Люди и звери
Выше уже вскользь отмечалось, что истоки инвективного общения следует искать в предыстории человеческого общества, то есть в животном мире.
Разумеется, проводить прямые аналогии между соответствующим поведением человека и животных было бы неосторожно. Однако и пренебрегать ими вряд ли разумно. Вот что пишет известный русской этолог Н. А. Тих:
Людям, проявляющим чрезмерную осторожность в этом плане, хочется сказать: конечно, обезьяна – ни в коем случае не человек, но человек-то всё-таки обезьяна. […] У обезьян, несомненно, есть всё то, что в дальнейшей эволюции может привести к реальному появлению этих свойств у человека.
С этим заявлением нельзя не согласиться. Сходство поведения человека и высших животных помогает объяснить некоторые тайные человеческие желания, фантазии и сновидения, невротические и психологические отклонения и так далее.
Легче всего параллели «человек – животное» обнаруживаются, когда речь идёт об угрозах животных друг другу во время образования брачных пар. Такие угрозы чрезвычайно напоминают инвективную агрессию человека с целью снижения статуса оппонента. Общеизвестны так называемые «сражения» самцов животных самых разнообразных видов, заключающихся главным образом во взаимных угрозах с помощью средств, находящихся в распоряжении данного вида: птицы взъерошивают перья, аквариумные рыбки меняют цвет, животные стучат лапами, молотят хвостами, направляют рога на противника и, конечно, издают угрожающие звуки. Важно, что за всем этим часто не следует серьёзной атаки, имеющей в виду членовредительство: в результате простой демонстрации силы более слабый противник видит преимущества оппонента и благоразумно удаляется.
Существенно, что такое поведение – «перебранка» животных без намеренного серьёзного физического воздействия на противника – необязательно связано с каким-то одним определённым элементом жизненного цикла. Можно часто наблюдать, как во время выгуливания собак животные, завидев друг друга, с лаем рвутся с поводков, желая разорвать оппонента, но как только хозяева снимают поводки, начинают мирно обнюхиваться. Даже вне, скажем, брачного периода такое поведение может носить характер постоянных взаимоотношений. Яркий пример можно найти у основателя науки этологии Конрада Лоренца. Вот забавный эпизод, где учёный описывает поведение своего пса:
Вторая история о заборе связана с Булли и его заклятым врагом, белым шпицем, жившем в доме, длинный узкий сад которого тянулся вдоль улицы и был огорожен зелёным штакетником метров в тридцать длиной. Два наших героя опрометью носились взад и вперёд по обеим сторонам этого забора, заливаясь бешеным лаем и останавливаясь на мгновение у последнего столба, чтобы, перед тем как повернуть обратно, обрушить на врага ураганный взрыв обманутой ярости. Затем в один прекрасный день возникла весьма двусмысленная ситуация – забор начали чинить и половину штакетника, расположенную ближе к Дунаю, разобрали, так что теперь он метров через пятнадцать обрывался. Мы с Булли спустились с нашего холма, направляясь к реке. Шпиц, конечно, заметил нас и уже поджидал Булли, рыча и дрожа от волнения в ближайшем углу сада. Сначала противники, по обыкновению, обменялись угрозами, стоя на месте, а затем обе собаки, каждая со своей стороны, помчались, как положено, вдоль забора. И тут произошла катастрофа – они не заметили, что дальше штакетник был снят, и обнаружили свою ошибку, только когда добрались до дальнего угла, где им полагалось снова облаять друг друга, застыв в неподвижной позе. Они и встали, вздыбив шерсть и оскалив клыки…а забора-то между ними не оказалось! Лай сразу оборвался. И что же они сделали? Точно по команде, оба повернулись, помчались бок о бок к ещё стоящему штакетнику и там вновь подняли лай, точно ничего не произошло…
Отметим здесь важное обстоятельство, которое пригодится нам в дальнейшем изложении. Агрессивность животных может быть тесно связана с положительными эмоциями. Так, у самцов обезьян как вспышки агрессии, так и испытываемое наслаждение могут привести к одному и тому же половому рефлексу – эрекции полового члена. Выражаясь словами уже известной нам Н. С. Тих, процесс возбуждения носит генерализованный характер. Две противоположные эмоции вызывают одну и ту же реакцию. И не только у обезьян: есть сведения, что у американских лётчиков во время бомбардировки вьетнамских деревень тоже возникала эрекция.
Но при всех подобных поразительных сходствах не стоит чрезмерно обобщать: «перебранка» животных и инвективная стратегия человека всё-таки совпадают не полностью.
Прежде всего отметим тот очевидный факт, что инвектива человека построена на словесном выражении эмоций, недоступном животным. Не менее важно, что инвективное общение основано на нарушении человеческих табу, полностью отсутствующем у братьев наших меньших. А как уже было отмечено, одной из самых характерных особенностей человеческой инвективы является шокирующее ощущение запрета, разделяемое как адресатом, так и самим говорящим.
Общим у человека и животного, таким образом, оказывается прежде всего чисто практическая задача инвективы: выразить неприязнь и уже одним этим заявить о своём доминирующем положении.
