Книга IV

Ни Уоллис Симпсон, вышедшая после второго развода замуж за Эдуарда VIII, что стоило ему королевской короны Великобритании и превратило в герцога Виндзорского, никто из ее многочисленного семейства и родни, никогда слыхом не слыхивали о семье Барретов. Слишком огромная разница лежала между ними, слишком скромны в жизни были последние.

А потому нет никаких оснований считать, что Джаред Симпсон, правнук Френсиса Симпсона, младшего брата Уоллис, мог каким-либо образом узнать о неопубликованном романе Мелвина Баррета «Гибель Британии». Но. Френсис был страстным поклонником герцога Виндзорского. Отказавшийся ради его сестры от короны парень был кумиром Френсиса. Эндрю, это четвертое из своих семи имен предпочитал герцог, намекая на святого – покровителя Англии, Эндрю был чертовски славным малым, обаятельным, открытым и романтичным. Кстати, он всю жизнь полагал, что если бы Англия в свое время заключила мир с Германией, удалось бы не только избежать мировой войны, но и сохранить Британскую Империю.

Когда герцог умер, Джареду было семь лет, и он запомнил прямую английскую трубку знаменитого двоюродного прадеда, его костистые руки и какую-то нестарческую миловидность лица, на котором улыбка и насупленность сменяли друг друга мгновенно. Собственно, он видел Эндрю один раз, на годовщине их с Уоллис свадьбы, это было сугубо семейное торжество, и в тот год они всей семьей полетели в Париж, где жил герцог. В разговорах между собой тот дом они часто называли дворцом, а герцога – несколько фамильярно «королем»: это повышало их семейное самоуважение. Своего собственного прадеда Френсиса Джаред в живых не застал, но обожание Эндрю передавалось в поколениях. Собственно, породненность с королевской династией Великобритании было главным пунктом их престижа и фамильного самоуважения; ну, не без некоторого снобизма.

Итак, американский патриотизм двадцатилетнего Джареда в 80-е годы ХХ века носил форму дерзкой борьбы за социализм и ненависти к эксплуататорской Америке. Но семейное воспитание не вытравишь: он хранил пиетет к королевской фамилии и преклонялся перед решающей ролью Англии в уничтожении фашизма. К этому возрасту он не был согласен с германофильством великого прадеда, пусть и двоюродного. Он гордился родством и чтил его память – но понимал, что победа СССР и возникновение Мирового Лагеря Социализма – прекрасная, необходимая и справедливая вещь. Жертвы войны – ужасны. Но победа социализма – благотворна и неизбежна. Тогда Джаред учился в Нью-Йоркском университете, и книжный магазин на Бродвее в Нижнем Манхэттене, почти напротив их факультета, выставлял на витрине прямо перед входом Маркса, Троцкого, Мао и Маркузе.

Темой магистерской диссертации он избрал «Англо-Американский империализм как идеология Холодной Войны». Фултонская речь Черчилля. Колониальная политика. Общество потребления. Милитаризм и обогащение корпораций. Против народной экономики и справедливого распределения благ в странах, нацеленных на гармоничное развитие личности каждого и ликвидацию эксплуатации человека человеком.

Потом он стрелял в полицейского, потом отсидел в тюрьме четыре года, потом вышел и женился, потом писал статьи, преподавал в Беркли, растил детей, боролся за внедрение прогрессивных взглядов и ценностей, потом черные подростки, играя в «белого медведя», сломали ему челюсть и устроили сотрясение мозга; потом все пошло вразнос, «позитивная дискриминация», черные и латиносы могут быть тупыми, но не могут быть неуспевающими, потом легализовали открытое воровство в магазинах на сумму до 950 долларов, потом загадили весь штат; потом произошла Катастрофа.

Жена Джареда однажды ушла за чем-нибудь съестным и не вернулась, дочь работала в легислатуре Орегона, сын, похоже, ушел в партизаны и от него не было вестей.

В конце концов Джаред перебрался – это было непростое и небезопасное путешествие – на Аляску. Нашел там заброшенную хижину. На запасной свитер выменял футов тридцать лески и пяток рыболовных крючков. Ржавый топор нашел на брошенном складе среди гирь, наточил о камни, ножом вырезал какое-никакое топорище. Несколько старожилов научили его ставить силки на мелкую дичь и птиц, а рыбу ловить он умел в детстве. Наш профессор стал вести натуральное хозяйство.

И вот здесь, джентльмены, о, какой здесь произошел роман! Это сага, это эпос, это символизм такого масштаба, что Герман Мелвилл сам прыгнул бы в пасть Моби Дику быстрее Ионы и разразился рыданиями горше Иова. Ибо нашему англофилу и прогрессивисту в одном лице, нашему Джареду Симпсону, так сильно побитому жизнью, но, значит, мало она его била, а лучше бы убила до смерти еще в детстве, как не раз взывал и клялся он в Темные Годы, нашему интеллектуалу и родственнику незадачливого короля пришла в голову блестящая мысль повторить опыт отцов-пилигримов.

Вы чуете? Их там было человек сорок в том поселке. Из них восемь семейных мужчин, восемь замужних женщин соответственно, три старика и одна старуха, две девушки, несколько подростков и пятеро детей. И несколько холостяков. То есть полноценных работоспособных мужчин человек двадцать. И наш Джаред Симпсон, удачно поймав хорошего лосося и сытно пообедав, поправив на камне нож и побрившись, надев чистые высушенные рубашку и куртку (они замачивались в моче, и потом терлись золой и выполаскивались в проточной воде, древний способ, который восстановили в отсутствии моющих средств) – наш Джаред Симпсон собрал народ на ровной площадке между домами. Он ведь был профессор. Имел опыт бунтаря и заключенного. И он был родственник короля, черт возьми! И он произнес речь.

Вы все этих речей еще в мирные годы от CNN наслушались, а умные в «Нью-Йорк Таймс» начитались. Джаред говорил о том, что работать вместе, артельно, бригадой, коммуной – гораздо лучше, чем поодиночке. Это повышает производительность труда. И можно не только ловить рыбу, а у кого есть ружье и патроны – охотиться на оленей. Но и сеять хлеб. И каждый будет заниматься своим делом, кто что лучше умеет. И все объединят свои труды. И продуктов будет гораздо больше. На всех хватит. И общее собрание будет все делить – поровну и по справедливости.

Это был берег Среднего Шандалара, и выпускников университета в поселке не оказалось. Народ был простой. Половина из старожилов, половина – новые приблудные, вроде Симпсона. Складная и обольщающая речь их впечатлила. Симпсон достал заранее заготовленную бумагу, конституцию их маленькой коммуны, и все ее подписали, кроме детей до шестнадцати лет.

Необходимо упомянуть о двух мелких обстоятельствах, которые оказались крупными. Во-первых, Симпсона, само собой, избрали старостой. Во-вторых, в коммуне оказались: один коренной американец, которого все так и звали: Индеец; он охотно откликался. Два молодых чернокожих. И три латиноса: муж с женой и их семнадцатилетний сын. Плюс кореец Пак. Джаред приветствовал как первое обстоятельство, так и второе: он радовался и уверял, что разнообразие и мультикультурность – именно то, чего им не хватало для успешной жизни, это сделает их сильнее.

Далее – читайте историю Плимут-Рока с поправкой на мультикультурность. Джареду хватило ума назвать их маленькую коммуну Джеймстауном. А лучше бы он назвал ее Пиздец. Чему их там учили в их школе и этом долбаном университете – невозможно себе представить.

Двух негров на запретную букву «н» звали Л. Б. Джонс и Рейвон. Л.Б. означало Лорд Байрон, его полное имя. Они были славные парни, и имели только один недостаток: как только никто не видел, они прекращали делать что бы то ни было. Они хотели быть охотниками, только пусть им дадут ружье. Коллектив умнел на глазах и сообразил, что с охоты они ничего не принесут, зато оправдание железное: ну не попалась дичь.

Охотником решили было сделать Индейца как человека, понимающего лес, но спохватились, что природный индеец с ружьем, скрывшийся в лесу – это еще не гарантия мясного обеда коммуне: ему и так хорошо будет, а ну как приведет других индейцев пограбить бледнолицых?

Латиноса звали Рикардо, и никому не нравилось, что он ходил с ножом в кармане, хотя вел себя мирно. Вот только черных он переносил плохо и работать вместе с ними отказывался. Рикардо в юности сбежал из Венесуэлы, но что-то от старой закваски в нем осталось: он ходил искать грибы, большую часть сушил на зиму, но и свежие, и сушеные употреблял на магическое варево, от которого стекленели глаза, а изо рта вылетали любовные стоны вперемежку с боевыми криками. Излишне говорить, что Рейвон и Л. Б. Джонс были его постоянными клиентами: расизм расизмом, а бизнес бизнесом. Общее собрание постановило грибы отобрать и уничтожить, и после реквизиции и сжигания в костре у экзекуторов выпучились глаза и потекла слюна. Рикардо сказали, что если еще раз увидят его грибы – убьют, после чего грибов никто больше никогда не видел. Но гнусные проявления этого дикарского наркотика иногда наблюдались даже у тихого трудолюбивого Пака.

Вам уже все понятно. С огромными трудами наши коммунары добыли и принесли на себе мешок картошки и три мешка пшеницы. Посевную провели в праздничном настроении. Посаженная картошка сгнила, посеянная пшеница не взошла. Не то почву выбрали неподходящую, не то зарыли глубоко. А ведь все были уверены, что дело пойдет! – потому что каждый полагал, что другие-то позаботятся обо всем лучше.

Потом пошло по классическому сюжету. Сначала женщины отказались стирать одежду для всех мужчин и готовить пищу для всей коммуны – тем более, что и готовить было особенно нечего. Потом мужчины выяснили, что за своими сельскохозяйственными упражнениями они упустили время нереста лосося, рыбы стало меньше, и заготовки основной пищи на зиму явно не покрывают потребности. А ведь еще недавно дружно рыхлили землю и бросали зерна, еще недавно вместе делали удочки и ловушки для рыбы!..

Утонул Джек Кантуэлл, самый здоровый мужик во всей коммуне. Кто-то украл у безотказного работяги Пака бутылку с какой-то микстурой, которой он очень дорожил, бедняга плакал и просил отдать. Потом лег снег, речка встала, вытапливать рыбий жир для светильников было не так просто людям вчерашней цивилизации.

Тогда началась трагедия. Вся пища – в основном вяленая, сушеная и копченая рыба, еще женщины насобирали за лето клюквы и брусники – хранилась теперь на общем складе. Дверь склада закрывали на замок. Однажды утром пробой замка оказался выдернут из трухлявого косяка двери. Пропажи не отметили – видно, вор взял немного. Но после этого решили ввести ночные дежурства – а зимние ночи на Севере бывают по восемнадцать часов…

Очень трудно перечислить все события той зимы коротко, и нет смысла перечислять их долго. Редклиф Смит, дежуря по складу, убил Л. Б. Джонса: тот с Рейвоном раскачали и вынули бревно из задней стены, Редклиф на шум обошел склад и со всей злобой ударил Джонса, тащившего связку рыбы, по затылку. Удар пришелся неудачно (или удачно, с чьей точки зрения смотреть) и сломал вору шею. Наутро судили Рейвона: дали ему еды на пять дней и приказали идти вон куда хочет. Вряд ли он выжил в ледяной пустыне.

Пропала любимица коммуны, старая ездовая лайка, исполнявшая роль сторожевой собаки, сторожить было нечего, но придавало хозяйству уюта, о корме для нее не жалели. Все переглянулись, подступили к Паку, в его хижине обнаружились следы преступления: гад ее съел. Бить его не стали, тихого и работящего, но на месяц лишили еды (и так мяса нажрался, сволочь); месяца Паку не понадобилось, он умер через три недели.

В январе вспыхнул бунт: еду получали по едокам, соответственно бездетные, составлявшие большинство, потребовали делить теперь еду по работникам. Дети не работали – а чужие люди их содержать не обязаны. Измученный Джаред рыдал и уговорил собрание отпускать детям хоть половину взрослой нормы. Началась драка, и в результате пошли на склад: инвентаризовать и разделить всю еду по людям и семьям. Все следили за дележкой зло и зорко.

Ночью Джаред тихонько постучал в дверь Рикардо, унижался и клялся, и обменял кусок рыбы на полчашки грибного отвара. Пить Рикардо велел прямо здесь – в метели за дверью, и чашку сразу забрал: у него лишней посуды нет. Приход обещал через четверть часа. Через четверть часа стены джаредовой хижины раздвинулись, в окнах засветилось сиреневое зарево, сделалось тепло, все помчалось в витом фиолетовом тоннеле, и никакого отчаянья не было вовсе; и даже наутро, когда проснулся, жить стало легче. Коммуна кончилась. И хрен с ней.

Из всех женщин беременной оказалась только пятнадцатилетняя Дасия, дочь Рикардо. Рикардо объявил об этом сам – и указал на Джареда. Всхлипывающая дочь подтвердила. Джаред изумлялся, возмущался, и поскольку был искренен, то выглядел в глазах людей фальшиво. Очевидно, план Рикардо состоял в том, чтобы породниться с каким ни на есть начальником: должно же быть у него припрятано что-нибудь съестное и хорошее? и вообще он власть, а это полезно.

У Джареда не нашли ничего сверх положенной еды и стали выбивать признание. Били долго и старательно, хотя не сильно: сил уже было мало.

Назавтра мертвым оказался Ричи-Хромой, который бил Джареда злее всех, и народ притих. Ричи, конечно, сильно отощал, но совпадение странное… Джареда оставили в покое.

А с ним что-то случилось. Последующие события его уже не трогали. До весны и тепла Сэм-Затойчи зарезал Морриса, на Сэма набросились, скрутили и повесили. А Шейла, жена Коротышки Норвуда, повесилась сама. За поселком выросло свое маленькое кладбище. Началась цынга, старинная болезнь, ну, от такой-то кормежки. У Джареда стали выпадать зубы, десны кровоточили. А ему было плевать. У него появились два дела, оба серьезные.

Во-первых, он люто возненавидел всю левую доктрину. Левую идеологию, теорию, пропаганду, любые левые взгляды и примеры из истории. Левые убеждения и левая практика – вот к чему они привели его, и их поселок, и страну, и мир. Вот он – одинокий, старый, больной и голодный изгой, вознагражденный благодарными людьми за все, что пытался для них сделать. Он бы лично загнал в газовую камеру Маркса, заморозил в Сибири Ленина, расстрелял Че Гевару, а Меркадеру дал денег на новый ледоруб для Троцкого.

Во-вторых, он писал роман. Мысленно писал, в голове. Преодолевая голод, он уже четырежды относил ночью Рикардо куски рыбы и бережно, растягивая каждую каплю наслаждения, выцеживал полчашки волшебного напитка. Рикардо проникся к нему некими родственными чувствами, забывшись называл зятем, и рассказал кое-что про Кастанеду. И в мире, который постигал Джаред, все тайное стало явным и проявилась картина. Это и был роман.

Роман был подобен ветвистой грибнице, сотканной в черноте из тонких синих молний. Эта вспыхивающая синяя паутина искрила узелками пересечений и испускала мгновенные иголочные лучи в разные стороны. То был роман об их коммуне.

Ведь у каждого были отец и мать, бабушки и дедушки, кучи предков: когда-то они покинули Старый Свет и добрались до Америки, чтобы на новом голом месте, с нуля, в нищете и неизвестности, начать новую жизнь, рассчитывая только на собственные силы. Они пахали землю, пасли скот, строили дома и прокладывали дороги; рожали детей, старались дать им образование, копили деньги на их свадьбы; они надеялись на счастье и дороже веры в Бога была им вера в Великую Американскую Мечту: трудись, дерзай, верь – и ты можешь добиться всего. Они выбивались из бедности в скромный достаток, переезжали с места на место, забывали своих предков, работали и верили, молились и пьянствовали, воевали в Гражданскую и за океанами, гордились родственниками, выбившимися в большие люди, выплачивали кредиты и плакали, когда сильное горе. А ведь предков Л. Б. Джонса и Рейвона привезли сюда в трюме закованными, и еще сто лет они собирали хлопок на плантациях, и бедствовали после Гражданской войны, и еще сто лет жили как черные скоты, унтерменши, мечтая о равенстве не для себя, так для детей: и вот Джонса и Рейвона уже нет в живых. А предки Рикардо и его жены плыли когда-то из Испании, чтобы потом жениться на индейцах Центральной Америки, а потом кто-то породнился с черными африканцами, сбежавшими с плантаций или уже освобожденных из рабства, а потом были войны за независимость, а потом процветание и следом нищета, а потом пешком, месяцами, через границу в США, а банды, а MS-13, а наркоторговцы, а гроши за сезонный сбор фруктов, а потом Катастрофа и Темные Годы… А Индеец – он был из атапасков, ингалик, он рассказывал; до прихода белых – сначала русские, потом англичане, потом американцы – атапаски были свободным и сильным союзом племен, охота на оленей и песцов, обильная рыбалка, они не знали голода, не знали болезней и виски, но белые растворили их в себе, подчинили своему духу и своей культуре… и вот Индеец ушел, когда, куда, как? никто не видел; а он был молчалив, вежлив, но с юмором, в нем не было зла. А мы, мы!.. голландцы и французы, англосаксы и немцы, ирландцы и итальянцы, шведы, поляки, датчане – мы ведь все давно перемешались, в нас кровь многих народов, гены Столетней Войны и Реформации, мушкетеров Луи XIV и гренадер Великого Фридриха, голландских матросов и немецких крестьян, французских виноделов и английских лучников, потяни каждого из нас, как морковку из грядки – и за ним потянется все ширящийся и бесконечный пучок предков, от которых мы взяли их кровь, их гены, их темперамент и ум, их задиристость и трудолюбие, их любовь и надежды. И каждая несчастливая влюбленность каждого из наших бесчисленных предков, каждая свадьба и рождение каждого ребенка, каждая смерть и каждый успех в работе и достатке – все это продлилось в нашу жизнь и остается основанием нашей жизни. Кому же по силам написать этот бесконечный, бескрайний роман о человечестве, вся сущность и вся судьба которого выразили себя в нашем крошечном и злополучном поселке?

Вот что я познал здесь, печально и гордо подумал Джаред. Вот в чем смысл нашей здесь жизни. Вот – вся основа, весь каркас великого романа о нас. Мы – это история всей Америки. Только трогай уходящие вглубь истории нити осторожно, не порви их, бережно вытягивай на свет – и закрепляй словами, чтобы они не распались навсегда и не исчезли.

Хуй я напишу такой роман, вслух сказал Джаред, привыкший за последний год к грубой прямоте речи. Он подумал еще о красках и звуках, о снежном покрове зимой и голубом небе в речке летом, о зеленой траве, серебристой форели и ее розовом мясе, о смеси океанского ветра и духа немытых тел на парусном корабле переселенцев, о джунглях Африки и солнце плантации, о черной борозде за плугом, который тянет пара быков, о заводском гудке в шесть утра, об адвокатских конторах и банковских закладных, шорохе асфальта под колесами и гуле в барах, о ногах, сбитых в дальних пеших переходах и стирке в моче, к которой уже привыкли…

– Хуй напишу я такой роман – признал он свое поражение и впал в любимое и ничего не стоящее занятие: стал внимательно и ностальгически перебирать годы и дни своей замечательной прошлой жизни. Где его не устраивало только одно: как всякий неофит, он люто ненавидел свои прошлые взгляды, от которых отказался так решительно.

…Так однажды и вспомнил магистерскую диссертацию и решил написать другой роман – о холодной войне.

Ему не было дела до вовсе не знакомого ему Мелвина Баррета и его великого романа, да хоть бы и не великого, да хоть бы и «Гибели Британии». Но. Вы поняли. Два немолодых мужчины, белые христиане и нормальные гетеросексуалы, те, на ком поднялась и стояла Америка, пока не рухнула – попав в одни обстоятельства, волею этих обстоятельств выказали едва ли не полное сходство судеб. И, будучи людьми одного замеса, одной генерации, одной культуры и одной судьбы – они запитывались из одного информационного облака.

Роман он решил так и назвать:

И вкратце он был таков:

С нее, как принято считать всеми прогрессивными мыслителями и историками, началась Холодная Война. Произнесена 5 марта 1946 года в Вестминстерском Колледже, Фултон, штат Миссури. Черчилль, позорно и драматично проигравший выборы апреля 1945, был теперь лидером парламентской оппозиции. И это был частный визит, старик отдыхал.

Однако, как с удивлением осознал бывший либерально-коммунистический историк (простите, это термин Джареда Симпсона), речь, которая изначально называлась «Мир во всем мире» (World Peace), и только потом ходила под рабочим названием «Железный занавес», была указанием на опасность новой войны и ее категорическую недопустимость, и призывала именно к миру, именно не дать разжечь новую Большую Войну! А с учетом реалий – необходимо создать Европейский Союз и его армию, соблюдать баланс сил с СССР и гасить возможность войны в зародыше. Гм. Вот так штучка.

Черчилль сказал, что Советы опустили Железный Занавес через весь континент от Балтики до Адриатики, отгородив страны Центральной и Восточной Европы от остального мира, и насильно устанавливают там коммунизм; это плохо, опасно, чревато противостоянием и конфликтами.

Черт возьми. Не более чем констатация. Эта речь оказалась призывом к миру!.. М-да… А мир Советский Союз будет соблюдать при одном условии: если война будет для него означать не явную победу, а катастрофу. Потому что пятая колонна коммунистов, проплаченная и инструктируемая Москвой, работает на подрыв и уничтожение свободного общества во всех демократических государствах. О Господи… что же я всю жизнь делал?..

О! – картины и детали! Условие Черчилля для произнесения речи: пусть президент Трумэн едет вместе с ним. И специальный для них поезд, стекла вагонов и открытая площадка, вокзал, свита, репортеры, вспышки камер. Охрана, отель, автомобили, студенты, толпа, полицейское оцепление. Сигара сэра Уинстона и его жест «виктория» – два пальца рогулькой, его котелок и лицо бульдога, полосатые брюки; напор и обаяние его речи! И туча прессы, разносящей его слова по всему миру.

С чего же этот зоологический антикоммунист произнес свою агрессивную милитаристскую речь, так ненавидимую нами почти сто лет (писал Джаред Симпсон)? Что стряслось? Он же недавно клялся в дружбе маршалу Сталину, которого чтил? Зачем опять он протрубил крестовый поход Запада на Россию? После такой кровопролитной войны, в которой Россия сыграла главную роль, заплатив за уничтожение гитлеровской Германии 20 миллионов жизней своих граждан? (Или 27 млн. Или 42 млн! Даже сосчитать невозможно!)

Вот отдельный роман – многотомная эпопея. Здесь убийство в Тегеране великого русского поэта Грибоедова и подаренный за это императору Николаю I знаменитого алмаза «Шах». Вглядываемся глубже: за последние 300 лет – 7 русско-персидских войн, и во всех Россия выступала агрессором, расширяя свою территорию и влияние.

Шальвары, тюрбаны, кривые сабли, всхрапывают арабские скакуны – и неостановимое движение русских пехотных колонн: бухают сапоги, блестят ряды штыков, скрипит песок под колесами пушек. Сады за глиняными стенами, изразцовые купола мечетей, стервятники кружат над пустыней в белесой голубизне небес. Мечта солдата: изнасиловать красавицу-персиянку, набрать узелок золотых колец и драгоценных камней и принести в Россию на дне ранца.

Итак, в июле-августе 1941 СССР и Англия оккупировали Иран – соответственно северную и южную части. Для безопасности от немецких агентов на маршруте ленд-лиза США-СССР: через Иран шла четверть всех грузов. По договору, войска должны следовало вывести через шесть месяцев после окончания Войны, то есть победы над Японией. До 2-го марта 1946, короче. Англичане и вывели.

А Сталин не вывел. Более того. Еще осенью 1945 на севере Ирана возникло марионеточное сепаратистское правительство Иранского Азербайджана, провозгласившее независимость части Ирана, прилегавшей к Азербайджанской Республике СССР. В иранском Курдистане была создана Республика Мехабад. Советские войска не позволяли Ирану ликвидировать мятежные образования. Иран подал жалобу в Совет Безопасности ООН – это была первая жалоба туда. ООН единогласно приняла резолюцию СовБеза – вывести наконец Советскую Армию. И? 4 марта советские танковые колонны двинулись к Тегерану, а также к границам Турции и Ирака. К ним оказались свои территориальные и другие претензии. В мире началась паника. Пахло Третьей Мировой Войной на Среднем и Ближнем Востоке. 5 марта пошли новые танковые колонны.

5 марта Черчилль и произнес свою речь. Его призывы обеспечить мир и были объявлены в СССР призывами к войне.

Однако в результате к 9 мая 1946 советские войска все-таки заставили уйти из Ирана. Вслед за чем немедленно рухнули заключенные недавно между СССР и едва им не свергнутым иранским правительством договоры о нефтяных концессиях. Пыль от танковых гусениц на дорогах, лязг и крики на железнодорожных станциях, набитые счастливыми отвоевавшимися солдатами поезда, злая ругань в Кремле.

Сталину не удалось встретить День Победы, праздничную первую годовщину, в Тегеране, Багдаде и Стамбуле. Ах, какая операция сорвалась! Какой рывок к черноморским проливам и Индийскому Океану!..

Войдя в раж, Джаред топал опухшими ступнями и гоготал, ругаясь грязными словами в адрес подлого британца и пытаясь придать голосу грузинский акцент, который получался у его Сталина скорее китайским. И стучал по столу воображаемой трубкой.

А в Греции разгоралась гражданская война между государственными войсками легитимного правительства – и Народно-освободительной армией, по сути боевым крылом коммунистов. Коммунисты финансировались Москвой, инструктировались и вооружались Москвой и собирались строить в Греции коммунизм. Весной 1945 никто отнюдь не гарантировал, что победят правые, а не левые.

Вот тебе и оливковые рощи на каменистых желтых склонах, и белые домики с голубыми окнами и дверьми, и брынза с лепешками, и мраморные руины античных храмов…

С севера на юг, от Балтики до Средиземного моря: Польша, Чехословакия, Венгрия, Румыния, Болгария. Везде коммунистические партии растут и крепнут с фантастической скоростью. И выкидывают из власти социалистов и демократов, как кукушонок выбрасывает исконных птенцов из гнезда. И везде московские эмиссары, деньги и инструкции, и держится все на советских оккупационных войсках. Не для того Сталин очищал Европу от фашистов, чтобы пустить занятые страны на самотек: вы теперь свободны, делайте, мол, что хотите. Шалишь! Наша кровь, наше железо, наша сила – наша будет и власть.

Из-под германской оккупации эти страны попали под оккупацию советскую, но Сталин умнее Гитлера: мы нарисуем всем декорации самостоятельности. А делать будете, что мы решим.

Польша: с 1944 г. у власти посаженное Советами и сформированное в СССР коммунистическое правительство.

Болгария: сразу после оккупации Болгарии советскими войсками произошел коммунистический переворот.

Венгрия: сразу после оккупации была образована республика, тон в парламенте задавала стремительно растущая фракция коммунистов.

Румыния: после оккупации премьером сделан социалист, советская марионетка, возглавляющая стремительный рост влияния и приход к власти коммунистов.

Чехословакия: разумеется, на «выборах» в 1946 г. побеждают коммунисты.

Плюс «вольные коммунисты» Югославии и Албании, которые сумели, получая советские деньги и оружие, извернуться и взять курс на построение коммунизма самостоятельно, не по указке и лекалам Москвы. Что крайне раздражало Москву, но не делало закрытые тоталитарные режимы Албании и Югославии свободнее.

Широко циркулировали слухи, не могущие быть подтверждены задокументированной секретной информацией. Что в местах соприкосновения советских и американских войск в апреле 1945 года кое-где те и другие, достигнув демаркационной линии первыми – иногда преследуя отступающего противника, иногда по ошибке – залезали на территорию, размеченную на карте для союзника. Позднее, в мае, на всех таких (немногочисленных) участках происходило организованное разведение войск.

Но. Слух утверждали, что имели место боестолкновения, иногда масштабные. Инициатива всегда исходила от советской стороны. Выполняли полученный приказ: если союзник не отойдет в точно, до минуты, установленный срок – начинать движение вперед, выдавливая противостоящие части; в случае же сопротивления – подавлять его силой.

Фронтовики утверждали: был негласный приказ – прощупать американцев штыком, чего они стоят.

(И до могилы вздыхали меж собой многие советские ветераны: «Эх, весной 45-го надо было идти дальше! Всю Европу прошли бы, до океана. Кто мог такой армии противостоять тогда? Да никто не мог!»)

Джаред Симпсон пришел в бешенство. Оказывается, он все это всегда знал. Раз помнил. Но знать не хотел! Знал – а верить не желал!

Так какого хрена вам надо от старика Уинстона?! – завопил он.

Блять! Они хотят захватить весь Средний Восток, их танковые колонны идут сокрушать независимые государства, они установили тоталитарные марионеточные режимы во всей Восточной Европе – и они имеют наглость лгать в глаза, что это Черчилль объявил им Холодную, видишь ли, войну! А сами содержат Коммунистическую партию США, финансируют их вонючую газетенку, врут с неправдоподобной подлостью, что нищие и бесправные русские рабочие – видите ли, живут богаче и счастливее «угнетаемых американских пролетариев»! И заявляют вслух, открыто, что родина пролетариев всех стран – это Советский Союз, до зубов вооруженный и с голой сракой, и надо в Америке тоже установить советскую власть по указаниям Москвы!!!

Боже мой, с безнадежной скорбью подумал Джаред Симпсон. А ведь я мог бы заниматься спортом, стать зеленым беретом и бить русских во Вьетнаме и Афганистане. Хоть бы какая-то польза была от поганой моей жизни…

Погодите, наморщил пятнистый лоб Джаред. Но ведь еще в 1943, разорвав отношения с лондонским Польским правительством, Советы фактически объявили холодную войну Западу. Они сочли Правительство Польши утратившим силу, статус, чего там еще, в сентябре 1939, когда вступили в оккупируемую Польшу с востока, навстречу вермахту. А признали вновь в июле 1941, и правительство, и польское государством с его границами – вынужденно, официально, тогда они и черта рогатого признали бы: а правительство сидело в Лондоне, и англичане считали его очень даже правомочным, потребовали признать, а без помощи союзников Советам был конец.

То есть. Холодная война началась еще в 1943 году, если разобраться. Зачем? А в 1944 Красная Армия дала немцам уничтожить Варшавское восстание, а потом сама уничтожила все руководство Армии Крайовой, подчиняющейся именно законному правительству, и посадила во власть своих марионеток. Это что? Это Сталин начал захват Европы. СССР еще получал горы оружия и припасов от Америки, английские моряки еще гибли в полярных конвоях с грузами для Советов, а недружественные, захватнические действия русских уже начались.

Так. А когда в январе 1945 в Будапеште был арестован чекистами и сгинул в подвалах Лубянки Рауль Валленберг, дипломат, швед, нейтрал, спасший тысячи евреев от уничтожения, не сделавший ничего против СССР – это было что? Теплый мир?

Погодите. А когда во время войны американские бомберы, отработав по Японии, садились иногда на вынужденную на советском Дальнем Востоке? Экипажи интернировали, а самолеты забирали себе: их потом изучали и копировали, выпуская свои безлицензионные копии под видом якобы самостоятельных моделей. Советы оправдывались, что перед японцами обязаны соблюдать мирный договор. Отхватить потом у японцев Курилы это им не помешало.

А война с Финляндией и аннексия Прибалтики – это не Холодная войны? Ах нет – это горячая. За это из Лиги Наций исключили.

СТОП. В голове у Джареда повернулось на один щелчок еще одно колесико, и все цифры сложились в комбинацию, открывающую сейф. И очень просто.

А когда вообще Советский Союз не вел против Запада холодную войну? То есть: войну идеологическую, сопровождающуюся политическими акциями и диверсиями, экономической поддержкой подрывных элементов…

Коминтерн!!! III Интернационал!!!

Он создан в 1919 году. Еще шла Русская Гражданская война. Он задуман как всемирный центр по подготовке и проведению социалистических революций во всех странах. Во всех странах должны быть созданы компартии. Москва – центр их подготовки, инструктажа, финансирования и вооружения. В СССР их вожди будут лечиться, проходить проверку и получать указания. А по всем странам надо вести пропаганду, издавать газеты, агитировать бизнесменов и журналистов, политиков и военных, создавать повсеместно рабочие красные ячейки – чтобы в конце концов свергнуть капитализм и построить социализм.

То есть. Советы НИКОГДА не скрывали своей непримиримой ненависти к Западу, его ценностям и свободам – и делали все, чтобы подготовить и провести его свержение.

Как сказал Хрущев, приехав в США: мы вас похороним!

И после этого вы смеете заявлять о Черчилле, объявившем Холодную войну?!

1918 год. Кончилась Великая Война. Еще свирепствует испанка. В России бушует Гражданская война. Красный террор: расстреливают заложников по классовому принципу: юристы, профессора, журналисты, конторские служащие, учителя и офицеры – все это буржуазия, враждебный класс. Десятитысячные массы конницы сверкают шашками. Грохочут орудия бронепоездов. Наемные карательные отряды латышей, китайцев и мадьяр наводят ужас на крестьян. Пулеметы косят наступающие полки.

А Ленин в Кремле исповедует и реализует доктрину Мировой Революции. Устанавливаются социалистические красные республики в Персии и Ирландии, Германии и Венгрии, золото и винтовки идут к коммунистам Италии и Франции, в Москве эйфория: скоро расстреляем и перевешаем всех буржуев, весь мир будет принадлежать пролетариям!

…мечутся в тифу, носят дешевые одинаковые одежды, живут по пять семей в одной «коммунальной квартире» – один туалет на всех, ванны и душа нет, раз в неделю ходят в баню; свободная любовь, нудисты в трамваях, абстрактное искусство; тотальная милитаризация, дети учатся колоть штыками, девушки в красных косынках стреляют из винтовок и пулеметов…

Естественно, никто не желает иметь дело с этими головорезами. (Банкиры в полосатых брюках и котелках, дымя сигарами, брезгливо морщатся.) Большевики отказываются платить любые долги, они свергли законное правительство, разогнали парламент, расстреляли демонстрацию; они массово уничтожают мирное население, они открыто обещают устроить это по всей Земле.

(Черные кожаные куртки «чекистов». Матросы в полосатых фуфайках. Маузеры и расстрельные подвалы. Новое «государство» отобрало у всех квартиры и дома, все сбережения, запретило торговлю, закрыло все газеты, запретило все партии, кроме своей, запретило возражать себе, конфисковало оружие у всех граждан. Беззащитные и бесправные обыватели тряслись от ужаса…)

Итак. С самого начала большевики объявили войну всему миру. Они пообещали уничтожить всех, кто с ними не согласен, всех, кто хочет им противиться, всех, кто предпочитает любой другой строй, любые другие политические отношения и экономическое устройство.

Стучат поезда на рельсовых стыках, миллионы солдат возвращаются по домам, впроголодь живут разоренные войной народы, истерзанная земля еще не заросла зеленью, еще не разобраны руины. И в каждом эшелоне, в каждой столице – коммунистические агенты и агитаторы.

Вот сборище коммунистов всех стран в Москве. Их кормят икрой и севрюгой. Им шьют дорогие костюмы. Их учат брать власть в своих странах. Они усвоили, затвердили:

Советский Союз, первое в мире социалистическое государство – родина рабочих и коммунистов всех стран. Вы поняли, американцы и немцы, французы и англичане? СССР – вот ваша родина, раз вы коммунисты. Интересы большевиков – ваши интересы. Враги СССР – ваши враги!

Черные автомобили, черноморские курорты, лучшие московские отели – и деньги, деньги, деньги.

Набросав портреты товарища Гэса Хола и Мориса Тореза, Вальтера Ульбрихта и Николаи Чаушеску – Джаред Симпсон сосредоточился на расстрелах ленинской гвардии в сталинских процессах, на портрете и судьбе самого Сталина, и затем бегло – эпохи Хрущева, Брежнева и «скоропортящихся генсеков». Горбачев заключил эту галерею.

Деяния вышеупомянутых известны, заключил Джаред.

И резюмировал:

Холодная война – это естественная форма внешнеполитического существования СССР в течение всей его истории: с 1917 по 1991 год.

Советская власть объявила своими врагами все государства, где коммунисты не захватили власть, и неукоснительно придерживалось этой идеологии. Со всеми вытекающими практическими последствиями.

В Холодной войне СССР против свободного мира был один перерыв – с июня 1941 по июль 1944 года. Под разгромными ударами Вермахта терпящий бедствие Советский Союз был готов на что угодно, лишь бы заручиться добрым отношением Запада – США и стран Великобритании и Британского Содружества. Он погибал без взрывчатки и бензина, обуви и продовольствия, современных станков и автомобилей, броневой стали и алюминия. Русские очень плохие организаторы, воевали с чудовищными потерями, теряли военной техники во много раз больше, чем немцы; не говоря уже о людях… Ради гигантских поставок по ленд-лизу Сталин был готов льстить, соглашаться, распускать Коминтерн (фиктивно) и приказывать своим пропагандистам сочинять историю вечной дружбы России и Америки с Англией.

Второй раз Холодная война прекратилась при Горбачеве, в конце 1980-х. Это было уже навсегда – через несколько лет СССР развалился и самоликвидировался.

…Однако не прошло и 15 лет, как Президент новой, независимой, постсоветской и якобы демократической России вновь объявил Холодную войну Западу. Зачем? Почему?

Во-первых, психология войны и осажденной крепости способствует сплочению народа вокруг власти.

Во-вторых, внешняя угроза объясняет необходимость внутреннего ужесточения режима.

В-третьих, в полувоенном, осажденном положении, во враждебном окружении – легко и просто заткнуть любые рты и посадить или убить любого недовольного.

В-четвертых – так удобнее грабить страну и держать народ в нищем и рабском положении.

В-пятых – это принципиально, это очень важно: когда власть в государстве захватывают бандиты – внутри они устанавливают грабительский и деспотический порядок. Такова бандитская сущность. Из этой сущности проистекает, после внутреннего устройства страны под себя – распространение своего порядка и своих представлений о мире на соседей и далее на все территории и государства, до которых государство-бандит сумеет дотянуться.

Сущность бандита – бандитствовать. Сначала в своем доме, своем районе и городе – а потом вокруг, расширяя свою власть и увеличивая добычу.

Это – социальный инстинкт. Объективный социальный закон. Закон социальной экспансии.

Свободный демократический Запад веками осуществлял свою экспансию не только войной. Но: товарами, технологиями, культурой и искусством, повышением уровня жизни и свобод.

А Россия? Цивилизационно – это потребитель и подражатель западных открытий и достижений. Но огромная территория, богатейшие природные ресурсы и многочисленное население дает ей высокий социальный потенциал. А сложившиеся за одиннадцать веков традиции рабства и азиатской сатрапии не позволяют этот потенциал развивать в цивилизационном направлении – создавать и строить. Ибо цивилизационное изобилие проистекает из того, что индивидуальные людские энергии высвобождаются. А для этого необходимы политические свободы и демократические порядки.

Тоталитаризм способен на рывок, но не способен на длительный и упорный цивилизационный подъем.

Из этого следуют две ужасные вещи. Ужасные не только для России, но и для всего мира:

1. Россия НИКОГДА не будет передовой страной с сытым свободным народом.

2. Россия ВСЕГДА будет находиться в состоянии Холодной войны с Западом – это ее форма самореализации в сфере внешней политики. «Превзойти цивилизационно не могу – но пизды выпишу так, что костей не соберешь, и нервы попорчу крепко. Со мной надо считаться!»

– Вот это страна! – с сумасшедшим восторгом сказал вслух Джаред Симпсон. – Гадюшник! Шпана! Как волка ни корми, а все равно укусит. Но, ребята! Но, ёб вашу мать! Если в этом ужасе, в этом конце света, в этой Катастрофе!!! злая голодная тоталитарная Россия устоит – ненавидящая пидарасов и черножопых, закрывшая границы и избивающая наглых мигрантов – у Цивилизации будет шанс.

Держитесь, гады! Посмотрим, на что вы способны.