы говорите про Мандей так, как будто не знали ее! – рявкнул Джейкоб и оттолкнул Тревора, прежде чем успел вмешаться кто-то из дежурных по столовой. – Мы все знали ее! Мы видели ее каждый день, а теперь ее НЕТ! Это ни хрена не смешно!

Слова «ее нет» прозвучали, словно удар огромного колокола, который слышали все.

– Нет! Им лучше еще встретиться. – «Она не умерла!»

Наступило напряженное молчание.

– Что она говорит?

– Я… не знаю.

– Этот кусочек добро не тратить! – «Мы должны спасти ее из этого дома!»

– Черт, она заговаривается. Клодия…

БЗ-З-З-З-З.

Я кричала, кричала и кричала, пока у меня в легких не кончился воздух. Девушки начали плакать. Лицо Карла вытянулось, и он сунул руки в карманы.

Ее нет. Нет. НЕТ!

Мисс Валенте протолкалась сквозь толпу и прижала меня к себе.

– Все в порядке, – всхлипнула она, крепко обнимая меня. – С тобой все будет в порядке.

Неисправная лампа еще раз подмигнула мне, а потом я почувствовала укол медицинского шприца, и во всем мире наступила тишина.

Это был мой последний день в школе.