Ещё о детонирующих запятых
Поговорим теперь подробнее о бранных выражениях, используемых, главным образом, в качестве своеобразных «флагов расцвечивания». Вероятно, не существует национальных культур, исключающих восклицания типа «Чёрт побери!», «Зараза!», «Мать-перемать!» и подобных им, вплоть до наиболее вульгарных случаев. Выше уже объяснялось, зачем они нужны.
Однако культур, широко использующих инвективы в такой функции, сравнительно немного. Правда, это в значительной части – культуры очень многочисленных народов. К ним относятся, например, все англоязычные, итальянская, вьетнамская, китайская, русская и некоторые другие.
Особенно характерен в этом отношении американский военный жаргон, где, например, вульгарные эпитеты «fucking» и «goddamn» сопровождают речь чуть ли не в любой ситуации и отнюдь не ограничены какими бы то ни было рамками или воинским рангом. Вот речь армейского офицера из романа Норманна Мейлера (из цензурных соображений «fucking» автор заменил на «fugging»):
You are the best fugging soldiers in the best goddamn company of the best goddamn battalion of the best goddamn regiment…” He had a way with a cliché. It was very natural he should have been promoted to major.
В приблизительном переложении на русский:
«Вы – лучшие ёбаные солдаты в лучшей блядской роте лучшего блядского батальона лучшего блядского полка…» Привычные обороты у него получались что надо. Неудивительно, что ему дали майора.
Одно из главных отличий от прочих использований бранных слов – безадресность. В их задачу не входит кого-либо оскорбить.
Вот ряд примеров таких бранных восклицаний из разных языков:
Французские: Con! Crotte et merde! Saperlipopette! Diantre! Ventrebleu!
Немецкие: Potztausend! Scheiße! Teufel noch mal! Donnerwetter!
Испанские: Carai! Naranjas! Caracoles!
Итальянские: Porca Madonna! Porca miseria! Cospetto di Bacco!
Румынские: Ammalpete! Te possino!
И многие другие.
Некоторые из этих восклицаний носят вполне «салонный» характер типа русского «Ах ты, господи!» или «Тьфу ты!», другие – исключительно непристойны.
Есть восклицания, построенные на неожиданно звучащих словах и сочетаниях, в которых непристойности нет вовсе, как нет и обычного смысла. Поскольку в вышеприведённых примерах смысла тоже немного, их вполне можно перечислять в одном ряду: подлинное абсолютно непристойное значение французского «con» давно забыто и звучит с той же эмоцией, что литовские «Zali a ruta!» («зелёная трава»), «Sakés nugaroj!» («вилы в спину»), «Bléka!» («железяка») и др.
Шведские восклицания едва ли не занятнее. Часть из них использует числительные: «Vad sjutton?» («Что за семнадцать?», «Vad katten?» («Что за кот?»), «Himmel och pankaka!» («Небо и блины!»). А вот «För fan!» («Клянусь дьяволом!») – очень сильное восклицание, близкое к русскому мату.
Предпочтение в речи тех или иных из подобных восклицаний очень сильно зависит от пола, возраста, уровня образования, социального положения говорящего.
Пример из российской печати:
Язык афганцев не знает трёхэтажного мата, и раненые облегчали душу витиеватыми восточными проклятиями.
Примеры из русского ареала, два примеры из произведений В. Астафьева:
И сразу забегало по лесу начальство, скидывая с дымящихся костерков котлы с картошкой, послышалось, как для верующих «Отче наш», привычное «Мать! Мать! Мать!»
Поразил он нас тем, что не матерился – редкость для железнодорожника тех лет вообще, для начальника станции в частности.
Иной раз «детонирующая запятая» создаётся за счёт урезывания вульгаризма: из него выбрасывается какой-то элемент, что обессмысливает восклицание, снимает точную адресность, но сохраняет или увеличивает его «взрывчатую силу». Для этой цели снимаются, например, притяжательные местоимения. В русском варианте это выглядело бы как «Ёб мать!» вместо «Ёб твою мать!»
О природе русского мата мы ещё поговорим, но здесь скажем лишь, что сегодня он ощущается как исключительно непристойная инвектива, но преимущественно междометного, восклицательного характера. Буквальный перевод его на другие языки абсолютно неприемлем, ибо в некоторых культурах (например, кавказских) подобное поношение матери – неслыханное, чудовищное оскорбление. Сравним в этом связи остроумное обыгрывание такой ситуации у В. Высоцкого, где герой встречается, правда, не с кавказцами, а с инопланетянами:
В запале я крикнул им:
«Мать вашу, мол!»
Но кибернетический гид мой
Настолько буквально меня перевёл,
Что мне за себя стало стыдно.
Точно так же было бы стыдно носителю кавказской культуры, если бы он перевёл русский мат на свой язык и в таком переводе его «озвучил». Произнесение же русского мата по-русски не кажется ему таким грубым, в его понимании это просто «детонирующая запятая», «табу-сема», которую полезно вставить в речь на его собственном языке.
Дело в том, что, как отмечают психологи, эмоциональное восприятие слова на иностранном языке, как правило, гораздо слабее, чем на родном. Выше уже отмечалось, что русское слово «лимон», произнесённое русским, вызывает у него более сильное слюноотделение, чем им же произнсённое английское «lemon». Точно так же воспитанному русскому гораздо легче произнести в обществе английское «fuck», чем «ебаться».
Междометный характер брани приводит к тому, что самое бессмысленное сочетание или слово может быть воспринято как инвектива – в силу бессмысленности или малого смысла даже привычной инвективы. У Гоголя:
Коробкин (продолжает). «Судья Ляпкин-Тяпкин в сильнейшей степени мове тон (Останавливается), должно быть, французское слово.
Аммос Фёдорович. А, чёрт его знает, что оно значит! Ещё хорошо, если только мошенник, а может быть, и того хуже.
Из газетного очерка:
«Может, ты вундеркинд, соксиль-воксиль!» – крикнул Петруха, думая остановить этим непонятным словосочетанием парня. «Не матюгайся, Дядя Петя», – спокойно возразил Славик и тихонько притворил за собой дверь.
Иногда сокращение инвективы уменьшает её вульгарность, а иногда, наоборот, усиливает. В русском варианте усечённая инвектива «Твою мать!» или просто «Мать!» звучит значительно мягче, чем произнесённая полностью, включая вульгарный глагол. Именно на этом построена шутка, в которой лозунг «Берегите природу, вашу мать!» начальство требует переделать из-за очевидной ассоциации с матом, в результате чего появляется «улучшенный» вариант «Берегите природу, мать вашу!»
В испанском варианте матерная инвектива «Tu madre…» произносится тоже без упоминания непристойного глагола, но зато называется мать и делается определённое движение головой, которое вынуждает слушателя самого мысленно докончить оскорбление в свой адрес (адрес своей матери).
В английском языке аналогичные сокращения «You mother!» Или «Oh mother!» (вместо «You motherfucker!») тоже значительно мягче, тем более что в первом примере сознательно искажается и грамматика: в таком усечённом виде надо было бы говорить «your mother»!
Иногда вульгарный характер англоязычного словосочетания маскируется с помощью просторечных форм: «I don’t know them mothers!» вместо «I don’t know those motherfuckers!»
Это слегка напоминает русский вариант «Мать твою ети!», где «ети» устаревшая и плохо опознаваемая форма от «ебти».
Тем более невинно выглядит такая идиома, сексуальный смысл которой давно утрачен и не всегда ясен самому бранящемуся. Такова «Уши твоей матери!» южноафриканской народности коса. Скорее всего, здесь подразумевается, что оскорбляющий имел возможность договариваться с матерью своего противника насчёт любовной встречи. В языке коса это сильное оскорбление.
