Детектив ничего не говорит.

Неотрывно смотрю на него. Лицо у него не жесткое и суровое, а скорее… лицо человека, видавшего виды. Подбородок пересекает тонкий прямой шрам, из-за которого почему-то я начинаю доверять ему чуть больше, чем могла бы в иной ситуации, и седина с одной стороны головы у него немного заметнее, чем с другой. Чувствую, что он явно не дурак, и предполагаю, что, в отличие от его подружки, его больше интересуют факты, чем чувства.

Что же касается его реакции на мое признание, то тут я вообще не могу ничего прочитать.

Он ждет продолжения? Наверняка сейчас его очередь.

Слышу какие-то приглушенные перешептывания в коридоре, а потом Маркус отнюдь не шепотом велит кому-то отойти от двери и не подслушивать. Наверное, Ильясу и Люси. Интересно, думаю я, чем сейчас заняты те два констебля? Если у них хватило ума, то спокойно пьют чай в ординаторской, а если нет, то прямо не отходя от кассы им преподадут тут несколько уроков, которые лично я никогда не проходила в полицейской школе. Мне их уже почти жалко — загнанных где-то в угол маленькой, но хорошо слаженной шайкой, беспощадно разглядывающей их, обзывающейся и терзающей им уши безголосыми куплетами…

— Почему вы мне такое говорите? — через какое-то время спрашивает детектив.

Вопрос вызывает у меня некоторую оторопь, сказать по правде. Мне уже приходилось сидеть там, где он сидит сейчас — не в МПП, но вы поняли суть, — и за многие годы не раз видеть, как подозреваемые вдруг решают излить душу, и «почему вы мне такое говорите?» никогда не было моей первой реакцией. В такие моменты я всегда думала о том времени и усилиях, которые мне удалось сэкономить для всех моих коллег-оперативников, работающих над делом. О том, как скромно пожму плечами в ответ на сердечные поздравления от старших офицеров — пусть даже для получения признания не потребовалось ровно никаких усилий и мне просто повезло в допросной на сей раз… Думала про улыбки в дежурке, похлопывания по спине и все эти замечательные напитки, за которые мне не придется платить в этот вечер.

Я в полном замешательстве, поскольку я просто-таки шлепнула ему раскрытие дела на тарелку. Но, может, он просто тугодум… В каждой опергруппе есть такой.

— Простите… В каком это смысле «почему»?

Детектив-инспектор вздыхает — словно только сейчас понял, что все это займет чуть больше времени, чем обещанная мною пара минут.

— О’кей, тогда другой вопрос. Не возражаете начать с того, почему вы убили мисс Макклур?

Это совершенно не то, на что я рассчитывала. Я чертовски уверена, что он все это прекрасно знает, но смиряюсь, поскольку в наши дни Система стоит на том, чтобы нигде комар носа не подточил — все должно быть абсолютно неопровержимо и недвусмысленно, когда передаешь дело в КПС. Лишний геморрой, конечно же, но… на таких вот тонкостях все и держится.

Так что я пересказываю ему все, на что мягко намекала его подруга, когда мы сидели вместе на солнышке три дня назад. То, что она в результате передала ему и что я с тех пор не раз слышала от других людей.

Я не хотела, чтобы Дебби вышла сухой из воды после убийства Кевина.

Я хотела, чтобы свершилось хоть какое-то правосудие.

Я не стерпела, что меня игнорируют.

Чувствую несколько предостерегающих уколов паники, когда вновь перебираю в голове свои мотивы для совершения убийства, так что говорю ему, чтобы не волновался, поскольку мне надо ненадолго прерваться и проделать несколько чудны́х дыхательных упражнений. Он заверяет меня, что все нормально — мол, прервитесь, на сколько понадобится, — и в итоге мне опять удается взять себя в руки. Вообще-то, учитывая, где мы находимся и что именно я ему рассказываю, я просто изумлена тем, что ухитряюсь сохранять относительное спокойствие относительно всего, что излагаю. Что подаю это, как нечто само собой разумеющееся.

Наверное, потому что это действительно так.

Когда заканчиваю с упражнениями, детектив спрашивает, не против ли я продолжить.

Отвечаю, что нисколько не против.

— Итак… можете подробно описать мне, что произошло в прошлое воскресенье? Насколько я понимаю, вы последовали за мисс Макклур в туалет… или, может, уже поджидали ее там, не знаю. Расскажите мне, что между вами произошло, когда вы остались вдвоем. — Он откидывается в кресле и складывает руки на груди. — Расскажите, как убили ее.

Где-то с минуту, которая требуется мне, чтобы произнести хоть что-то, я надеюсь на какое-нибудь чудо вроде внезапно сработавших лекарств, прямо как по заказу. Которое вдруг развеет туман, как в каком-нибудь телевизионном триллере, «Медицинском детективе» или прочей подобной херне. Естественно, такого не происходит.

— Не уверена, что могу изложить это в подробностях, — наконец говорю я.

— Ну, может, и не в мельчайших подробностях, но… вы подобрались к жертве сзади?

Он ждет, и я ничего не отвечаю.

— Вы сначала ударили ее в шею или в живот?

Опять ждет, и опять я ничего не отвечаю.

— Вы продолжали наносить удары, когда она уже лежала на полу?

— Я не помню! — Я не хотела повышать голос, но это все равно происходит. — Понятно?

Детектив кивает, словно как раз чего-то подобного и ожидал, и типа, вон он какой проницательный, хотя мне просто смешно, поскольку это тоже из того, что его подружка должна была ему сообщить. В постели или просто так, уж не знаю — настоящие копы в любой жизненной ситуации продолжают думать о работе. Поскольку я с самого начала была подозреваемой… самой очевидной подозреваемой, Перера наверняка поддерживала регулярную связь с Бакши, а та обязательно рассказала бы ей про мои заскоки с памятью, ПТСР и все прочее.

— У меня случаются провалы в памяти, — говорю я. — Вы можете это проверить, потому что все это есть в моей истории болезни, и все это абсолютно нормально. Я не могу вспомнить, как в точности проделала то, что проделала… это как будто бы я вдруг проснулась и оказалась там, и она лежала на полу, а все вокруг было в крови. Но я знаю, что сделала это, разве этого не достаточно? Я должна была это сделать, это даже идиоту понятно! Это я обнаружила тело, это я знала, чем она занималась, это у меня был мотив! — Вдруг чувствую себя жутко уставшей. — Не пойму, что вам еще надо.

Совершенно не представляю, что, блин, сейчас происходит, потому что когда он смотрит на меня, то совершенно спокоен, словно ему ничего не надо.

— Все, что вы сказали, может быть правдой, — произносит детектив. — Но это не меняет один важный факт. — Он медленно подается вместе с креслом ко мне и потирает пальцем шрам на подбородке. — Вы никого не убивали, мисс Армитейдж.

Выражение у меня на лице определенно не из тех, что я успела отработать. Бог знает, какое именно, и я вижу, что детектив его засекает, и вдруг он как будто мой старый дружок не разлей вода.

— Алиса…

— Я не понимаю…

— Учитывая все, что вы мне рассказали, могу понять, что вы, должно быть…

— Зачем вы здесь?

Детектив еще больше подается вперед.

— Никто не оспаривает, что вы обнаружили тело, и как раз по этой причине вы наверняка в курсе, что нам удалось обнаружить на месте преступления нож, которым оно было предположительно совершено. Под одной из раковин, как вы и сказали. Вскрытие подтвердило, что именно этот нож и являлся орудием убийства, а криминалистическая экспертиза снабдила нас всеми отпечатками пальцев и образцами ДНК, какие можно только пожелать. — Он немного выжидает, чтобы убедиться, что я все усвоила. — Вот как раз потому-то я и здесь. Потому что у нас есть надежные свидетельства, указывающие на человека из этого отделения. — Теперь он уже вообще-то улыбается. — Правда, это не вы, Алиса. О’кей? Не вы.

Как только шок немного отпускает меня, детектив явно видит на моем лице вопрос, а если и медлит, то совсем недолго. Наверное, с его точки зрения, я выгляжу малость отчаявшейся и жалкой — словно собака, которая не понимает, почему всю последнюю неделю ее столь нещадно пинали.

Так что он делает мне одолжение, о котором я прошу, как коллега коллегу. Сообщает мне, кого именно пришел арестовывать за убийство Дебби Макклур.

— Это совершенно исключено!

Он кивает.

— Пальцевые отпечатки на ноже и профиль ДНК полностью совпадают. Наверное, мне не надо сейчас просить вас, чтобы вы пока держали эту информацию при себе… еще минут двадцать, по крайней мере.

— Какой в этом случае был мотив убивать Дебби?

— А вот это я вам сказать не могу, — говорит он. — Потому что и сам этого совершенно не представляю. Хотя, разумеется, намереваюсь выяснить.

Я слишком потрясена, чтобы сказать хоть что-то еще. Типа как… смотрю на себя откуда-то сверху, пытаясь уложить в голове то, что он мне только что сказал. И лишь когда детектив оборачивается к коробочке с бумажными салфетками у себя за спиной, сознаю, что плачу.

— Вы еще кое в чем ошибались. — Он придвигает коробочку ко мне по столу. — Отнюдь не Дебби Макклур передавала наркотики Кевину, и отнюдь не она убила его.

— Что?!

— У нас есть отпечатки пальцев с нескольких флакончиков, которые были найдены у него в комнате. Мы вызвали кое-кого для допроса и сразу же арестовали за это убийство еще вчера днем. Думал, что вы наверняка в курсе.

Таращусь на него, тщетно пытаясь мыслить связно. Мыслить в принципе.

Детектив встает и натягивает свою кожаную куртку. Обходит вокруг стола и встает рядом со мной, немного неуклюже.

— Наверное, вам стоит спокойно посидеть минут пять, прежде чем выходить отсюда.

Меня хватает лишь на то, чтобы кивнуть и окончательно разреветься.

Детектив движется к двери, но вдруг останавливается. Произносит:

— Да не расстраивайтесь вы так… Вам не в чем себя винить. В смысле, это лишь мое предположение, но вы ведь наверняка станете… Потому что такие, как мы с вами, как раз так в подобных случаях и поступают, верно?