В День Мартина Лютера Кинга наша церковь устраивала ежегодный благотворительный обед. Требовалось накормить почти триста человек, и это был один из самых хлопотных дней в году наряду с Рождеством и Пасхой.

Папа и другие мужчины расставляли в общем зале столы и стулья, подростки украшали и прибирали зал. Медиаотдел расставлял диджейское оборудование; из динамиков играли гимны, перемежавшиеся короткими выступлениями хора.

Конечно же, мама верховодила на кухне, и мне оставалось только помогать ей с соусами. Прихожанки, все в пластиковых фартуках и перчатках, стояли вдоль кухонного «конвейера»; они перчили курицу, нарезали овощи, скатывали рулеты и заворачивали в салфетки столовые приборы. В былые времена Мандей пришла бы помогать нам. Она любила готовить вместе с мамой, к тому же отлично умела чем-нибудь занять детей.

– Мисс Перл, как там овощи? – крикнула мама на другой конец «конвейера», доставая из духовки сковороду с курятиной. Ее волосы курчавились от жара печей. Мы занимались готовкой с самого рассвета, а столовая должна была открыться только через час.

– Почти готовы.

– Мисс Джанет, – позвал кто-то, – рис сварился!

– Отлично, мы почти закончили, – заметила мама, поливая курицу подливой. – Горошинка, ты слишком толсто режешь морковь. Если подать ее такими большими кусками, то на всех не хватит.

Нам хватило бы моркови на то, чтобы накормить весь город. Я знала это, потому что сама же и резала эту морковь.

– Да, мам, – пробормотала я, стирая рукавом пот со лба.

– И улыбайся! У этих людей куда больше поводов для грусти, чем у тебя.

Чувство вины – выигрышная карта. Я улыбнулась так широко, что показала все свои зубы.

– О-о-о, детка, не пугай людей! – Мама покачала головой и свободной рукой обняла меня за плечи. – Иди сюда, я кое-что быстро покажу тебе.

Она подвела меня к окну, выходящему на парковку. Очередь тянулась от дверей церкви до ворот и дальше по улице. Люди стояли на морозе; у некоторых куртки казались надутыми, словно пластиковые пакеты, от поддетых под них одежек, явно нуждавшихся в стирке. Остальные были закутаны в толстые серые одеяла. Папа вместе с несколькими другими прихожанами раздавал этим людям исходящие па́ром стаканчики с горячим кофе.

– Видишь? Мы с тобой могли бы стоять там. Некоторые из этих семей – не бездомные, но уже бог весть сколько времени не пробовали нормальной еды. Подумай о том, какое добро ты делаешь этим людям.

Среди взрослых я увидела несколько знакомых ребят из «Эд Боро», и мое сердце сжалось, когда я представила Мандей, стоящую там.

– Так что запомни, Горошинка: то, что у кого-то есть крыша над головой, еще не значит, что у них есть дом. У нас есть не все, но у нас есть многое, за что мы должны быть признательны. Понимаешь?

Мама сжала мое плечо, а я в ответ сдавила ее руку и кивнула.

– Хорошо. Мисс Аллен, заверните эти булочки, чтобы они остались теплыми и мягкими. Двери скоро откроются!

Когда все столы были расставлены, лампы зажжены, а еда разложена, мама дала папе сигнал. Двери отворились, и толпа повалила в зал, прямо к раздаточной стойке. Мама раскладывала по тарелкам ломтики курицы и ветчины в одном конце стойки, а я выдавала рулеты в другом. Люди были очень… благодарны и счастливы. Мама находила время поговорить почти с каждым, произнести несколько теплых слов и благословений. Она никогда не измеряла свое отношение к людям их происхождением или достатком.

Весь день кухонная команда металась туда-сюда, унося пустые кастрюли и принося полные. Закончив раздавать хлеб, я принялась разливать по стаканчикам кофе и чай. Маленькие дети носились кругами, напоминая мне об Огасте и Тьюздей. Вспомнив о них, я побежала наверх, в детскую комнату, и схватила из корзины пачку бумаги и несколько сломанных восковых мелков. Расчистив стол, сгрузила на него все и увидела, как просияли лица детей. Я рисовала карандашом смешные фигурки и показывала малышам, как их раскрашивать. Мне было приятно, что дети радуются и смеются. Я знала, что Мандей терпеть не могла, когда я постоянно справлялась об Огасте. Но если она была мне как сестра, то Огаст был как брат. Я скучала по ним обоим. Я скучала по этой части моей семьи.

Папа, улыбаясь, остановился возле нашего стола с раскрасками.

– Эй, Горошинка, мама тебя потеряла.

– Хорошо. Ты можешь проследить, чтобы они рисовали мелками на бумаге, а не на стенах? Научи их, как раскрашивать, не вылезая за контур.

Он хмыкнул.

– А почему ты думаешь, что я умею не вылезать за контур?

– Да, ты прав… Ну, тогда делай то, что проще всего, – хихикнула я и помчалась прочь, проскользнув за стойку. – Да, мам?

Вздохнув с облегчением, мама кивнула на мисс Шонду, стоящую рядом с ней.

– О, хорошо, что ты уже здесь. Подмени мисс Шонду, ей нужно отвезти свою мать домой. И прихвати из кухни последний поднос, ладно?

– Давай, я помогу, – вызвалась мисс Шонда, и я следом за ней прошла на кухню. – Я видела тебя в зале. Как славно, что ты развлекла детишек…

Я улыбнулась и пожала плечами.

– Ну, надо же было чем-то их занять.

Мисс Шонда достала из подогревателя последний поднос с ломтиками курицы.

– А где твоя кузина? Ну, та, которую ты приводила сюда каждый год в День Кинга?

– А… э-э… она не моя кузина. Это… моя лучшая подруга.

– Так где же она? Ей хорошо удается ладить с детишками.

– Она… уехала к отцу. Или к тете, не знаю точно, – выкрутилась я. Хотя все говорили мне именно это, оно казалось мне ложью. Огромной, гадкой ложью.

Я бросилась обратно к раздаточной стойке и заняла место мисс Шонды рядом с мамой.

– Не клади много, всего по ложке, – проинструктировала меня она. – Не нужно слишком нагружать тарелки.

К счастью, очередь начала редеть, и в итоге нам осталось обслужить всего нескольких человек.

– Здравствуйте, мисс Суаби, – улыбнулась мама.

Мисс Суаби. Тощая, как прутик, хрупкая старая женщина. Я сомневалась, хватит ли ей сил нести тарелку, наполненную едой.

– Здравствуй, Джанет, как поживаешь? – спросила она, сверкнув яркой белой улыбкой на гладком темном лице.

– Хорошо. А вы как? Не видела вас со Дня благодарения.

Мисс Суаби была одной из самых старых прихожанок, которые усерднее и громче всего молились во время проповедей пастора. Она глубоко и протяжно вздохнула.

– Что ж, я поживала неплохо. До тех пор, пока не пришло уведомление о выселении.

– О нет! Только не вам! – ахнула мама. – Я слышала об этом.

– Да, мэм. Я прожила в «Эд Боро» всю свою жизнь, и никогда не было никаких проблем. А теперь эти люди ходят вокруг и рассылают эти бумажки. Этот город плохо обошелся с нами. Они хотели заполучить эту землю столько, сколько я помню. Им проще вышвырнуть нас всех прочь и начать с чистого листа, чем все исправить.

– И что же вы будете делать?

– Пастор созывает экстренную встречу с городским советом, чтобы посмотреть, чем сможет нам помочь.

– Если я тоже могу для вас что-то сделать, дайте знать, ладно? Нечестно вот так выгонять людей из их домов.

– Спасибо, Джанет, ты очень к нам добра, – произнесла мисс Суаби, продвигаясь дальше вдоль раздаточной стойки. – А пока что просто молись за нас.

– Да, мэм, обязательно. Ах да, мисс Суаби, я хотела вас спросить: вы в последнее время не видели… Мандей Чарльз?

Я едва не выронила из рук ложку прямо на пол.

Мисс Суаби стояла перед лотком с овощами, напряженно размышляя.

– Мандей Чарльз?.. А, дочка Патти? Да, кажется, видела. У нее сейчас такие жутко осветленные волосы, верно?

Я подавилась воздухом, закашлялась и опустила голову, стараясь не ронять слезы в рис.

Мама вздохнула и изобразила фальшивую улыбку.

– Нет, мэм, она осветляла их уже давным-давно и вряд ли захотела бы снова.

– Хм-м, правда? Я могла поклясться, что видела ее только вчера. – Проблема была только в том, что у старых прихожан была ужасная память. Они могли заявить, будто что-то случилось вчера, хотя на самом деле оно произошло три года назад. – Тогда, хм-м… что ж, наверное, не знаю. Что-то стряслось? Они же живут от меня всего через пару домов.

Мама вздрогнула, продолжая улыбаться.

– Ничего страшного, мисс Суаби. Не беспокойтесь об этом.

– Я уверена, что с ней все в порядке. Никто так сильно не любит своих деток, как Патти.

– Вы правы. В любом случае, спасибо.

– Ну, ладно. Всего доброго.

Мама продолжала раздавать еду, но по ее напряженной улыбке и встревоженному лицу я поняла, что она о чем-то размышляет.

– Фу, ну и денек! – выдохнул папа, падая на диван в гостиной. Мы закончили уборку только к десяти часам вечера.

Мама включила свет на кухне, распаковала свои приправы и расставила их обратно в буфет. Зевнув во весь рот, я плюхнулась рядом с папой.

– Ты сегодня молодец, Горошинка, – похвалил он, обнимая меня за плечи.

– Спасибо, пап!

– Клодия, некогда расслабляться на диване, – крикнула мама из кухни. – Иди наверх и приготовься на завтра к школе.

– Да, мам, – вздохнула я. – Доброй ночи, папа!

– Доброй ночи, Горошинка, – отозвался он. – Утром я тебя отвезу.

Устав за день, но все еще чувствуя себя на подъеме, я помчалась в ванную. Приятно для разнообразия побыть полезной, отвлечься от своих проблем, которые казались мелкими по сравнению с проблемами других людей. К тому же было весело возиться с малышами, учить их раскрашивать картинки и танцевать.

Когда я начала наливать в ванну воду, снизу донесся мамин голос.

– Милый, что-то тут не так.

– Не так с чем?

– С Мандей.

– Господи, Джанет, снова-здоро́во…

Не выключая воду, я прикрыла дверь ванной и на цыпочках прокралась к лестнице.

– Знаю, знаю… но вспомни, милый, мы уже несколько месяцев не видели ее. Она не забегала к нам даже на праздники, вообще не показывалась. Это странно, как по-твоему?

– По-моему, нет, – фыркнул папа. – В этом городе тысячи человек, которых я не вижу каждый день.

– Это не то же самое, и ты это знаешь. Разве без нее все не кажется… как-то не так?

– Не так в каком смысле?

– Просто… слишком тихо, – запинаясь, выговорила мама. – Как будто чего-то… не хватает. Мы слишком заняты работой и школьными делами Горошинки…

– И именно на этом нам надо сосредоточиться. На учебе Горошинки. Это не шутки. Старшая школа, колледж… все это очень важно. А не то, что случилось или не случилось с ее подружкой.

– Но довольно странно, что она могла вот так взять и расстаться с Горошинкой.

Папа вздохнул.

– Ладно… я не хотел раньше этого говорить. Но, наверное, сейчас самое время.

– Ну, и что же?

– Люди меняются, Джанет. Даже дети. И, может… что ж, может быть, она просто больше не хочет дружить с Горошинкой. Может быть, они поссорились или случилось еще что-то, о чем мы не знаем. Может быть, до нее дошли те слухи… с прошлого года.

– Нет, я сомневаюсь, что такое могло случиться. Они же были неразлейвода.

– Но такое случается, Джанет. Особенно между девочками. В один день они лучшие подруги, а на следующий – враги. Мы все знаем, насколько… темпераментными бывают женщины.

– Хм, правда, что ли?

– Милая, ты знаешь, что я имею в виду. Даже сосчитать не могу, сколько подруг сменила за школьные годы моя сестра Пегги. Она играла в «если ты не сделаешь вот это и вот это, ты мне больше не подружка», наверное, несколько тысяч раз. Я со счета сбился.

Мама ничего не сказала. Мне хотелось, чтобы она возразила. Сказала ему, что мы с Манди были другими – мы были как сестры. Но ее молчание ощущалось подобно предательству.

– Я хочу сказать, что Горошинке, возможно, пора заводить новых друзей, – продолжил папа. – Перестать класть все яйца в одну корзину. Ей нужно больше общаться с людьми, а не сидеть все время дома, как какая-нибудь старая дева. И у нее хорошо это получается, ты же видела ее сегодня! Настоящая хозяйка вечера. Я думаю, если б Мандей была рядом, Горошинка не поговорила бы и с половиной тех людей, с которыми разговаривала сегодня. Они сидели бы вдвоем в уголке и болтали на своем странном языке.

Мама вздохнула.

– Полагаю, ты прав. Я просто такого не ожидала. Только не от Мандей.

– Что ж, иногда люди, которых мы любим сильнее всего, причиняют нам самую сильную боль. Клодия скоро пойдет в старшую школу, и ей нужно понять, что разочарования – всего лишь часть жизни.

Занятия в школе тянулись целую вечность. Каждый урок словно растягивался на несколько миль, а на душе лежала тяжесть, сравнимая с весом папиной фуры.

На обеденной перемене я проскользнула в туалетную кабинку, чтобы тайком поплакать. Я никак не могла выкинуть из головы вчерашний разговор родителей. Что, если папа прав? Что, если Мандей действительно больше не хочет дружить со мной? Но что я такого сделала, чтобы она меня настолько возненавидела и даже притворилась, будто меня не существует? А вдруг папа действительно прав? Или прав тот детектив? Вдруг Мандей и вправду сбежала?

Неужели та фотография действительно все изменила?

– Эй, кто тут рыдает в туалете? – раздался чей-то громкий голос.

Я прикусила язык, пытаясь сдержать всхлипы в надежде, что если я буду просто молчать, то стану невидимкой.

– Кто там? – Я узнала пронзительный голос Шейлы.

– Не знаю, – ответила Эшли.

Я утерла лицо. Как раз в этот момент кто-то зашел в соседнюю кабинку и залез на унитаз, чтобы заглянуть ко мне.

– А, это всего лишь Клодия, – произнесла Эшли, закатив глаза, а потом спрыгнула на пол и прищелкнула языком.

– И о чем она плачет?

– Наверное, тоскует по своей любовнице. Вспоминает, как они тут занимались всякими мерзостями.

Мою кожу словно опалило огнем. Я выскочила из кабинки и налетела прямо на Шейлу. Она оттолкнула меня и отряхнула руки.

– Эй, остынь! Ты ошиблась, я не по девочкам!

Эшли и вторая ее подружка захихикали.

– Да плевать, – прошипела я, пытаясь обойти ее. – Уйди с дороги.

– Или что? – фыркнула она. – Что ты сделаешь?

Я шагнула влево, но она повторила мое движение.

– Я с тобой не играю!

Шаг вправо – Шейла опять туда же.

– УЦошка! – бросила она. – Я слышала, ты теперь ходишь в Учебный центр.

Я отшатнулась назад, словно она ударила меня локтем в живот. Меньше всего на свете я хотела, чтобы именно Шейла из всех учеников в школе, из всех людей в мире узнала мою тайну. Как она это раскопала?

Шейла скривила губы.

– Погоди, это и вправду было так? Она делала за тебя домашку, а ты за это ей отлизывала? Ты поэтому плачешь? Потому что Мандей пропала, и больше некому за тебя делать задания, а ты слишком тупая, чтобы делать их самой?

Девушки сдавленно хихикали, как будто кто-то скрипел маркерами по белой доске.

– Да нет, не может быть, – поправила сама себя Шейла, покрутив головой. – Потому что на той фотке это она лижет твою киску.

При упоминании фотки вся моя ярость, все подавленные эмоции последних месяцев вырвались наружу. Я занесла кулак и попыталась ударить ее, но она уклонилась от моего жалкого тычка, и рука пронзила только воздух. Шейла толкнула меня с такой силой, что я отлетела, ударившись о дверцу кабинки и рухнув на пол. Комната вращалась перед глазами. Я попыталась встать, но Шейла схватила меня за волосы и куда-то потащила.

– Отпусти-и-и! – завизжала я, пытаясь пнуть ее.

– Подруга, брось это, – вмешалась Эшли, дергая Шейлу за руку. – Перестань. Она того не сто́ит.

– Эй, она пыталась меня ударить!

Шейла вздернула меня за волосы, словно куклу, и сунула головой в отвратительно пахнущий унитаз. Вскинув руки, я ухватилась за края, дрожа и соскальзывая.

– Помогите! – крикнула я. Мое лицо смещалось все ближе к воде по мере того, как Шейла с силой давила мне на затылок. Меня мутило от запаха мочи и чистящего средства.

– Шейла, прекрати, хватит! – упрашивала Эшли, дергая ее за плечи.

Еще никогда я не была в таком ужасе от своего отражения в воде.

– Нет, – всхлипнула я, мой голос эхом отдался в унитазе, руки дрожали от напряжения. Собрав все силы, я попыталась увеличить сопротивление, когда вдруг услышала голос ангела-спасителя.

– Эй, что здесь происходит? – рявкнула мисс Валенте, ее каблуки зацокали по выложенному плиткой полу. Шейла быстро выпустила меня. Слишком быстро. Рухнув на пол, я едва не врезалась зубами в край унитаза. Мисс Валенте распахнула дверцу кабинки.

– Клодия? – Она оглянулась на Шейлу, с невинным выражением лица стоящую в уголке.

– Мисс Валенте, она первая начала. Она меня толкнула, а потом попыталась ударить!

Я со стоном перевернулась навзничь. Мисс Валенте опустилась на колени рядом со мной и пощупала шишку, растущую у меня на лбу. Я крупно вздрогнула.

– Девушки, марш на обед, – приказала она. – Немедленно!

– А она что? – взвизгнула Шейла.

– Я отведу ее к медсестре, – отчеканила мисс Валенте, помогая мне встать на ноги.

– Разве вы не расскажете директору? Она пыталась меня ударить! Все это видели.

Мисс Валенте остановилась и мрачно посмотрела на нее.

– Ты хочешь, чтобы тебя отстранили от уроков? Вы все этого хотите?

Девушки замотали головами. Все, кроме Шейлы.

– А ей что, ничего не будет? Она первая меня ударила! – закричала та, топнув ногой.

– Так бывает, когда долго ворошишь осиное гнездо. Не жалуйся потом, что тебя покусали. Теперь иди в класс. Я больше ничего не желаю об этом слышать.

Злые слезы навернулись на глаза Шейле, и она вылетела из туалета. Остальные девушки бросились следом за ней.

Мисс Валенте помогла мне выпрямиться и вывела меня из кабинки, еще раз осмотрев.

– Клодия, ты действительно ударила Шейлу?

Я сглотнула.

– Нет… то есть я пыталась, но она такое обо мне говорила…

Мисс Валенте выдохнула, ее лицо затвердело.

– Я не хочу больше слышать о том, что ты дерешься. Никогда! Что, если б я не вошла? Что, если б вмешались другие девушки? Тебя могли бы серьезно покалечить!

– Но… они опять говорили о той фотографии со мной, – возразила я.

– Мне все равно. Это не повод для драки, – ответила мисс Валенте и указала вдоль по коридору. – Иди в кабинет медсестры, пусть она осмотрит твою голову. Немедленно.

Я выбежала из туалета. В крови у меня все еще бурлил адреналин, и лишь спустя несколько шагов я ощутила жжение над бровью, отдававшееся дергающей болью во всем лице.

Я вошла в кабинет медсестры и остановилась возле стола.

– Привет! – поприветствовала меня незнакомая молодая блондинка, стоявшая возле шкафчика с картотекой.

– А где мисс Орман? – выпалила я. В голове дико стучало.

– Кажется, еще не все знают, да? Она уволилась во время рождественских каникул. Я мисс Мозер.

– Мисс Мозер? – переспросила я.

Она подошла поближе, и улыбка ее погасла.

– Да. С тобой все в порядке? Идем, я тебя осмотрю, – сказала мисс Мозер, усаживая меня на кушетку. – Что случилось?

– Я… э-э… врезалась в стену… в спортзале.

– Ничего себе! Голова кружится?

– Немного.

– Видишь ясно? Сколько пальцев я показываю?

– Три.

– Хорошо. Давай я приложу лед, а потом проведем осмотр, – сказала она, хватая пакет со льдом из шкафчика в углу. Положив пакет на колено, разбила его, чтобы активировать ледяные капсулы, потом завернула в бумажное полотенце.

– Вот так, – прошептала мисс Мозер, осторожно кладя пакет мне на лоб. – Ты в курсе, есть ли у тебя аллергия на какие-нибудь лекарства – скажем, на аспирин?

– Точно не знаю.

– Тогда нужно свериться с твоей карточкой. Как тебя зовут, детка?

Я не планировала ничего заранее. Это даже не приходило мне в голову, пока с губ не сорвалось совсем не мое имя:

– Мандей Чарльз.

Мисс Мозер кивнула и улыбнулась.

– Приятно познакомиться, Мандей.

«Я могу сыграть на этом», – промелькнула мысль. Люди нас все время путали.

Мисс Мозер обошла стол и открыла картотеку ключом, висевшим у нее на шее. Может быть, в личном деле Мандей найдется еще один адрес или номер телефона… Какие-нибудь контакты на экстренный случай… Скажем, ее отца или тети.

– А, вот и ты, – сказала мисс Мозер, доставая карточку. Просмотрела записи о Мандей, прищурилась и приоткрыла рот.

– Погоди-ка секунду, – произнесла она, понизив голос. – Я закрою дверь.

Выглянув в коридор, она закрыла дверь и быстрым движением заперла ее.

– Мандей, мисс Орман оставила тут приписку… там сказано, что время от времени ты можешь приходить сюда. С тобой все в порядке?

Ледяной пакет внезапно показался мне еще холоднее.

– Да, я в порядке. Просто голова немного болит.

Лицо мисс Мозер выражало беспокойство, она нервно моргала.

– Э-э… ты не хочешь показать мне еще что-нибудь?

– Например?

– Например… другие травмы, которые у тебя могут быть… тебе не нужен более тщательный осмотр? У тебя нет синяков или ушибов?

«Те отметины на спине Мандей», – подумала я, и пакет выскользнул у меня из пальцев.

– Нет, все в порядке. Просто ударилась головой.

– Мандей, обещаю, ты можешь честно говорить со мной, и это не выйдет за пределы этого кабинета. Так же, как с мисс Орман.

– Все хорошо, – сказала я с болезненной улыбкой. – Только… э-э… у вас нет номера моего папы?

Мисс Мозер снова раскрыла карточку Мандей и принялась листать страницы. Почему папка такая толстая?

– Извини, милая, – вздохнула медсестра, – тут записана только твоя мама. Он тебе нужен?

– Нет, я просто хотела позвонить ему, чтобы маме не пришлось… отпрашиваться с работы и забирать меня. Но у меня все хорошо. Наверное, я уже могу вернуться на урок.

Она положила руку мне на плечо, взгляд у нее был обеспокоенный.

– Ты уверена? Пару минут назад ты сказала, что у тебя кружится голова.

Я выпрямилась, смаргивая звездочки, вспыхнувшие перед глазами.

– Да, все в порядке.

– Что ж, давай я хотя бы аспирин тебе дам.

Мисс Мозер достала из шкафчика пузырек с таблетками и наполнила чашку водой из кулера.

– А почему уволилась мисс Орман? – спросила я.

– Она вышла на пенсию и уехала во Флориду к дочери, – ответила медсестра, протягивая мне две таблетки и чашку. – У тебя же сохранился ее номер, верно?

Я сглотнула таблетки, не запивая их.

– Нет, я его, кажется, потеряла… А у вас его нет случайно?