Глава 29
Лора
Никогда не видела Джанин настолько самодовольной, как в тот момент, когда она держала в руке диктофон Райана. Ее лицо буквально пошло складками, настолько оно сморщилось от торжества надо мной.
– Знаешь, что это? – спросила она. – Сделанные Райаном записи каждого твоего разговора с ним. Много часов бесед, во время которых ты шла против всех принципов «Больше некуда», подталкивая его к самоубийству.
Я позволила ей говорить.
– Предполагается, что мы беспристрастно выслушиваем этих людей, – продолжала Джанин. – Что бы они ни говорили о своих намерениях, твоя задача выслушивать их, а не уговаривать умереть. Тебя нужно остановить.
– Полагаю, это сделаешь ты?
Джанин улыбнулась, потом часто заморгала.
– Почему ты еще ничего не предприняла? – спросила я. – Мне думалось, ты направишься прямиком в головной офис с этой кучкой мелких сплетен…
– Не надо преуменьшать, Лора. Это вовсе не «кучка мелких сплетен», верно? Это доказательство того, что одна из моих волонтеров поощряет самоубийства и помогает в них, а это, как мы обе знаем, незаконно. Но, как следует подумав, я решила дать тебе выбор: либо передам все это руководству и сообщу о твоих действиях в полицию, либо отдам тебе, чтобы ты уничтожила все улики.
– В обмен на что?
– На то, что ты немедленно покинешь мой филиал и больше не придешь сюда никогда.
– И это всё? Всё, чего ты хочешь от меня?
– Не совсем. Ты также должна согласиться никогда больше не видеться со своей семьей. Держись подальше от Эффи, Элис, Генри и Тони.
– Что? – Кровь застыла у меня в жилах.
– Тони подаст на развод из-за твоего безрассудного поведения. Сделка будет заключаться в том, что ты не попытаешься опротестовать это и передашь Тони все права на опекунство над вашими детьми. Как только получишь постановление о разводе, я передам тебе этот диктофон, и твои дети смогут начать новую жизнь без тебя.
Джанин наконец-то показала свои истинные намерения, и они были почти такими же эгоистичными, как мои.
– Ты ничем не лучше меня, – заявила я. – Если я такой плохой человек, то почему ты используешь эти записи ради собственной пользы?
– Когда это я утверждала, будто лучше тебя? – засмеялась она. – У каждого из нас своя цель, Лора. Твоя – подталкивать людей к смерти. Моя – построить жизнь с тем, кто скоро станет твоим бывшим мужем.
– Ты обманываешь себя, если считаешь, что это произойдет. Нам с Тони суждено быть вместе… вместе с нашими детьми. Эффи уже вернулась ко мне.
– Надолго ли? Рискну предположить, что не очень. Тони звонил мне как раз перед тем, как я спустилась сюда. Он знает, что ее домогался учитель. Это опубликовано на школьной странице в «Фейсбуке». Эффи страдает от этих слухов. Я посмотрела на учетку, с которой был размещен первый пост – «Шарлотта Смит». Жена Райана, если я верно помню. Ни Эффи, ни Райан ничего не выигрывали от написания этого поста, так что если Шарлотта не восстала из праха, то это могла сделать только ты. Не думаю, что Тони или твоя дочь в ближайшее время примут тебя с распростертыми объятиями.
Джанин снова с трудом сморгнула, как будто что-то сбивало ее с толку.
– Нажми кнопку, – сказала я.
– Что?
– Нажми кнопку воспроизведения на диктофоне. Ты же не ждешь, что я соглашусь на твои требования, пока не услышу, в чем меня обвиняют?
– Ты действительно этого хочешь? – спросила Джанин.
Я кивнула.
Она пожала плечами и нажала кнопку, потом откинулась на спинку дивана, когда устройство тихонько зашипело. Несколько секунд прошло в тишине, затем Джанин посмотрела на дисплей и включила быструю перемотку. Снова нажала воспроизведение – но опять последовала тишина. Озадаченность на лице Джанин сменилась тревогой, потом смятением. Она нажимала кнопки, выкручивала звук, проверяла заряд аккумулятора. Диктофон молчал.
– Что ж, Джанин, было приятно поговорить с тобой по душам спустя столько времени, – сказала я, улыбнулась и встала. – Думаю, рискну и позволю судьбе, а не тебе решать, что будет со мной дальше.
– Что ты сделала? – прорычала Джанин и медленно поднялась на ноги, но ее колени неожиданно подломились, и она рухнула обратно на диван. Собравшись с силами, снова попыталась встать, но безуспешно. Я медленно направилась к ней, пока она старалась понять, что происходит с ее телом.
– Похоже, подействовало растолченное снотворное, что я добавила в кексы, – начала я. Она смотрела на меня озадаченно, потом ее увядшее лицо выразило тревогу.
– Они вовсе не магазинные, – продолжила я. – Давай-ка я сначала заберу вот это. – Выхватила диктофон из ее ослабевших рук и сунула в карман. – А теперь уладим некоторые недоразумения, ладно? – Достала из сумки кожаные водительские перчатки, которые Тони оставил в гараже у нас дома. – У тебя с моим мужем не будет никакого счастливого будущего. Тебе никогда не удастся разоблачить меня, рассказав, что я сделала с кем бы то ни было. Ты никогда не поймешь, почему я делаю это и каково бывает слышать последний вздох человека, потому что у тебя отсутствует способность ощущать мир так, как его ощущаю я. Ты не ценишь хрупкость человеческой жизни, как ценю ее я. Никогда не узнаешь красоту смерти, равную красоте рождения, и того, что первый и последний вздох, по сути, одно и то же. Ты ничего этого не знаешь, потому что не помогаешь людям. А я помогаю. Спасаю от них самих.
Я медленно натянула перчатки и снова пошарила в сумке, пока не нашла то, что искала.
– Когда человек делает последний вздох, все в его жизни заканчивается: все успехи, все неудачи, всё, что радовало или огорчало его. Оно больше не имеет смысла, ибо все мы равны. Добрый или злой, святой или грешник, ты или я, – когда-нибудь мы все окажемся в одну цену. Мне повезло, что меня много раз просили быть единственной, кто сможет услышать этот звук. И хотя ты не просила меня об этом напрямую, я могу предположить, что ты не будешь возражать, если я останусь рядом с тобой и услышу твой последний вздох.
Лицо Джанин побледнело от страха. Снотворное отняло ее физические силы, взгляд затуманивался. Но она еще могла бояться. Прежде чем она сумела выговорить хоть слово или поднять руку, защищаясь, я взмахнула молотком и ударила ее по горлу.
Первый удар оставил вмятину размером с десятипенсовую монету, но соприкосновение металла с кожей и хрящом звучало скорее как тихий стук, чем как хруст, который я ожидала услышать. Глаза Джанин сделались размером с блюдца, когда нервная система послала в мозг сигнал боли. Снотворное повлияло на координацию, так что, когда она попыталась прикрыть шею ладонями, руки бессильно повисли по бокам. Джанин пыталась втянуть воздух раздавленной гортанью и медленно задыхалась.
Я снова занесла молоток над головой и подождала, пока ее глаза не встретятся с моими. Нужно, чтобы она осознала: первый удар – не единственный. Второй я нанесла чуть выше глазницы. На этот раз услышала желанный хруст, и кожа Джанин лопнула, словно оболочка сосиски. Сначала голова слегка качнулась, а потом начала непроизвольно дергаться из стороны в сторону, словно при эпилептическом припадке. Взгляд расширившихся зрачков был по-прежнему устремлен на меня, и десять секунд спустя судороги прекратились.
Джанин еще была в сознании, когда третий удар пал на макушку – словно я заколачивала гвоздь в доску. Глаза закатились, и я поняла: еще один, и все будет кончено. Но я не хотела, чтобы она умерла так быстро.
Я опустилась рядом с ней на диван и склонилась ближе; кровь из раны на голове стекала по ее лицу и капала на мою щеку и шею. Однако крови было не так много, как мне представлялось.
Я поднесла ухо к ее губам так близко, как только могла, и сквозь громкое биение своего сердца едва-едва расслышала последние моменты ее жизни. Все чувства словно обострились одновременно: все, что я слышала, видела и ощущала, казалось слишком сильным, от металлического запаха крови до тихого судорожного постукивания скрюченных пальцев по обивке дивана. Дыхание Джанин, и так едва слышное, становилось все легче и легче, пока я уже не могла ощутить его на своем ухе. А потом, с последним слабым выдохом, ее тело окончательно перестало функционировать.
Сначала я не могла шевельнуться. В голове было абсолютно пусто, я впала в некое подобие оцепенения. Позволила себе выждать несколько минут, чтобы зашкаливающий уровень адреналина немного снизился, а пульс замедлился, и только потом приступила к следующей части плана. Еще будет время на рефлексию.
Я встала на ноги и бросила еще один долгий взгляд на неподвижное тело Джанин. Все страдания, которым подвергла меня эта злобная сука, почти искуплены тем, что я смогла услышать ее последний вздох.
Нужно действовать быстро. Несколькими ударами молотка я сломала висячий замок на двери, отделявшей комнату встреч от заброшенного здания по соседству. Стерла кровь Джанин со своего лица, уха, шеи и волос, изведя целую упаковку влажных салфеток; потом достала из-за дивана пакет с такой же одеждой, как та, что на мне. Переодевшись, сунула испачканные вещи, блокнот и перчатки Тони в мешок для мусора и натянула другие перчатки – на этот раз латексные. Дверь, ведущую в комнату из офиса, оставила чуть-чуть приоткрытой. Тело Джанин начало коченеть, клетки ее мозга отмирали.
Оказавшись в соседнем здании, я заперла дверь на новый висячий замок, чтобы задержать неизбежный полицейский обыск. Подсвечивая фонариком телефона, прошла по темным коридорам к черному ходу. Двумя сильными ударами сломала замок на двери и бросила орудие убийства на пол. Дважды проверив, не упустила ли что-либо, вышла из здания. Потом сняла кроссовки мужского размера, которые надевала, чтобы оставить на пыльном полу соответствующие отпечатки, и влезла в собственную обувь. Смяв фотографию, бросила на заросший высокой травой газон. Потом откинула засов на калитке, сунула латексные перчатки в сумку, туда же – мусорный мешок, убедилась, что в переулке никого нет, и пошла домой.
Добравшись до места, я бросила оба комплекта одежды в стиральную машину и выставила цикл на максимальную температуру – первый из трех циклов, которым я намеревалась их подвергнуть. Приняла душ. Перчатки Тони и кроссовки спрятала в ящике для обуви на игровом поле позади дома.
Надев уютный халат и тапочки, села к кухонной стойке и налила себе стакан вина. Нужно было сделать еще очень многое, поэтому я начала вбивать в телефон список. Будучи директором страховой компании Тони, я ежемесячно получала жалованье, не делая ничего – просто помалкивая о том, где мы когда-то раздобыли деньги, чтобы основать бизнес. Так что для начала я решила нанять дизайнера, чтобы заново покрасить и оклеить закопченные пожаром стены, потом найти садовника, чтобы он привел в порядок заросший сад за домом.
Нужен был стекольщик, чтобы заменить двустворчатые двери, разбитые Райаном; потом я собиралась подать в страховую компанию заявку на возмещение ущерба. Когда дело будет передано в суд, вероятно, я смогу получить с Райана компенсацию. И когда дом снова станет таким, каким был когда-то, все будет готово к возвращению Тони и девочек.
Я поставила телефон на зарядку, готовясь к шквалу звонков, которые непременно посыплются, когда смерть Джанин будет обнаружена.
– Господи, нет! – твердила я вслух на все лады, пока не нашла достаточно достоверный тон.
Посмотрела на часы над дверцей духовки. Джанин, должно быть, уже нашли. Полиция, скорее всего, уже прибыла в офис и ждет, когда криминалисты приступят к обследованию нашего здания, равно как и соседнего. Там они найдут молоток, который я похитила из квартиры Райана, пока риелтор не видел. Заметила его на бюро и спрятала в сумку, предусмотрительно прихватив через рукав куртки. Тесты покажут, что на молотке остались кровь, кожа и волосы Джанин и отпечатки пальцев Райана.
Во время вскрытия и исследования содержимого желудка выяснится, что Джанин опоена снотворным, но она ела так много и так часто, что трудно будет понять, когда лекарство попало в организм. И все знали, что она отказывалась есть мою глютеновую выпечку. Так что я в безопасности.
Во дворе заброшенного здания найдут мою смятую фотографию, которую я сорвала со стены в тот вечер, когда приехала в коттедж Стивена. В панике я сунула несколько снимков в карман, прежде чем он начал мне угрожать. Я надеялась, что на ней тоже остались отпечатки пальцев Райана и невидимый код отслеживания, связанный с серийным номером его принтера. А еще лучше, если отпечатки его пальцев обнаружатся на скотче. Моих отпечатков не будет, ведь я была в перчатках.
То, что Райан учинил вендетту против меня, «Больше некуда» и Эффи, уже известно и полиции, и школьным властям. Судя по количеству лайков в «Фейсбуке» и перепостов моего сообщения, сотни людей уже посмотрели видео, как он вламывается в мой дом, и увидели, насколько буйным он может быть. А в журнал вписано доказательство, что сегодня днем он назначил Джанин личную встречу.
Райан и Джанин. Две пташки убиты одним камнем. Точнее, одним молотком.
Меня охватило волнение, когда телефон наконец завибрировал – однако на экране высветилось имя Эффи.
– Привет, милая, жду важного звонка. Не можешь перезвонить попозже?
– Как ты могла, мама? – всхлипнула она. – Все в школе знают, что я сделала эту запись. Все ненавидят меня и говорят, что я занималась сексом с мистером Смитом. Называют меня шлюхой и говорят, что я его соблазнила.
– Не обращай на них внимания, милая. В таких ситуациях всегда винят именно женщину.
– Но я же действительно виновата, нет?
– Все не так просто, Эффи. Существуют вещи, которые ты не можешь понять, потому что еще слишком молода, но мы не можем допустить, чтобы то, что он сделал, сошло ему с рук.
– А мне плевать! – крикнула она. – Ты сломала мне жизнь. Больше никогда не хочу тебя видеть.
– Эффи, пожалуйста, не говори так. Может, встретимся завтра в кофейне и…
– Нет! Я расскажу папе о том, что ты заставила меня сделать.
– Прежде чем это сделать, вспомни кое-что, – спокойно ответила я. – Ты начала все это. Твоя дурацкая школьная влюбленность запустила цепь событий. Драгоценный папочка и так уже опозорен неприятностями, в которые ты его втянула, так что представляю, каково ему будет услышать это. А когда в полиции и в школе узнают, что ты солгала, тебе придется снова менять школу и, вероятно, подвергнуться судебному преследованию за ложное обвинение. Отец вряд ли что-то сможет сделать, чтобы защитить тебя от этого. Но ты уже достаточно взрослая, чтобы попасть в тюрьму для малолетних преступников, верно? Одному богу известно, как ты это переживешь. Так что я на твоем месте как следует подумала бы о последствиях.
Она молчала.
– Тебе следует помнить, Эффи: мы с тобой скроены из одного материала. Ты – дочь своей матери и многому можешь научиться у меня.
Я была так зла на нее, что не дала ей возможности ответить. Вместо этого оборвала звонок и налила себе еще бокал. Все это я сделала ради нее, ради всех нас, но она оказалась слишком эгоистична… Чем больше я думала, тем сильнее кипела моя кровь.
Нравится Эффи или нет, ничто не сможет помешать мне снова собрать всю свою семью под одной крышей. Ничто.
