Глава 11
Разглядывая идеально ровный белый потолок камеры, я вспоминал свою прошлую жизнь. Было дело, на одной захудалой планете мы с Арвином прикинулись повстанцами и дали себя поймать доргским комиссарам, чтобы попасть в их казематы. Нужно было помочь выбраться оттуда одну из лидеров местных сопротивленцев. Да только поздно мы попались – мужик уже помер. В итоге мы с Арвином разнесли всю округу и освободили других пленников.
Славное было время.
Усмехнувшись, я потянулся к пульту от телевизора и включил новости.
«В чемпиона империи стрелял неизвестный!» – жирные буквы внизу экрана возвещали главную новость дня.
Инцидент произошёл вчера, а сегодня вон какая шумиха поднялась. И ведь никто не упоминает имени «заказчика»! Хотя во время нашей ночной беседы Кольшин рассказал мне о том, что удалось узнать от стрелка и его водителя.
Надеюсь, Вадим смог успокоить тётушку? А то ведь с таким освещением событий в СМИ только чудом она может остаться в неведении относительно того, где именно я провёл ночь.
Щёлкнув пультом, я выключил телевизор и принялся прокручивать в голове всё, что случилось после моего знакомства с подполковником.
Меня усадили в полицейскую машину и повезли в штаб хранителей. Полицейские оказались бодрыми весёлыми мужиками, простолюдинами и моими фанатами. Один даже попросил автограф для сына. Я изрисовал весь листок и написал вдохновляющее пожелание. Не оставлять же на бумаге кучу свободного места над своей подписью.
А затем меня поместили в камеру – по виду просторный однокомнатный номер. Прошло пятнадцать часов, и я за это время дважды общался с подполковником.
Совпадение ли это, что возле места моей стычки с нападавшими случайно проезжали представители специальной имперской службы, что заведует делами, которые нельзя доверить обычной полиции?
Не думаю.
Но подполковнику я старался не показывать свой скептический настрой и делал вид, что целиком и полностью доверяю ему, его службе и его высочайшему руководителю.
Канцлеру.
Посмотрим, к чему это приведёт. Я почти уверен, что «топить» меня сейчас точно не будут. Напротив, красиво протянут руку помощи.
В дверь постучали. И только после этого в замочную скважину вставили ключ.
Какие вежливые, право слово.
– Аскольд Игоревич, время отправляться на суд, – произнёс дежурный дружинник.
И то, что от инцидента до суда прошло так мало времени – показатель важности моей персоны и случившегося события.
Мне вновь даже наручники не надели. Официально я не подследственный, а пострадавший. То есть здесь я нахожусь не потому, что считаюсь преступником, а потому что дружинники учтиво спрятали меня в безопасное место, пока идёт разбирательство.
Чтобы меня вновь не попытались убить.
Так мило с их стороны.
Здание суда соединялось длинным переходом и со зданием, в котором располагался штаб дружинников, и с полицейским управлением Центрального района Москвы. Шныряющие взад-вперёд служащие с любопытством разглядывали меня, кое-кто, не стесняясь дружинников-конвоиров, здоровался со мной.
Спустя десять минут путешествия по коридорам и переходам меня завели в зал суда.
Внутри было тихо и спокойно. Ровные ряды скамеек в основном пусты, но в левой половине зала на втором и третьем рядах сидели тётушка, прижавшаяся к Вадиму, и Шапочкина с помощницей. Все четверо тут же обернулись на звук открывающихся дверей. Я благодушно улыбнулся им и помахал рукой.
Пока меня повели по проходу, делившему зал надвое, я бросил взгляд на правую половину зала. На меня злобно пялились рыжий веснушчатый юноша и такой же рыжий мужчина с кустистыми усами. Рядом с ними сидела красивая женщина лет сорока и симпатичная девушка. Тоже рыжая. И немного мне знакомая.
На лавке в зале суда сидела чемпионка северо-западной Москвы – Виктория Ефимовна Голикова. А значит, остальные трое – её мать, отец и брат.
Как тесен мир…
Кто ж мог подумать, что родственники боевой милашки Вики захотят меня убить.
Не зря у местных есть поговорка, что у рыжих нет души.
Меня попросили сесть на скамью в первом ряду в левой части зала. Конвоиры-дружинники разместились по обе стороны от меня. Тут же неподалёку сидел и подполковник Кольшин. Он поприветствовал меня беззаботным кивком.
Я повернул голову и пристально посмотрел на «обезьянок в клетке». Вчерашний стрелок и водитель сидели на лавке в наручниках и были отделены от остального зала металлическими прутьями. Возле клетки дежурили два конвоира.
Скрипнула неприметная дверь в стене, и в зал вошёл статный мужчина в чёрной мантии. Его сопровождал молодой человек в деловом костюме, который нёс какие-то бумаги. Разложив их на большом столе, стоявшем в трёх метрах от скамеек, пристав подошёл к соседнему столу, где, видимо, и было его место, и проговорил:
– Дамы и Господа, прошу всех встать.
Даже дворяне оторвали свои задницы от скамеек.
Судья, выпрямившись во весь свой рост, с достоинством произнёс:
– Имею честь представиться, Верховный судья дворянского имперского суда Сергей Иванович Малахин. Приветствую вас на сегодняшнем заседании. Присаживайтесь, пожалуйста.
Он сел за свой стол и зарылся в бумаги на десять секунд. Затем поднял голову и проговорил:
– Сегодня, четырнадцатого января две тысячи восьмого года, слушается дело об административном правонарушении со стороны дворянского рода Голиковых.
Я мысленно усмехнулся. В меня стрелял снайпер, а дело административное. Ну да-ну да, уголовные дела в отношении аристократов заводят только при измене Родине. С другой стороны, за некоторые административные правонарушения аристократам выносят очень суровые наказания.
– Подполковник Кольшин, вам слово, – продолжил судья.
Дмитрий Иванович подошёл к небольшой трибуне, стоящей в левой части зала, и начал подробно рассказывать о нападении на меня, о последовавшей после этого драке, а затем перешёл к результатам расследования:
– Стрелявший в Аскольда Игоревича является потомственным Слугой дворянского рода Голиковых и действовал согласно приказу своего господина. Причина неприязни к пострадавшему со стороны главы рода Голиковых – Ефима Николаевича – упущенная выгода. Известно, что с первого сентября старший сын Ефима Николаевича – Семён Ефимович – учился в одном классе старшей школы «Лазурит» с юной целительницей Вероникой Витальевной Ладиной. По словам очевидцев, Семён Ефимович неоднократно совершал попытки завладеть вниманием юной целительницы. Учитывая личную силу Семёна Ефимовича, прогнозируется, что через год или два он мог бы добиться высоких результатов на всеимперском бойцовском турнире. Как известно, часто из лучших участников этого турнира юные целительницы выбирают себе избранника. Однако Вероника Витальевна сделала свой выбор уже сейчас и предложила союз Аскольду Игоревичу. По версии следствия, род Голиковых решил тайно устранить Аскольда Игоревича. В случае успеха имелись шансы, что Вероника Витальевна выберет в качестве избранника Семёна Ефимовича.
За трибуной в зале суда подполковник говорил витиевато, но во время наших с ним личных бесед он выражался гораздо прямолинейней. Сынок Голикова влюбился в Веронику и был уверен, что сможет в конечном итоге убедить её выбрать его. А потом Ника внезапно перевелась в «Алую Мудрость». У Голикова-младшего сдали нервы, он побежал жаловаться папаше, упирая на выгоду для рода. Ведь не у каждого боярского рода есть собственная целительница, что уж говорить о дворянском роде? Вот отец рода и согласился на тайную операцию. Всё должно было пройти без сучка без задоринки. А там глядишь, и утешил бы Голиков-сынок юную целительницу, потерявшую своего избранника.
Глупо и самонадеянно.
Но войны и из-за меньшего начинались.
В итоге всё сводится к тому, что меня посчитали самоуверенным юнцом, который никого не боится и ходит без покрова. Ну да, ведь держать покров на себе постоянно – это тяжело и энергозатратно…
С другой стороны, какая никакая система отхода у Слуг Голиковых была предусмотрена, так что, вероятно, они рассчитывали быстро удрать, если на мне всё-таки есть покров.
Но и тут просчитались.
Справедливости ради надо сказать, что они были близки к этому. Если бы не облако альтеры, на одной жи́ве с атрибутом «молния» я бы не догнал машину.
Заслушав речь подполковника, судья предоставил слово Голиковым. К трибуне вышел сам глава. Вообще, в суд можно присылать представителя-адвоката, но в аристократской среде считается особым шармом лично отвечать на обвинения.
– Я признаю, что мои Слуги действовали согласно моему приказу. И на этом считаю тему закрытой! – громко объявил Ефим Николаевич, тем самым оградив от разбирательств остальных членов своего рода. – Но! Хочу заявить, что в результате действий Претендента Аскольда Сидорова пострадали два моих Слуги. Замечу, что Григорий Лаптев лишь выполнял мой приказ – забрать Фёдора Грошева, и лично не проявлял никаких враждебных действий по отношению к Сидорову, – он кивнул на клетку, где сидели две «обезьянки». – Григорий пострадал, и ему потребовалось врачебная помощь с применением алхимических смесей. Также в результате действий Аскольда Сидорова пострадал и не подлежит восстановлению принадлежащий моему роду автомобиль. Иными словами, простолюдин испортил имущество аристократов и покалечил Слуг. Кроме того, из-за импульсивных действий Сидорова могли пострадать непричастные к конфликту подданные империи и городское имущество. Прошу суд обратить на это своё внимание. У меня всё.
Нормальные такие претензии, а! Это он сам додумался или всё-таки с адвокатом консультировался? А то я очень сомневаюсь в умственных способностях главы рода Голиковых, учитывая, что дружинники всего лишь за одну ночь смогли раскрыть дело.
Хотя более вероятно, что дружинники наблюдали за тем, как это дело делается, и ещё до происшествия имели в руках всю информацию.
Голиковы вообще понимают, что ими сыграли втёмную?
А может, и в открытую? Может быть, Голиковы действовали по указке того, кто стоит над дружиной хранителей? Того, кто положил на меня глаз?
Чувствую себя особо важной шишкой. Настолько заинтересовать Канцлера… Понятное дело, что самолично он вряд ли занимается всеми нюансами моей вербовки – поручил исполнителям, и можно лишь изредка контролировать.
Но всё равно, ажиотаж, поднявшийся вокруг моей персоны, несколько больше, чем я ожидал вначале.
Между тем, заслушав Голикова-старшего, судья спросил подполковника, есть ли у того вопросы, а затем попросил ответчика вернутся на своё место.
После этого судья встал из-за стола, а пристав громко проговорил:
– Суд удаляется для вынесения решения.
Память реципиента услужливо подсунула кадры из фильмов, в которых судили простолюдинов. Там в аналогичной ситуации все, кто присутствовал в зале, вставали вслед за судиёй. На дворянском же суде делать это было не обязательно.
Когда судья вышел из-за зала, я откинулся на спинку жёсткой скамейки и обернулся. Шапочкина с помощницей выглядели напряжёнными, тётя слегка напуганной, а Вадим хмурился.
Я подмигнул им и улыбнулся, чтоб расслабились.
Затем снова повернулся к пустующему судейскому столу.
Вот интересно, сильно меня распнут за порчу имущества аристократа? С одной стороны, это довольно серьёзное преступление. Но с другой стороны, я уже не обычный простолюдин, а Претендент. К тому же отмеченный интересом Канцлера.
Я бросил взгляд вправо, на скамьи Голиковых. Глава рода с сыночком ярятся. Мать выглядит недовольно напряжённой, а чемпионка северо-западной Москвы – растерянной. О, посмотрела на меня и виновато опустила голову, будто извиняясь.
Допускаю, что девушка могла и не знать о готовящемся покушении и теперь чувствует, что её род поступил бесчестно по отношению ко мне.
Боковая дверь в зал суда открылась через три с половиной минуты. Глядя на вернувшегося судью, всё, о чём я мог думать – слишком быстро суд принял решение. Будто оно уже было готово, а судья сейчас только в туалет сходил и воды попил.
Судья остановился за своим столом, а пристав, вскочив на ночи, объявил:
– Прошу всех встать.
Когда все поднялись, судья обвёл нас пристальным взглядом и неторопливо начал свою речь:
– Суд заслушал обе стороны и вынес решение. Учитывая все обстоятельства дела и чистосердечное признание главы рода Голиковых – Ефима Николаевича – дворянский род Голиковых признаётся виновным в попытке спланированного убийства Претендента Аскольда Игоревича Сидорова. В качестве виры пострадавшей стороне суд обязует дворянский род Голиковых выплатить триста тысяч рублей. В качестве штрафа за нарушение покоя империи, судебных и следственных издержек, суд обязует род Голиковых заплатить в казну Российской империи семьдесят тысяч рублей. Суд отпускает из-под стражи двух Слуг рода Голиковых, исполнявших волю своего господина, – взглядом судья велел конвоирам открыть дверь клетки.
Освобождённые стрелок и водитель, понуро опустив головы, побрели к скамейкам своих господ. После чего судья продолжил:
– Кроме того, суд изучил действия Претендента Аскольда Игоревича Сидорова и признал их превышением необходимой самообороны. Претендент не имел права устраивать погоню, наносить увечья Слугам дворянского рода Голиковых и портить имущество дворянского рода Голиковых, – судья, холодно смотревший на меня, замолчал. И лишь спустя пять секунд он продолжил: – Претенденту следовало обратиться в полицию, а не устраивать самосуд. Однако, принимая во внимание все обстоятельства дела, а также заслуги Аскольда Игоревича перед империей в виде победы на всеимперском турнире и получении права поступления на «Золотой курс» «Кремлёвского военного университета», а также учитывая факт первичности подобного нарушения, суд вынужден максимально смягчить возможное наказание. Ввиду всего перечисленного, суд обязует Аскольда Игоревича выплатить виру дворянскому роду Голиковых в размере пятидесяти тысяч рублей, а также выплатить в казну Российской Империи штраф и судебные издержки на аналогичную сумму. Таким образом, исходя из правил взаиморасчёта, Суд снимает с Аскольда Игоревича обязательства по всем выплатам и обязует дворянский род Голиковых оплатить сто тридцать тысяч рублей в казну империи за обе стороны, а также выплатить виру Аскольду Игоревичу в размере двухсот тысяч рублей. Контроль за выплатой виры суд возлагает на подполковника дружины хранителей Дмитрия Ивановича Кольшина. Также сообщаю, что дальнейшие противоправные действия одной из сторон по отношению к другой будут считаться возобновлением завершённого конфликта и будут наказаны по всей строгости загона. Решение суда окончательное и обжалованию не подлежит.
