Поначалу Эмити казалось, что Земля 1.13 очень похожа на первичную Землю, если не обращать внимания на экономику, переживающую не лучшие времена, да странную секту, адепты которой питают страсть к черной форме и дурацким вязаным шапочкам. Но девочка ежеминутно подмечала все новые и новые отличия, и нельзя было угадать, какая странность скрывается за углом – или, как в нынешнем случае, в прихожей чужого дома. В книге Страшилы Эда Харкенбаха говорилось, что параллельных миров бесчисленное множество и все эти миры невидимы один для другого и отличаются друг от друга самым непредсказуемым образом, а когда имеешь дело с бесконечным числом различий, будь готов встретить что-то из ряда вон, совсем уж невообразимое. Эмити об этом забыла, и папа тоже. Неудивительно, если подумать, сколько всего приключилось с ними с тех пор, как библиотечный псих в черной пижаме заявил, что Снежок не входит в список разрешенных домашних животных.

Папа торопился к выходу из кухни. Шагая следом, Эмити сунула руку в правый карман джинсовой куртки, чтобы удостовериться, что ее пассажир с достоинством пережил все испытания, выпавшие на его долю. Снежок с готовностью прижался к теплой ладони.

Выходя из дома, адские бабушка с дедушкой погасили свет. Из-за пасмурной погоды на кухне и так было темновато, а теперь, когда в окна забарабанил дождь, стало еще темнее.

Дверь скрипнула, и Эмити с папой вышли в коридор. Света там было еще меньше, чем на кухне. И тут отец с дочерью застыли как вкопанные, поняв, что рядом кто-то есть.

Мальчик стоял на выходе из коридора в прихожую. Справа от него была арка, слева – лестничный пролет, за спиной – входная дверь, а рядом с ней – окно. Свет за окном был водянисто-серым, из-за чего очертания детского силуэта казались смазанными. Ребенок был совсем маленький, но стоял набычившись, в угрожающей позе.

Папа ощупал стену слева от себя и щелкнул выключателем. В потолке зажглись две матовые лампы. Освещение было скудное, но достаточное, чтобы получше рассмотреть этого мальчика. Эмити похолодела до мозга костей и на мгновение утратила способность дышать.

Босоногий индивидуум в конце коридора был облачен в форму вроде той, что была на Руди Старкмане. С нагрудного кармана скалился желтоглазый волк. В остальном же это существо совсем не походило на Руди, обычного заносчивого мальчишку. Больше всего оно напоминало шимпанзе, хотя с оговорками: лоб не такой покатый, как у обезьяны, глаза под выпирающими надбровными дугами не столь глубоко посажены, нос не такой плоский, а челюсть не так выдается вперед. И все же Эмити решила, что перед ней именно шимпанзе: длинные руки, короткие ноги, густая черная шерсть по всему телу, пальцы ног такие же длинные, как пальцы рук, – кстати говоря, руки были не такие кривые и грубо очерченные, как у обезьяны. Физиономия существа выглядела весьма неприятно, страшная и в то же время жалкая, – нет, честное слово, как будто человеческого ребенка загримировали под мартышку. У обезьян в зоопарке – а Эмити не раз задерживалась у клетки с шимпанзе, чтобы понаблюдать за их проделками, – совсем другой взгляд. Девочка вздрогнула, вспомнив роман Герберта Уэллса «Остров доктора Моро», где по джунглям бродили звери, наделенные человеческими качествами. Зубы у нее застучали от страха – да, на самом деле застучали, – но она тут же взяла себя в руки.

Росту в существе было фута четыре, весу – фунтов сто. Ладно, пусть это какая-то экзотическая разновидность шимпанзе, но костюм у него довольно странный. Некоторые наряжают собак в свитеры, смешные шапки и самые безумные костюмы, особенно на Хеллоуин. Может, у хозяев этой обезьяны такое же чувство юмора? Вряд ли. Существо выглядело как жестокая насмешка над «Волками Справедливости» – или то была насмешка над ним самим, этим уродливым гибридом человека и обезьяны? В его позе читалось самодовольство – сродни самодовольству Руди Старкмана, стоявшего рядом с матерью в своей дурацкой форме с таким видом, словно он здесь власть.

– Ну все, хватит, – сказал отец и достал из кармана ключ ключей.

Не успел он включить устройство, как мальчик-обезьяна сделал три быстрых шага вперед и спросил:

– Вы чье? Вы чье? Де папа-мама?

От любых слов, исходящих из его пасти, Эмити покрылась бы гусиной кожей, но тон, которым это было сказано, поверг девочку в натуральный ужас. Казалось, в этой оболочке не одно существо, а сразу два: одно – настороженное и агрессивное, а другое – до смерти напугано и просит о помощи. На слове «чье» низкий горловой рык превращался в тоненький встревоженный писк.

– Встань мне за спину, – велел отец, и Эмити тут же его послушалась.