Было уже за полночь, когда я вступила в адское пламя.

– Где тебя черти носили? – закричала мама, вылетая из кухни. – Твой отец бегает по улицам и ищет тебя! Ты считаешь, будто уже достаточно взрослая, чтобы где-то шляться сама по себе и никому ничего не сказав? Из-за тебя всех подняли на ноги, все тебя ищут!

Заметьте разницу: я отсутствовала два, может быть, три часа сверх обычного, и мама заставила половину нашего района искать меня. Мандей отсутствовала много месяцев, и никто не посчитал это странным.

– Мам…

– Вот погоди, вернется домой твой отец! Мы тебя засадим дома до девяноста лет!

Дома было жарко, как будто разом были включены десять духовок. Когда мама нервничала, она всегда готовила.

– О господи, что случилось с твоим лицом?

Я моргнула.

– А? Что?

– Твое лицо, Клодия! У тебя кровь! – вскрикнула мама, поддевая пальцами мой подбородок. – И почему ты хромаешь?

Я посмотрела в зеркало, висящее в коридоре. Медленно сняла комок пыли со своих растрепанных волос и с трудом заметила сочащийся кровью порез на щеке, прямо под глазом. Мои школьные колготки были порваны, колено ссажено.

– Это… наверное, случилось, когда я падала, – сказала я, неуклюже выдавливая слова – словно ледяные кубики из формы, лежавшей в морозилке. – Я прыгнула. Мне пришлось.

– Откуда падала? Что случилось?

Я чувствовала невероятную усталость от того, что бегала кругами столько месяцев. Вздохнув, ухватилась за конец шершавой веревки фактов.

– Мама, когда ты в последний раз видела Мандей?

Ее голова дернулась, как будто от пощечины.

– О ч-чем ты говоришь? В выходные перед тем, как ты уехала к бабушке! Когда Мандей у нас ночевала.

– Ты видела ее после моего отъезда.

Мама застыла, потом резко выдохнула и покачала головой.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Не ври! – выкрикнула я, топнув ногой. Мама широко раскрыла глаза. Я и сама была в шоке от себя. – Мама, Мандей не у своего отца. И не у своей тети. Она никуда не уезжала. Она не ходит в школу. Никто не видел ее несколько месяцев. И у нее не было никакого гриппа.

Мама несколько раз моргнула. Я склонила голову набок и продолжила:

– И что-то подсказывает мне – ты знала про это. Так?

Мама сглотнула и прижала ладонь ко лбу, закрыв глаза.

– Это случилось… сразу после того, как я потеряла ребенка, – выдохнула она. – В последний раз.

Я вспомнила, как мама, свернувшись, лежала на диване, как будто придавленная незримым грузом. Весь мир мог рухнуть, но она не пошевелилась бы. Вспомнила, как сидела рядом с ней, не отходя. Неужели я тогда проглядела то, что было у меня прямо под носом?

Я сделала глубокий вдох, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно:

– Мне кажется, с Мандей случилось что-то плохое. Очень плохое.

Мама вытерла руки посудным полотенцем и опустилась на диван, глядя в пол.

– Ты мне веришь или нет?

Она подняла взгляд; глаза ее блестели, как стекло.

– Да. Да, я тебе верю. Но… давай отложим до тех пор, пока не вернется твой отец. Когда он придет, мы вместе сможем решить, что делать дальше.

Потом мама помогла мне вымыться. Мое колено распухло и посинело. Я сидела в своей комнате, прижимая к нему два пакета с замороженными бобами, завернутыми в полотенце, и гадала, как мне танцевать с такой травмой. И постукивала пальцами по дневнику Мандей, прослеживая мизинцем завитки на обложке. У меня в руках как будто была бомба с часовым механизмом – казалось, весь мир взорвется, когда я открою этот дневник, извлеку на свет свидетельства той жизни, которую она не хотела мне показывать, выпущу из-под замка́ ее прошлое…

Черт, замо́к!

Металл звякал, пока я крутила замочек и дергала его изо всех сил, пытаясь отжать крошечный засов. Я не могла попросить папу открыть его. Он будет задавать слишком много вопросов, а может быть, даже заберет дневник!

– Ой! – вскрикнула я, сломав ноготь, и только тогда заметила знакомую форму замочной скважины. Вскинув голову, посмотрела на ключ, сделанный в виде сердечка – он свисал на фиолетовом шнурке с моего зеркальца. Если наши дневники были одинаковыми, может быть, и замочки на них тоже?

Знала ли Мандей, что когда-нибудь я воспользуюсь своим ключом, чтобы открыть ее дневник?

Ключик щелкнул в замке, и я открыла первую страницу, где под напечатанной надписью «Этот дневник принадлежит» было выведено фиолетовой ручкой ее имя. Мой палец скользнул по зубцам буквы «М» и забавной петельке, которой Мандей всегда завершала букву «Й». Страницы толстого, слегка потрепанного дневника были заполнены почти до конца. Мы с Мандей говорили почти обо всем. Что она могла держать в себе, раз написала от руки целый роман?

У меня было ужасно много вопросов. Самый трудный – с чего начать? Мне казалось, что этот дневник нужно читать сначала, как книгу. Я медленно перевернула первую страницу.

УХ – Х-Х – Х! Клодия совсем не умеет читать и правильно писать слова. Не знаю, как мне прикрыть ее… Я не хочу, чтобы она попала в класс для умственно отсталых, но, может быть, там ей будет лучше.

Я закрыла дневник и сунула его под свою кровать.