Миновало два воскресенья, прежде чем мама исполнила свое обещание. После церкви мы поехали прямо к кварталу, где жила Мандей, и припарковались перед ее домом. Большое дерево стояло почти голое и казалось еще более высоким и пугающим, чем раньше. А может быть, дело было в доме. Хотя он ничем не отличался от рядом стоящих, при его виде хотелось надеть еще один свитер.

Мама, наверное, тоже ощутила эту холодную жуть, потому что, сидя на водительском месте, уставилась в окно; ее нога почти касалась педали газа. Вздохнув, она достала свой мобильник.

– Привет, милый. Да, мы у дома Мандей… Просто сообщаю тебе… Ладно… Да-да-да, знаю… Хорошо, я тебя тоже. Пока.

– Зачем ты звонила папе? Он и так знает, что мы сегодня едем сюда.

Выражение маминого лица сделалось напряженным, она улыбнулась, не размыкая губ.

– Никогда не помешает сообщить кому-нибудь, где мы. Понимаешь, просто на всякий случай. Хлебные крошки, Клодия.

Она никогда не чувствовала себя в безопасности рядом с домом Мандей. Даже когда папа привозил нас сюда, а под сиденьем у него лежал ствол, мама беспокоилась. Но на этих выходных папа был в отъезде, а она должна была сдержать слово, учитывая, что я все же была на церковной вечеринке. Мама распахнула дверцу машины, заперла ее за нами, дважды проверив. Наши подошвы гулко стучали по тротуару, а ветер осыпал нас опавшей листвой.

Дойдя до двери, мы помедлили несколько секунд, и мама еще раз окинула взглядом квартал, прежде чем постучать.

В окне наверху колыхнулась занавеска.

– Мандей? – пробормотала я, и мама оглянулась.

– Что ты сказала?

– Кто там? – рявкнула миссис Чарльз из-за двери, и волосы у меня на затылке зашевелились.

– Патти, это я, Джанет, – ответила мама таким тоном, как будто этот разговор уже утомил ее.

Под пяткой моих туфель змеилась та самая трещина в бетоне, о которую я споткнулась в свой прошлый визит сюда.

В верхнем окне дернулись жалюзи. Кто-то смотрел на нас. Может быть, это Мандей, запертая в своей комнате?

Я пальцем постучала маму по плечу, боясь отвести взгляд, – а вдруг в том окне промелькнет лицо Мандей?

– Что? Что такое, Клодия? – спросила мама, и в этот момент мы обе вздрогнули от щелчка отпираемого замка.

Миссис Чарльз рывком открыла дверь и встала в проеме; на ее лице застыла злая гримаса, глаза щурились от солнечного света. Мой желудок стянуло спазмом.

– Да? – прорычала миссис Чарльз.

Мама кивнула, глядя на ее спортивные штаны и мешковатую желтую рубашку, потом вздохнула.

– Привет, Патти. Как поживаешь?

Миссис Чарльз прищурилась еще сильнее, потом вопросительно зыркнула на меня и вновь перевела взгляд на маму. Лицо ее слегка просветлело, но каким-то образом все еще оставалось зловещим, словно солнце во время затмения.

– Ну и ну! Я смотрю, вы явились сюда в своих лучших воскресных нарядах, – с хриплым смешком произнесла она. – Кто бы знал, что христиане ходят по домам… Мне казалось, так делают только свидетели Иеговы. Как твои дела, Джанет?

Мама изобразила фальшивую улыбку.

– Неплохо, слава богу. А твои?

Миссис Чарльз пожала плечами; уголки ее губ изогнулись вверх.

– А, ну знаешь – все как всегда. Ты слыхала, что нас всех здесь пытаются выгнать из наших домов? Собираются срыть весь квартал и построить кондоминиумы для белых. Кое-кто уже получил уведомления о выселении.

– Да, я слышала, – откликнулась мама. – Пастор советует создать коалицию, вовлечь туда людей…

– Пф-ф. Он мне не указ. А людей, скорее всего, хочет завлечь, чтобы положить себе в карман побольше денежек.

– Патти, ты знаешь, что он не такой. Он готов отдать последний цент, лишь бы помочь людям. Даже тебе.

Миссис Чарльз закатила глаза.

– Ну, если твой распрекрасный пастор нам не поможет, как мне растить моих красивых и умных детей на улице? Ты знаешь, что «Джак энд Ко» собираются закрыть?

– Правда?

– Приходил домовладелец и вдвое поднял арендную плату. Я проработала там больше пятнадцати лет. Я пытаюсь найти другую работу, но белые люди не хотят нанимать черную женщину. Они не хотят, чтобы у моих детей и дальше была крыша над головой. Они просто хотят отобрать мой дом.

Мама кивнула, словно поняла ее. Вздохнув, она обняла меня одной рукой за плечи и притянула ближе к себе. Я привалилась головой к ее пальто, вдыхая запах ее духо́в; так я чувствовала себя в бо́льшей безопасности.

– Ну что ж… Мы просто заехали сюда, потому что моя малышка скучает по своей подружке.

– Правда? – миссис Чарльз хмыкнула. – Но я говорила Клодии, когда она заезжала сюда в прошлый раз, что Мандей уехала к своему отцу.

Я вздрогнула. Мама посмотрела на меня так, что еще чуть-чуть, и от ее взгляда мои волосы вспыхнули бы. Следовало предугадать, что миссис Чарльз меня выдаст.

– Вот как? Она не говорила мне об этом, – процедила мама сквозь зубы.

– Ты же знаешь, какие нынче пошли дети, – миссис Чарльз хрипло рассмеялась. – Точнее, какой ребенок. У тебя ведь только она одна и есть.

Это было подобно сильному удару в живот. Мама задержала дыхание, ее пальцы стиснули мое плечо.

– Ладно, нам пора идти, скоро обед. Передавай Мандей наши самые лучшие пожелания, хорошо? Может быть, она нам как-нибудь позвонит…

– Конечно. Я сообщу ей, что вы заезжали.

Мои туфли скребли по бетону, когда мама волокла меня обратно к машине. Оказавшись внутри, она зыркнула на меня своим самым убийственным взглядом.

– Значит, ты считаешь себя уже достаточно взрослой, чтобы делать все, что тебе захочется? – прорычала она. – Ну погоди, я расскажу об этом твоему отцу!

– Но, мам…

– Ни слова, пока не вернемся домой! Поверить не могу, что ты выставила меня полной дурой перед этой женщиной!

Я поникла на сиденье, мысленно прощаясь с просмотром телика, и уставилась в окно. Миссис Чарльз наблюдала за нами со своего порога. Я видела, как по ее лицу расползлась улыбка, противная, словно горчица.

Мама все же не рассказала папе о том, что я тайком ездила к дому Мандей. Она любила только пригрозить его гневом. Вместо этого сама назначала мне наказание – например, помогать ей готовить обед ко Дню благодарения. В этот день у нас дома неизменно собиралась вся семья, потому что мама умела устраивать праздничные обеды. За индейку с начинкой все чуть ли не дрались.

Учитывая то, что у папы было пять братьев и сестер, такие сборища могли доходить до сорока человек.

В общем, я была наказана: мне предстояло прибрать дочиста весь дом сверху донизу, потом помочь маме на кухне – я должна была отвечать за соусы. Звучит это не так страшно, но вы бы видели, сколько сладкого картофеля мне пришлось перечистить, сколько фасоли вылущить, сколько сельдерея порезать, сколько зелени перемыть (дважды!) в адской кухонной жаре; тогда вы поняли бы, какая это была пытка.

Когда папа вернулся домой из последнего предпраздничного рейса, шел третий день моего наказания, и я была по самую макушку в тертом сыре. Папа поцеловал маму, которая стояла у плиты, кипятя клюкву для соуса чатни.

– Дамы, вы, я вижу, без дела не сидели! Весь дом выглядит просто отлично, – с улыбкой сказал папа, выхватывая морковную палочку из дуршлага. Он знал, что если меня напрягли на кухне, то я, должно быть, сделала что-то не так.

– Да, твоя дочь превосходно помогла мне, – отозвалась мама, оглянувшись на меня через плечо.

Они продолжили обсуждать планы на День благодарения – кто из моих дядюшек и тетушек, кузин и кузенов приедет в гости. Большинство из моих двоюродных братьев и сестер учились в колледже, состояли в браке и готовились одарить меня двоюродными племянниками и племянницами. У меня в семье не было ровесников, с которыми я могла бы играть, но Мандей неизменно заполняла эту пустоту. Я была последним ребенком в своем поколении папиного семейства. Его родственники думали, что он никогда не женится, но папа только отшучивался, что просто ждал встречи с мамой.

Я едва могла утереть пот со лба, так у меня дрожали руки от натирания продуктов, – а впереди меня ждали еще три огромные головки острого чеддера. Мандей сейчас уже истекала бы слюной над этой горой съедобного золота. Странно было думать, что она сейчас у своего отца, а не сидит с нами на кухне, помогая готовить. Моя подруга почти никогда не говорила о своем отце. Вообще, я не могла припомнить, когда в последний раз упоминалось его имя. Он бесследно испарился прямо перед самым рождением маленькой Тьюздей. Поэтому я не могла понять, почему Мандей теперь живет у него. И почему Эйприл не поехала туда с ней? И почему ими заинтересовалась социальная служба?

– Милый, ты же знаешь Типа Чарльза, верно? – спросила мама, не поднимая взгляд от кастрюли, в которой помешивала соус. Моя рука, дрогнув, скользнула по острым зубчикам терки.

– Тип? – проворчал папа. – Тип из старшей школы, тот самый Тип?.. Ну да.

– Ты с ним по-прежнему общаешься?

Он нахмурился.

– С этим дурнем? Джанет, почему ты спрашиваешь о нем? На кой он тебе сдался?

Мама пожала плечами.

– Патти сказала, что Мандей сейчас у него.

Я выпрямила спину. Папа заметил это и многозначительно посмотрел на маму.

– И что?

– И то, – ответила мама, поворачиваясь к нему и бросая взгляд на меня, – что мы хотим проверить.

– Проверить что?

– Как там Мандей. Узнать… все ли у нее в порядке. Только и всего. Сколько мы знакомы с этой девочкой, она никогда не ездила к своему отцу. И вот уже много недель от нее ни слуху ни духу.

Вот тогда я поняла, что мама не поверила в слова миссис Чарльз про Мандей. И хотя мама продолжала на меня злиться, было приятно, что она все равно на моей стороне.

Папа вздохнул.

– Джанет, это их семейное дело. Что нам до этого?

– Но мы…

– Просто не лезь в эту историю, ладно? – выдохнул он. – Какую бы кашу они ни заварили, я не хочу в нее влипнуть.

Мама улыбнулась, изо всех сил стараясь казаться спокойной, но я знала, что в душе у нее медленно закипает гнев. Постукивание ногой по полу, напряженная улыбка… Я хотела предупредить папу, но знала, что это единственный способ что-то разузнать о Мандей.

– Милый, наша девочка просто скучает по своей подруге. Нет ничего плохого в том, чтобы позвонить этому человеку. Пусть у девочек будет возможность немного поговорить.

– У меня нет его номера. Мы с ним много лет не виделись.

– Но, может быть, ты сумеешь узнать его номер.

– Так почему ты не спросила это у Патти?

Мама хлопнула по столешнице посудным полотенцем.

– Потому что я прошу тебя, Джеральд, добыть этот номер! Ты считаешь, я не додумалась до этого сама? Ты считаешь, что я совсем из ума выжила? Я прошу тебя, своего мужа, поговорить с отцом этой девочки, как мужчина с мужчиной, а ты сидишь на кухне и забрасываешь меня вопросами! Кем бы я выглядела, если б пыталась разузнать номер другого мужчины? Ты хочешь выставить меня перед всеми дурой или как?

Целая минута прошла в ледяном молчании; потом папа откашлялся и поерзал на стуле. Мама нечасто выходила из себя, но когда выходила – значит, дело плохо. Она стояла, уперев одну руку в бок и разминая шею. Меня всегда изумляло: откуда у такой маленькой женщины мог взяться такой громкий голос?

Папа вздохнул и почесал макушку.

– Ладно, я поспрашиваю. Посмотрим, смогу ли я добыть его номер.

Мама резко выдохнула и вернулась к кастрюлям, широко улыбаясь своей победе.