– Стоп, стоп! – крикнула мисс Мэнис, выключая музыку.

Я вздрогнула на половине оборота и чуть не упала лицом вперед. Слава богу, мы были одни.

Я не вынесла бы такого позора на глазах у других девушек.

– Что-то не так? – спросила я, едва дыша. Оставалось еще десять минут урока, и мне еще нужно было довести до совершенства концовку своего выступления. А мы как будто постоянно останавливались посередине – словно на незавершенной мысли.

Мисс Мэнис улыбнулась, плотно сжав губы, положила ладони на бедра и грациозно прошла через студию.

– Клодия, у тебя все в порядке?

Я сглотнула.

– Да, мэм.

– Хм. – Она дважды стукнула себя пальцем по подбородку, обходя меня по кругу, словно жертву. Пот стекал по моей шее, ноги гудели. – Твои родители платят хорошие деньги, чтобы ты могла заниматься здесь. Так что я верю: ты воспримешь всерьез то, что я сейчас скажу. Да?

– Да, мэм.

Она кивнула и мягко заговорила:

– В танце должна быть эмоция – душа. В твоем выступлении что-то отсутствует. Страсть, искра жизни. Сольные выступления делаются для вас, чтобы растормошить ваши творческие способности под чутким руководством. Но я теперь сомневаюсь, готова ли ты к этому.

Я задержала дыхание на пять минут, потом выпалила:

– Я танцую быстрее! Эта песня… слишком медленная для меня.

Она нахмурилась, взгляд ее стал жестче.

– В этой жизни ты не всегда получаешь то, что хочешь, но ты должна протанцевать сквозь это, – сказала она. – Слушай пианино, Клодия! Это ритм, которого ты так жаждешь. Ты просто должна слышать его.

Пот стекал по моему телу – я и не подозревала, что можно так взмокнуть в середине зимы. Полагаю, это потому, что я никогда не представляла, что на свой первый матч в старшей школе пойду без Мандей. Сама идея этого потрясала. Но, как сказал папа, я должна была выйти из тени и сиять. Пусть даже без нее.

Мама помогла мне выпрямить волосы, и мы сошлись на блеске для губ и туши для ресниц. Я надела черные джинсы, мохнатый свитер лавандового цвета с треугольным вырезом и высокие черные ботинки, а вместо темно-гранатового пуховика натянула мамину кожаную куртку цвета черной лакрицы – эту куртку она надевала на свидания с папой. Я накрасила ногти баклажановым лаком и нарисовала на кончиках темно-розовые полукружья.

Мы затормозили у крыльца старшей школы имени Бенджамина Кардозо; нас окружило море ребят в темно-фиолетовом и белом. Двое волонтеров, стоящих у крыльца, раздавали алые листовки: «Спасем “Эд Боро”! Это наша община! Это наш дом!»

– Ладно, Горошинка, – сказала мама, – желаю тебе хорошо провести время. Наслаждайся матчем.

Тот же самый страх, сковавший меня в первый день в школе, снова пробудился. Я не могла просто так взять и войти туда в одиночку. Если б со мной была Мандей, наш пузырь защитил бы нас от неизбежных атак.

– Что не так? – спросила мама.

Я посмотрела в зеркальце заднего вида и проверила, не размазался ли блеск у меня на губах. Мне нужно было выиграть немного времени.

– Ничего.

Мама вскинула брови.

– Нервничаешь? Хочешь, чтобы я вошла с тобой?

– Мам! Я не могу пойти туда с тобой, как будто сбежала с продленки. Просто…

Резкий стук в окно заставил нас обеих вздрогнуть. Майкл, склонившись, улыбался нам через подернутое инеем стекло.

Мама опустила окно, и в нос мне ударил запах его одеколона.

– Здравствуй, Майкл, – поприветствовала мама. Он помахал рукой и посмотрел на меня, а его улыбка стала еще шире.

– Игра вот-вот начнется; пойдем поищем место.

Ревущая толпа заполняла трибуны, вскакивая всякий раз, когда мяч попадал в корзину. Можно было учуять запах пота, текущего по телу каждого игрока, услышать скрип резиновых подошв, скользящих по сверкающему полу битком набитого спортзала, ослепнуть от яркого света, который отражали сверкающие помпоны чирлидерш, вращающиеся в воздухе.

Мне пришлось расстегнуть куртку, когда мы влезли на самый верх трибун, втиснувшись в середину ряда.

– Здесь высоко, – заметила я, приглаживая волосы и надеясь, что они не начнут снова виться от липкой жары.

– Зато воздух отличный, – подмигнул Майкл, придвинувшись ближе. Мои щеки вспыхнули, и я едва удержалась от глупой улыбки. «Это не свидание».

Шла вторая четверть матча, «Клерки» вели со счетом 20:15. Я пила опьяняющий наэлектризованный воздух. Это было похоже на эпизод из какого-то фильма, где мне досталась главная роль.

– Тебе не жарко? – спросил Майкл, дергая меня за рукав. – Снимай куртку, нам еще долго сидеть.

Я начала стягивать мамину кожаную куртку в этой тесноте, а Майкл помогал. Его пальцы скользнули по моей шее сзади, и кожу кольнула искра. Наши взгляды встретились, и напряжение брызнуло, словно вода из-под горячего масла на сковороде. Он судорожно сглотнул и снова уставился на поле. Просто статика. «Это не свидание».

– Итак… значит… мы впереди всего на три очка. Это будет трудная игра, – сказал Майкл, вытирая потные ладони о джинсы. – Ты знаешь что-нибудь про баскетбол?

Я нервно рассмеялась.

– Да, но футбол мне нравится больше.

Он ухмыльнулся.

– Это круто. Может быть, на будущий год ты придешь посмотреть, как я играю. Тренер сказал, что начнет выпускать меня на поле.

Я пожала плечами, притворяясь, будто мне все равно.

– Ладно.

Он засмеялся, и мы снова принялись смотреть матч. «Это не свидание». Он просто проявляет дружелюбие. Но я гадала, что подумала бы об этом Мандей. Я представила, как мы с ней сидим в нашей палатке, тщательно анализируя каждое слово и движение этой сцены. Если Мандей не вернется, с кем я буду обсуждать парней?

Прозвучал сигнал, и из динамиков раздался голос комментатора:

– Отлично! Давайте все похлопаем группе поддержки Кардозо!

Волна серебристо-фиолетовых костюмов, расшитых блестками, хлынула на середину поля. Девушки помахали зрителям и образовали ступенчатую пирамиду, сосредоточенно замерев и глядя в пол. Заиграла музыка, и чирлидерши вскинули головы, широко улыбаясь ярко накрашенными губами, потом поочередно спрыгнули на пол и выстроились рядами. В дальнем ряду я заметила Меган из танцевальной школы; сверкая глазами, она высоко вскидывала ноги. Может быть, именно этого не хватало моему танцу: задора, веселья… Когда-то это все было и у меня.

А потом я увидела это. Движение, которому научила меня Мандей. Бум. Взмах, взмах. Шаг, шаг. Они выполнили его дважды, прежде чем перейти к грандиозному финалу. Вместе с остальными зрителями я вскочила с места в полном восторге, подпрыгивая и крича во весь голос, будто они выиграли матч. «Вот так будет и у нас, – думала я. – У меня и Мандей. Мы будем в танцевальной команде, и все зрители будут нас обожать».

И именно в этот момент я заметила ее свитер. Мой свитер. Бело-фуксиевый, тот, который я отдала Мандей в прошлом году. Он выделялся на одном из нижних рядов, словно огромная мишень. У меня едва не остановилось сердце. Но сейчас этот свитер был не на Мандей – он плотно облегал высокую грудь ее сестры.

– Эйприл, – выдохнула я, но Майкл не расслышал меня за громким ревом толпы: баскетбольные команды снова вышли на поле, началась следующая четверть.

Я узнала сверху ее профиль, так похожий на профиль Мандей. Эйприл сидела рядом с парнем с короткой стрижкой. Он обнимал ее одной рукой за талию и что-то шептал ей на ухо. Она изобразила смех, и он дважды толкнул ее локтем в бок. Потом встал и кивнул в сторону лестницы; спортивные штаны мешком болтались у него на заднице. Эйприл вздохнула и пошла вслед за ним к дверям в дальнем конце зала, ведущим в школьный коридор. Положив руку ей на поясницу, парень подталкивал ее вперед. Она чуть заметно качнула головой, и он снова зашептал ей на ухо, более агрессивно, чем прежде. Взгляд ее смягчился, как будто она сдалась, а потом они оба скрылись за дверью. Прозвучал сигнал, и матч продолжился.

Не знаю, о чем я думала. Быть может, о том, что Эйприл была ближе всего к Мандей, чем все, с кем я встречалась за эти месяцы. Я вскочила и начала быстро пробираться через зрительские трибуны.

– Клодия? – окликнул меня Майкл.

Я обежала площадку по периметру. Мой взгляд был прикован к двери, за которой скрылась Эйприл. Когда я пробегала под кольцом, прозвучал свисток, скрип кроссовок раздался совсем рядом, и передо мной пролетели два игрока, врезавшись в стену, обитую фиолетовыми матами.

– А-а-а! – закричала я, замерев на месте; меня едва не растоптали. Жесткий баскетбольный мяч врезался мне в голень, и игроки, тяжело дыша, застонали от разочарования. Тот, что повыше, сердито зыркнул на меня. Я вспомнила его – Кэм, парень Меган. Он с ворчанием схватил мяч, лежащий у моих ног.

– Свали отсюда, – прошипел он и вбросил мяч обратно в игру.

– Черт, – прохрипела я, сцепив руки на груди.

– Клодия! – снова позвал Майкл. Его голос вывел меня из транса, и я бросилась к дверям, стрелой пролетев между створками.

– Эйприл! – кричала я, а мой голос эхом отдавался в пустом коридоре. Я бесцельно шла куда-то мимо темных классных комнат и остановилась возле центрального лестничного колодца, стены которого были украшены фиолетово-золотистой росписью. Подняв голову, я посмотрела вверх, на бесчисленные ступени. Потом продолжила бродить, рассматривая фотографии на большой доске – школьные поездки в Италию, общественный сад, посвящение в ученики… Наконец я оказалась в закрытом дворике со стеклянной крышей, как в теплице, и остановилась, глядя в ночное небо. «Это – старшая школа», – думала я, не зная, восхищаться ли ее размерами или испугаться до потери пульса.

– Ха, переста-а-ань, Кит, – хихикнула Эйприл; ее голос раздался где-то совсем близко. Я направилась в ту сторону, сконфуженная игривостью ее тона. Неужели она действительно хотела быть с тем парнем?

Неожиданно что-то лязгнуло позади меня, как будто металлический стакан упал на пол и покатился по нему. Несколько цветных карандашей выкатились из-под двери темной классной комнаты прямо к моим ботинкам.

– Ш-ш-ш, – прошипел парень, голос его звучал приглушенно. – Смотри, что ты наделала.

Я на цыпочках подкралась к двери и посмотрела сквозь окошки. Парень со спущенными ниже колен штанами втиснулся между расставленных ног Эйприл, лежавшей на учительском столе.

Я распахнула дверь настежь, и луч неяркого света из коридора осветил эту парочку.

– Черт, – пробормотал Кит, натягивая штаны и отпрыгивая от Эйприл. Она завозилась, пытаясь прикрыться. Ее нижняя челюсть изумленно отвисла.

– Клодия? – пробормотала Эйприл потрясенным тоном. Кит оглянулся.

– Это еще кто, мать твою?

Эйприл сползла со стола и застегнула джинсы, сердито глядя на меня.

– Это… подружка моей младшей сестры.

– Эйприл… что ты делаешь? – выпалила я первое, что мне пришло на ум. Имелось в виду: как она могла заниматься сексом с каким-то парнем в классе? Разве она не знала, что о ней и так болтают всякое? Разве она не знала, что позорит этим Мандей?

По коридору раздались тяжелые шаги, и мы замерли. Черт, какой-то учитель последовал за мной… Теперь у нас всех будут неприятности. Кит поднес палец к губам и нырнул в тень; шаги сделались громче.

Я собралась с духом и повернулась: в дверях возник Майкл. Кит улыбнулся и расслабился.

– О, что случилось, Майки?

Майкл окинул взглядом сцену и заметил, как Кит продолжает приводить в порядок свои штаны. Глаза его сузились.

– Ты в порядке? – спросил он, мягко коснувшись моего локтя.

– Угу, – пробормотала я.

Кит хихикнул и кивнул в мою сторону.

– Йо, Майки, ты хороводишься с детсадовкой?

Черты Майкла затвердели.

– Нет, она просто… ходит в одну церковь со мной.

Черт, и это все, что я для него значу? Он по-прежнему считает меня какой-то безымянной девчонкой из церкви? Я отдернула руку и втянула воздух сквозь зубы. Майкл нахмурился, его брови сошлись на переносице.

– Э-э… и что вы тут делаете? – уточнил он.

– Пф-ф, ничего. Просто развлекаемся, – засмеялся Кит, подмигивая в сторону Эйприл.

– А вы оба что тут делаете? – рявкнула Эйприл. – Может, пойдете обратно на матч и не будете лезть в чужие дела?

Майкл вздохнул.

– Да какая разница, Эйприл… Ты даже не учишься в этой школе. Пришла сюда только затем, чтобы запрыгнуть на чей-нибудь член. И разве ты не слишком взрослая для того, чтобы…

Быстрая вспышка чего-то невысказанного промелькнула между ними, и оба посмотрели на меня, проверяя, заметила ли я это.

– Ты, тупой долбодятел! Заткни свою поганую пасть! – взвизгнула Эйприл.

Майкл сделал крошечный шаг, загораживая меня и готовясь к чему-то.

Они знали друг друга. Но откуда?

Кит смотрел на Эйприл с веселой ухмылкой.

– Эй, все не настолько серьезно. Мы просто игрались, – засмеялся он, легонько ткнув Майкла кулаком в плечо. – Ну и вообще, мы не собирались устраивать тут вечеринку. – Он обернулся к Эйприл и пожал плечами. – Я тебе звякну.

– В каком смысле? – Ее тон был умоляющим, глаза широко раскрыты. – Я думала, мы…

– Не, ничего подобного. Я тебе позвоню, – отрезал он, явно недовольный тем, что ему приходится повторять это.

Эйприл съежилась, скрестив руки на груди. Даже меня кольнуло пренебрежение Кита – он отнесся к ней, как к тарелке с недоеденным обедом, который можно оставить на завтра. Это напомнило мне про Джейкоба… и Мандей.

– Пока, приятель, – бросил Кит Майклу. – Увидимся в тренажерке.

– Угу, пока.

Мы остались втроем и стояли так, обмениваясь неловкими взглядами, пока Эйприл не начала постукивать ногой о ножку стола. Вдруг она задрожала всем телом, судорожно втягивая воздух сквозь сжатые зубы.

– Какого хрена ты на меня смотришь? – прорычала Эйприл, и каждое слово было острым камнем, брошенным в нас. Повернувшись ко мне, она вскинула руки. – Ну, теперь ты довольна?

Вздрогнув, я сложила руки за спиной. Я думала, что спасаю ее, а вместо этого лишь унизила.

– Мне нужно пару секунд поговорить с Эйприл наедине, – шепнула я Майклу.

– Ты серьезно?

– Пожалуйста! – взмолилась я. Он шумно выдохнул, глядя на меня, словно разочарованный родитель, и покачал головой.

– Хорошо. Я буду в зале.

Майкл даже не попрощался с Эйприл, поспешно направившись прочь по коридору. Скрип его кроссовок постепенно затих.

Эйприл фыркнула, одергивая свитер. Свитер Мандей. Мой свитер. Он сидел на ней, как короткий топик, оголяя плоский живот. Я была уверена, что этого она и хотела.

– Эйприл, извини меня.

Ее глаза сверкнули.

– Да плевать! Он все равно оказался дерьмом.

Она отодвинулась от стола, закончив приводить в порядок одежду, и пошла к двери так, будто меня и не стояло у нее на пути. Было бесполезно разговаривать с ней и пытаться чего-то добиться. Ничего не изменится. Но она была моей единственной ниточкой к Мандей…

– Значит, Мандей недавно приезжала домой?

Эйприл издала хриплый гортанный смешок – так же смеялась ее мать.

– Ты все еще об этом, Клодия? – Она покачала головой. – Ладно, подыграю тебе. Мандей у своей тети.

– В прошлый раз ты сказала, что она у отца.

– Да. Именно это я имела в виду.

– Но Тьюздей сказала, что Мандей была дома и играла с ней.

Это заставило Эйприл замереть на месте и широко раскрыть глаза. Она уставилась в пол, слегка покачиваясь всем телом. Потом решительно фыркнула, застегнула жакет и бросила:

– Не втягивай в это Тьюздей. НЕ СМЕЙ больше ее трогать.

Холодная и непроницаемая, словно ледяная статуя, Эйприл одернула и разгладила свою желтовато-коричневую куртку, поправив рукава. Даже волосы у нее вроде бы выглядели сейчас по-другому, на оттенок ярче, однако я не могла сказать точно.

– Ты что, совсем не скучаешь по Мандей?

– А ты, сучка, выделываешься, как будто знаешь ее!

– Я знаю ее лучше, чем ты. – Эти слова должны были пронзить ее, словно пули. Но вместо этого они лишь с мягким стуком ткнулись в нее, подобно бумажным самолетикам.

Ее оскал действовала мне на нервы.

– Что, правда? Считаешь, будто так хорошо знаешь ее? Ладно – какой у нее был любимый цвет?

– Розовый, – процедила я сквозь зубы, злясь на такой тупой вопрос.

– А вот и нет! НЕПРАВИЛЬНО! Ее любимый цвет был не розовый, а фиолетовый. Она терпеть не могла розовый. Просто согласилась с этим, чтобы у вас не было одинакового любимого цвета.

В животе возникло странное ощущение, похожее на пустоту, которая все расширялась.

– Это неправда, – прошептала я.

– Мандей делала все, что ты хотела, потому что не нашлось другой дуры, которая захотела бы с ней дружить. У нее не было никого, кроме тебя. И того козла, с которым она трахалась.

Слово «трахалась» с тяжелым ударом врезалось в стенку моего пузыря.

– Нет… Мандей не стала бы делать это с Джейкобом.

– Ха! Кто сказал, что это был он?

Мой язык примерз к нёбу, все тело окостенело. Эйприл ухмыльнулась.

– Вот видишь…

«Она лжет, – мысленно твердила я. – Эйприл лжет. Она всегда лжет».

Когда Эйприл подняла руку, чтобы потуже заянуть волосы в хвост, рукав задрался, и я увидела на ее коже неровное пятно. Шрам. Как будто она держала руку над пламенем праздничной свечи.

– Что у тебя с рукой? – спросила я и инстинктивно потянулась к ней.

– Ничего, – прошипела Эйприл, одергивая рукав и отталкивая мою руку. Затем с силой толкнула меня в грудь раскрытой ладонью. Я потеряла равновесие и упала на пол с негромким вскриком. Эйприл стояла надо мной, сжав кулаки, – в точности как ее мать.

– И повторять я больше не буду. Хватит расспрашивать о Мандей и лезть в наши дела!

Я лежала на полу, слушая скрип ее подошв по полу, пока эти звуки бесследно не растворились в тишине. В точности как Мандей.