Мышка
Со временем Мышка поняла, что у Фальшивой Мамы две стороны — как у монеты.
Когда отец Мышки был дома, она по утрам целый час одевалась и делала прическу. Красила губы симпатичной ярко-розовой помадой и душилась. Готовила завтрак для Мышки и отца перед тем, как тот займется работой, — причем не привычные девочке хлопья, а другие блюда: например, оладьи, блины, яйца «бенедикт». Мышка никогда раньше не пробовала ни блинов, ни яиц «бенедикт». Отец давал на завтрак только хлопья.
Когда отец Мышки был дома, голос Фальшивой Мамы становился теплым, мягким — просто очаровательным. Она называла Мышку милашкой, дорогушей и куколкой.
— Хочешь, я посыплю твои блинчики сахарной пудрой, куколка? — сюсюкала Фальшивая Мама с шейкером в руке, готовая посыпать блины кучей восхитительной сахарной пудры, которая растает во рту. Девочка качала головой, хотя ей очень хотелось этой пудры. Но даже в шесть лет она понимала, что за хорошие вещи иногда приходится платить, а Мышке этого не хотелось. Она начала скучать по холодным отцовским хлопьям, потому что никакой платы за них не требовалось — только молоко и ложка.
Когда отец Мышки оставался дома, Фальшивая Мама была сама доброта. Но так получалось не всегда: ему приходилось много ездить по делам. Нередко он уезжал на несколько дней.
До того как отец уехал по делам в первый раз, Мышка никогда не оставалась наедине с Фальшивой Мамой надолго, и ей этого совсем не хотелось. Но она ничего не сказала отцу, потому что знала, как сильно он любит эту женщину. Ей не хотелось ранить его чувства.
Вместо этого она просто сжимала его ладонь, пока он прощался. Думала, что если держать очень крепко, отец не уйдет. А если и уйдет, то возьмет ее с собой. Мышка была маленькой и вполне поместилась бы в его чемодане. И сидела бы там тише мыши.
Но отец поступил по-другому.
— Вернусь через несколько дней, — пообещал он. Не уточнив, через сколько именно. Мягко высвободил руку, поцеловал дочь в лоб и ушел.
— Мы с тобой прекрасно поладим, — пообещала Фальшивая Мама, поглаживая рукой каштановые пряди Мышки. Девочка стояла в дверях, стараясь не расплакаться: липкие пальцы Фальшивой Мамы дернули ее за волосы. Наверное, не нарочно, но кто знает… В любом случае Мышка вздрогнула от боли и шагнула вперед, пытаясь остановить отца, пока он не ушел.
Рука Фальшивой мамы легла на плечо девочки и сжала очень крепко, не отпуская.
А вот это уже точно нарочно.
Мышка осторожно подняла глаза на Фальшивую Маму, не зная, чего ждать. Нахмуренных бровей, сердитого взгляда? Оказалось — ни того ни другого. Пугающая улыбка, от которой все скрутило внутри.
— Если не хочешь неприятностей, оставайся на месте и скажи папочке «до свидания», — приказала Фальшивая Мама. Мышка повиновалась.
Они смотрели вслед отцовскому автомобилю. Стояли в дверях, глядя, как он скрывается за поворотом. Только тогда хватка Фальшивой Мамы на плече Мышки немного ослабла.
Как только отец исчез из виду, Фальшивая Мама стала злой. В мгновение ока мягкий, очаровательный, теплый голос превратился в холодный. Женщина отошла от двери, пинком захлопнув ее, и прикрикнула на Мышку. Велела перестать смотреть вслед отцу, потому что он все равно уехал.
— Он вернется нескоро, так что смирись.
И велела отойти от двери.
Затем обежала взглядом комнату, ища, к чему бы прицепиться. И нашла Мистера Медведя — бурого игрушечного медвежонка, любимца Мышки, примостившегося в уголке дивана с пультом от телевизора под крошечной пушистой лапкой. Мистер Медведь, как обычно, смотрел телевизор — те передачи, которые нравились самой Мышке.
Но Фальшивой Маме не хотелось, чтобы медведь смотрел телевизор. Не хотелось, чтобы его вообще было видно. Она ухватила его за лапу, сдернула с дивана и приказала девочке не разбрасывать свои дурацкие игрушки, пока они не отправились на помойку. Затем яростно тряханула медведя и швырнула на пол.
Мышка уставилась на любимую игрушку, валявшуюся на полу. Медведь казался спящим, а может, мертвым, учитывая, как сильно трясла его Фальшивая Мама. Даже шестилетняя девочка знала, что нельзя так обращаться с живыми существами.
А еще Мышка знала, что лучше держать рот на замке и слушаться. Но она не могла поступить иначе.
— Мистер Медведь совсем не дурацкий! — крикнула она, подбежала к медведю и прижала к груди, утешая. Провела ладонью по плюшевой шерстке и проворковала зверьку на ухо: — Ш-ш-ш. Все будет хорошо, Мистер Медведь.
— Не смей огрызаться, — сказала Фальшивая Мама. — Твоего отца нет, так что слушайся меня. Я здесь главная. Убирай за собой, мелкий грызун. Слышишь, Мышка?
И она расхохоталась.
— Мышка, — повторила насмешливо. И начала рассказывать, как ненавидит мышей — этих вредителей. Их лапки испачканы фекалиями, они переносчики микробов, из-за них люди заболевают…
— Откуда у тебя такое прозвище, а, грязный мелкий грызун?
Девочка сама не знала и ничего не ответила. Фальшивая Мама разозлилась:
— Ты что, оглохла?
Она нависла над девочкой. Ее лицо оказалось совсем близко. Мышка была маленькой, ростом всего три с половиной фута. Она едва доставала Фальшивой Маме до талии — как раз до того места, где из-за пояса джинсов торчала красивая футболка.
— Отвечай, когда я с тобой разговариваю.
Фальшивая Мама поднесла палец к носу Мышки. Так близко, что щелкнула по нему. Мышка не поняла, нарочно или нет (или случайно-нарочно), но ей стало больно. Больно и страшно.
— Я не знаю, почему папа так называет меня, — честно ответила девочка. — Просто называет, и все тут.
— Ты что, дерзишь, мелкий грызун? Никогда не смей дерзить мне!
Женщина ухватила Мышку за запястье и начала трясти, совсем как Мистера Медведя. Трясти, пока у девочки не заболели голова и рука. Она пыталась высвободиться, но Фальшивая Мама только сжимала крепче, впиваясь в кожу длинным ногтями.
Когда руку наконец отпустили, девочка заметила на ней красные следы от ногтей в форме полумесяца.
Глаза налились слезами. Рука и голова болели, но еще сильнее болело сердце. Когда Фальшивая Мама трясла ее, Мышке было противно и страшно. Никто никогда так не разговаривал с ней и не тряс ее. Ей не нравились эти новые ощущения. Она даже чуть-чуть обмочилась: одна капля сбежала по ноге и впиталась в ткань штанов.
Увидев, что губы Мышки задрожали, Фальшивая Мама расхохоталась так, что слезы навернулись на глаза.
— И что ты сделаешь? Разревешься как младенец? Просто прекрасно. Дерзкая плакса — ну и оксюморон…
Она снова рассмеялась. Хотя Мышка знала многое, она не знала значения слова оксюморон. Зато знала значение слова идиот. И подумала, что ее назвали идиоткой. Что ж, не самый гадкий поступок Фальшивой Мамы.
Женщина велела Мышке убираться с глаз долой: надоело видеть ее наглое плаксивое личико.
— И не возвращайся, пока не разрешу, — добавила она.
Грустная Мышка отнесла медвежонка к себе в комнату, осторожно закрыла дверь, уложила Мистера Медведя в кровать и спела ему на ушко колыбельную. Прилегла рядом и заплакала.
Девочка уже поняла: она не расскажет отцу о том, что сказала и сделала Фальшивая Мама. И не расскажет об этом даже настоящей маме. Отчасти потому, что она не ябеда, но в основном потому, что знала, как сильно отец любит Фальшивую Маму. Мышка видела любовь в его глазах каждый раз, когда он смотрел на эту женщину. Девочке не хотелось делать ему больно: узнай он о случившемся, ему станет очень грустно. Даже грустнее, чем Мышке сейчас. Она была чуткой девочкой и не хотела никого и никогда расстраивать. Особенно отца.
