Широко известен случай, когда приговоренный к сожжению на костре еретик был доставлен на место казни с головы до ног одетый в желтое. Это была казнь Яна Гуса в Констанце в 1415 году. Ян Гус, родившийся в южной Богемии в 1370 году, блестяще окончил факультет теологии в Пражском университете, в то время самом престижном университете Европы. Стал профессором, затем деканом и наконец ректором, он выступил против власти императора и против господства немецкого языка. Затем начал критиковать папу, прелатов, все церковную верхушку и призывать к коренному реформированию Церкви. Будучи священником, он проповедовал в Праге и по всей Богемии, и его слово встречало отклик как в сердцах знатных людей, так и у простонародья. Гус предлагал служить мессу на чешском языке, причащать мирян не одним только хлебом, но и вином, как священников; более того: он требовал запрета на продажу индульгенций, конфискации церковного имущества и выхода Богемии из состава Священной Римской империи. Люди смотрели на него как на героя, под воздействием его проповедей в народе началось брожение, которое ужаснуло не только имперские власти, но и Рим. Враги Гуса обвинили его в ереси, король Богемии Вацлав не раз пытался обуздать его, папа Григорий XII отлучил его от церкви в 1411 году. Наконец, Ян Гус воззвал к «суду Христову» и попросил дать ему выступить на проходившем тогда вселенском соборе в Констанце, целью которого было прекратить Великий западный раскол. Он получил дозволение на поездку в Констанц, но по прибытии, в конце ноября 1414 года, был сразу же арестован и заключен в темницу. Через несколько недель Гус предстал перед трибуналом, состоявшим из знаменитейших богословов и канонистов, а также самых лютых инквизиторов. Его сочинения были запрещены; а сам он, после отказа принести покаяние, был объявлен еретиком и передан в руки светских властей. Гуса приговорили к сожжению, и 6 июля 1415 года он взошел на костер в длинном желтом балахоне и головном уборе, напоминавшем митру, с изображением двух демонов. После казни его останки бросили в Рейн.

Цвет балахона Яна Гуса, символизировавший ересь, напоминает о другом враге Христа и Его Церкви, одетом в желтое; но в этом случае желтый символизирует измену. И носит его не мятежный проповедник и богослов, предшественник Лютера, каким был Гус, а один из учеников Христа, фигура первого плана в христианской иконографии – Иуда. Я уже подробно говорил о рыжей шевелюре Иуды в моей предыдущей книге, посвященной истории красного. Эта шевелюра – постоянный атрибут Иуды на изображениях, задача которого – подчеркнуть его лживую, вероломную сущность. После беглого упоминания о ней я хотел бы перейти к другому, также негативному иконографическому атрибуту апостола-предателя – его желтому одеянию, символу предательства и эмблеме иудейства.

Ни в одном каноническом тексте Нового Завета, ни в одном из апокрифов не сказано, как выглядел Иуда и во что он был одет, когда арестовали Христа. Поэтому в палеохристианскую эпоху и в раннем Средневековье его изображения не наделяли какими-либо характерными чертами или атрибутами. Однако художники, писавшие картины на сюжет Тайной вечери, все же старались, чтобы предатель чем-то отличался от остальных апостолов – местом, которое он занимает за столом, ростом или позой. Через несколько столетий, в эпоху Оттонов, появляется и постепенно становится все более распространенным специфический атрибут Иуды – рыжая шевелюра. Этот иконографический канон зародился на берегах Рейна и Мозеля, потом мало-помалу захватил значительную часть Западной Европы, сначала в миниатюрах, а позднее и на других носителях. Начиная с XII века эта рыжая шевелюра (к которой добавилась еще и борода того же цвета) будет в иконографии Иуды наиболее часто повторяющейся из его «особых примет».

Однако с течением времени повторяющихся черт в образе Иуды становится все больше: маленький рост, низкий лоб, в лице что-то отталкивающее, скотское, темная кожа, крючковатый нос, губы толстые, почерневшие (отметина, оставленная от предательского поцелуя), отсутствие нимба над головой или нимб черного цвета, желтое одеяние, неуклюжие движения, в руке кошелек с тридцатью сребрениками, демон или жаба, вылезающие изо рта; впоследствии, ближе к нашему времени, рядом с Иудой еще стали изображать собаку. Иуда, как и Христос, должен быть легко узнаваемым. В течение столетий предатель-ученик обзавелся целым набором примет, в рамках которого каждый художник был волен выбирать те, что наиболее соответствовали его творческому замыслу, законам иконографии и символике, которая должна была быть заложена в его произведении. Но два атрибута встречаются наиболее часто, у всех и всегда: рыжая шевелюра и желтое одеяние.

Впрочем, у Иуды нет монополии ни на одну из этих примет. В искусстве позднего Средневековья предатели, клятвопреступники и бунтовщики часто изображаются рыжими. Например, Далила, величайшая предательница в Библии, или Каин, который в сравнительной символической типологии обеих частей Священного Писания выступает как ветхозаветный прообраз Иуды. А еще – предатель Ганелон из «Песни о Роланде», который из злобы и зависти заманивает своего пасынка Роланда и его свиту в смертельную ловушку. А также сеньоры, взбунтовавшиеся против короля в куртуазных романах, предатели-сенешали, сыновья, восставшие против отцов, вероломные братья, дядья-узурпаторы, прелюбодейные жены. Одним словом, все, кто занимается каким-либо стыдным, либо опасным для окружающих делом, тем самым нарушая нормы, принятые в обществе: проститутки, ростовщики, менялы, фальшивомонетчики, музыканты, жонглеры и даже палачи и шуты. Впрочем, эти последние выделяются не только рыжей шевелюрой. Они еще и одеты в желтое, как если бы рыжие волосы выдавали их гадкую сущность, а желтый цвет одежды показывал их социальный статус: отбросы общества, возмутители спокойствия и попиратели законов.

Начиная с XIII века Иуда тоже изображается в желтом одеянии; этот цвет символизирует его предательство, а также, как мы увидим немного погодя, его еврейское происхождение. Иногда к желтому добавляется немного зеленого, чтобы подчеркнуть алчность Иуды – в Средние века зеленый был эмблемой стяжательства (другой атрибут с тем же значением – кошелек с тридцатью сребрениками). В таких случаях на апостоле-предателе одежда в желто-зеленую полоску либо желтая с зеленым плащом. Но этот вариант встречается достаточно редко. Чаще всего Иуду изображают в длинном желтом одеянии. А нередко на миниатюрах, витражах или алтарных образах в желтом только он один, что, конечно же, еще больше вредит репутации этого цвета.

Для историка очень важно понять, как традиции иконографии соотносились с обычаями в реальной жизни. Были ли миниатюры, витражи и картины отражением реальности или же это реальность находила в них образцы, которым стремилась подражать? А быть может, между ними была какая-то другая связь? Применительно к интересующей нас теме вопрос надо сформулировать так: насколько традиция изображать предателя одетым в желтое могла повредить популярности этого цвета в обществе? Трудно сказать; однако создается впечатление, что на закате Средневековья и в раннее Новое время желтого цвета в одежде стало меньше, чем было в феодальную эпоху, даже меньше, чем в середине XIV века.

До нас дошел во многих отношениях замечательный флорентийский документ под названием «Prammatica del vestire», датируемый 1343–1345 годами. Заглянув в него, мы узнаем, что в ту эпоху в Тоскане женщины весьма охотно носили платья желтого цвета. Иконография подтверждает это. Но два века спустя ни во Флоренции, ни где-либо еще в Европе нельзя будет увидеть ничего подобного. Среди католиков традиция изображать в желтом Иуду и Синагогу привела к девалоризации этого цвета. А для протестантов желтый наряду с красным и зеленым – слишком яркие, «безнравственные» цвета. Доброму христианину не пристало в них рядиться.

Скоро мы выясним, какая связь прослеживалась между желтым цветом и Синагогой, но сначала давайте уделим еще минуту вышеупомянутой флорентийской «Prammatica del vestire». Эта книга представляет собой инвентарную опись личного гардероба всех флорентийских женщин, или по крайней мере всех флорентиек, принадлежавших к знати, патрициату или к popolo grasso – «жирному народу», то есть буржуазии. Опись была составлена группой нотариусов по приказу городских властей, которые таким образом проверяли, соблюдается ли закон против роскоши и можно ли будет взыскать налог с тех, кто его нарушает. Их целью было сократить расходы на предметы роскоши (дорогую одежду, ткани, драгоценности, посуду, мебель, экипажи), поскольку такие расходы считались непродуктивными инвестициями. Вдобавок это был способ борьбы с новыми модами, которые власти находили непристойными либо эксцентричными (чрезмерная пестрота, глубокие декольте и особенно – облегающие силуэты). А еще власти стремились установить барьеры между разными классами и социальными категориями: каждый должен был знать свое место и одеваться сообразно социальному статусу, материальному положению и репутации в обществе. Как обычно, законы против роскоши имеют морализаторскую, реакционную направленность, усиливают расслоение в обществе, ущемляют права женщин и молодежи.

Итак, с осени 1343 до весны 1345 года каждая жительница Флоренции была обязана предъявить всю имеющуюся у нее одежду нотариусу своего квартала, который пересчитывал эти вещи, а также называл и описывал каждую из них, стараясь передать на своем корявом латинском языке как можно больше деталей: состав ткани (шерсть, шелк, парча, бархат, хлопок, полотно), силуэт, покрой, размер, расцветка, декоративные элементы, подкладка, аксессуары. Эти сведения собраны в нескольких тетрадях, сегодня сшитых в один том, записаны небрежным почерком, с сокращениями, и весьма неудобны для чтения. Они содержат в общей сложности 3257 записей, в которых перечислены 6874 платья и плаща, 276 головных повязок и большое количество разнообразных аксессуаров; все это принадлежит более чем 2420 женщинам; есть имена, повторяющиеся по нескольку раз. Все в целом представляет собой документ уникального значения не только для истории одежды и истории общества, но также и для истории языка, и в частности лексики. Что же насчет цветов? Доминируют красные тона (67 % всех просмотренных предметов гардероба), на втором месте желтые (41 %). Эти два цвета часто сочетаются: полоска, клетка, две половины разных цветов. Зеленые (27 %) и синие (19 %) встречаются реже, а коричневые, серые и белые – совсем редко. Мода на черное, в то время уже начавшая завоевывать Милан, доберется до Тосканы лишь в конце столетия.

Итак, в 1340‐е годы, в канун опустошительной эпидемии чумы, флорентийские красавицы все еще любят одеваться в желтое, как и обитательницы других крупных городов Италии, Франции, Германии и Англии, как женщины Древней Греции и Древнего Рима, чуть не каждый день носившие одежду этого цвета. Но это последний всплеск популярности желтого. В дальнейшем он никогда, даже в XVIII веке, уже не будет модным цветом, за которым гоняются элегантные дамы. Желтый станут носить одни лишь крестьянки, постепенно он исчезнет из обихода как цвет одежды для города, а с конца XIX века – как цвет одежды вообще, его нельзя будет увидеть ни на женщинах, ни на мужчинах, ни в городе, ни в деревне. Еще и сегодня он не вернул себе расположение европейцев, и этой опале не видно конца. Постараемся выяснить, в чем тут причина.