Я уже говорила вам, какая дрянная у меня память на имена — когда я еще работала в Системе, мне приходилось все записывать в блокнот, — и, сидя сейчас в МПП, тоже с ходу забываю, как зовут этих двух женщин-копов, едва они успевают представиться. В одно ухо влетело, в другое вылетело. Так что вместо того, чтобы постоянно всматриваться в их бейджики, решаю пойти своим обычным путем и что-нибудь выдумать.

Плюс это… слегка разряжает обстановку, что хорошо. Для меня, по крайней мере.

Одна из женщин пониже другой и малость покоренастее, в то время как ее напарница явно посимпатичнее и погламурнее, так что придумывание обеим альтер-эго из знаменитостей не занимает много времени. Типичный комический дуэт из телика. Главное теперь — выключить зазвучавшую вдруг в голове заглавную тему и прекратить представлять их в виде мужиков с хабариками в зубах и огромными латексными животами, готовых трахнуть все, что движется.

В виде пары жирных мерзких Бобов.

Детектив-констебль Френч поднимает взгляд и произносит:

— Насколько я понимаю, именно вы обнаружили тело мисс Макклур в воскресенье вечером.

Отвечаю ей, что понимает она правильно.

— Вряд ли это был особо приятный опыт.

— Бывало и хуже, — говорю я.

— В самом деле?

Смотрю на нее, а потом вижу, как детектив-констебль Сондерс — которая явно чуть получше подготовилась к беседе, — наклоняется к своей коллеге и что-то шепчет, после чего начинает переворачивать для нее страницы ее же блокнота и тыкать во что-то пальцем. Предполагаю, что все это там есть. Квартира на Майл-Энд. То, что произошло с Джонно.

— Ах да. — Френч поднимает взгляд и сочувственно кивает.

Когда меня просят, пересказываю им в точности то, что уже говорила той девице-детективу пару дней назад. Про тело и про кровь, про попытки реанимации до появления Маркуса и Малайки, про нож на полу под раковиной умывальника. Вполне предсказуемо они задают мне все те же тупые вопросы: не видела ли я кого-то выходящим из туалета передо мной или входящим туда до меня. Отвечаю практически то же самое, что и в воскресенье, хотя уже и не столь саркастически.

— Какая жалость, что вам в принципе приходится про такое спрашивать, — говорю я. — В смысле, вы ведь уже в точности знали бы, кто входил и выходил из туалета, если б кое-кто не поигрался с той камерой наблюдения.

Хилое креслице издает протестующий скрип, когда моя собеседница двигает по нему объемистой жопой.

— Вы уже кого-то арестовали, я права?

Сондерс откашливается и отвечает:

— Нет, пока все не так просто.

Отводит взгляд, явно настроенная сменить тему. Не меняет выражения лица, не вдается в подробности, никак не показывает, что, по их мнению, опять выведенная из строя камера должна выглядеть как минимум подозрительно. «Все не так просто»? Нечего и говорить: любая вера, которую я могла иметь в то, что с этим вторым расследованием управятся хоть сколько-нибудь лучше, чем с первым, уже подверглась серьезному испытанию.

— Мы хотели бы кое-что прояснить, — вступает в разговор Френч.

— Да?

— Старший санитар сообщил нам, что незадолго до того, как мисс Макклур убили, вы обвинили ее в причастности к убийству пациента, совершенному здесь две недели назад. Некоего Кевина Конноли.

Так вот почему Маркус как-то странно вел себя со мной вчера на собрании! Дебби явно сразу же помчалась к нему, едва я только на нее наехала, наверняка жалуясь на неприемлемые словесные нападки или что-нибудь в этом роде. Нашептала ему, что у меня опять очередной бред, или что нужны лекарства посильнее, чтобы обуздать мои фантазии насчет того, что я до сих пор офицер полиции.

— Ну, вообще-то о ее причастности к тому убийству мне было известно уже довольно давно, — говорю я. — Я просто высказала ей это в лицо только в пятницу. Примерно за сутки до того, как ее убили.

— Понятно…

— И «причастна» — это еще слабо сказано, кстати. Она и убила. — Я откинулась на стуле и сложила руки на груди. — Слава богу, что вы наконец-то подняли эту тему.

— Почему это?

— Потому что это значит, что вы связали эти убийства между собой. А они по-любому связаны. Вам ведь уже это известно, так? — Делаю небольшую паузу. — Да ладно, а как может быть иначе?

Френч и Сондерс переглядываются.

— Вы вообще общаетесь со второй опергруппой? С группой Седдона?

— Оба эти два расследования… объединены в общее производство, — наконец сдается Сондерс.

— Кто его ведет?

Они опять обмениваются взглядами. В конце концов Сондерс произносит:

— Старший детектив-инспектор Бриджстоук.

Имя знакомое, но лично я с ним никогда не общалась.

— Опытный человек?

Опять немного выжидаю, но ни одна из них явно не горит желанием обсуждать профессиональную квалификацию своего руководства. В комнате становится серьезно жарко, и уже подумываю попросить кого-нибудь из них открыть окно.

— Что-то вы напряжены, Алиса, — нарушает молчание Френч.

— В самом деле?

— Немножко на взводе.

— Ну естественно, я на взводе! Я конкретно обосралась.

— В каком это смысле?

Им явно надо произносить все по буквам.

— Я думала, что Дебби проворачивает все эти делишки с наркотой в одиночку… но явно ошибалась. Она наверняка работала с кем-то еще в отделении, и этот человек решил, что Дебби больше нельзя доверять, что она не умеет держать рот на замке. Послушайте, я не делала большого секрета из своей убежденности в том, что именно Дебби и убила Кевина, понятно? Или из своих подозрений на этот счет, по крайней мере. Так что, наверное, ее сообщник пришел к выводу, что Дебби, не ровен час, арестуют, а когда это произойдет, то она расколется и выложит, кто еще во все это замешан. Так что решил поскорее избавиться от нее. Полагаю, что если взглянуть на все это именно с такой точки зрения, то частично мне нужно винить саму себя.

Сондерс лихорадочно царапает ручкой по бумаге.

— Та-ак…

— Пусть даже и не я сама орудовала ножом. Вы ведь, надеюсь, не думаете, что это была я?

— Нет, — говорит Френч.

— Есть и кое-что еще…

— Что именно?

— Две недели назад я уже говорила Седдону, как легко здесь раздобыть нож, а он не слушал. Даже не перезвонил мне, когда у меня появилась важная информация. Если б чуть раньше меня восприняли всерьез, Дебби прищучили бы задолго до того, как у того, с кем она работала, появился шанс заткнуть ее на веки вечные. Вот то, что я называю напортачить по полной программе. Так что да, сейчас я отнюдь не в полном спокойствии… потому что тот, кто нашинковал Дебби в сортире, знает, что я обо всем догадалась. А значит, может решить, что следующей должна стать я.

Сондерс откладывает ручку.

— Вы беспокоитесь за собственную безопасность?

К чести этой тетки, вид у нее искренне обеспокоенный. Такое, конечно, достаточно легко изобразить, но я давно уже способна понять разницу.

— Ежесекундно, — отвечаю я.

Трубите в трубы, вывешивайте флаги — Шон-Молчун наконец-то начал общаться по новой!

Заметьте, я не употребляю слова «говорить», поскольку это явно означало бы просить слишком уж многого, но он… дает знать о себе.

А это уже кое-что.

В общем, где-то минут пятнадцать назад сажусь я рядом с ним, чтобы пообедать, и, не глядя на меня, Шон царапает что-то на бумажной салфетке, комкает ее в крошечный шарик и втискивает мне в руку. Некое секретное послание, специально для меня. Он вроде как не особо обеспокоен, когда я тут же разворачиваю ее, но это наверняка из-за того, что в ней написано.

Да уж, не совсем Геттисбергская речь, но это лишь начало, верно? Так что моментально бросаюсь на поиски еще какого-нибудь клочка бумаги, а потом возвращаюсь посмотреть, не сподобится ли Шон поделиться еще какими-нибудь словами мудрости. Попробовать ой как стоит, поскольку если он знает, что Дебби убила Кевина, то тогда, скорее всего, и в курсе, кто ее сообщник.

Кто убил Дебби.

Пока что ни хрена, но давайте подождем и посмотрим?

Вокруг обычный гомон, поскольку к настоящему моменту полиция опросила еще кое-кого из наших, как и меня, и всем жутко хочется рассказать остальным, как все это проистекало. Лю-Косячок подает это так, будто ей устроили натуральный допрос с пристрастием.

— Не думаю, что те две женщины были особо-то любезны, — говорит она. — Те, что приходили в воскресенье, были гораздо приветливей. Представляете, они забрали у меня кое-какую одежду!

— У меня тоже, — бурчит Лорен. — Мою лучшую футболку и треники. Лучше уж пусть отдают поскорей, не то я им устрою!

Указываю им, что образцы одежды взяли абсолютно у всех, включая медперсонал. Не делая совсем уж очевидных заявлений и не объясняя им, что все они подозреваемые, заверяю остальных, что это совершенно стандартная практика.

— Хотя они и вправду вели себя несколько… сурово, — говорит Лю-Косячок.

— Наверняка лесбиянки, — бросает с полным ртом Ильяс. Голос разума, как всегда, обсыпающий стол крошками пастушеского пирога.

Не думаю, что определение «суровые» к Френч и Сондерс хоть как-то подходит, но, полагаю, вся эта процедура малость пугает, если вы к этому не привыкли. Или сами ни разу не сидели на противоположной стороне стола, как доводилось мне. Приходится постоянно напоминать себе, что эта компашка — обычные граждане, что они не знают правил игры. Когда Донна спрашивает, когда они будут брать у нас отпечатки пальцев и образцы ДНК, мягко напоминаю ей, что все это уже есть в деле, поскольку было взято у всех в предыдущий раз, а твоя ДНК не меняется от недели к неделе, что бы там ни показывали в «Медицинском детективе».

Лорен говорит мне, что я больно умная.

Отвечаю Лорен, что она дура набитая.

Большой Гей Боб громогласно объявляет всем без исключения, что детективу-констеблю Френч явно стоит сбросить несколько фунтов, отчего Донна немедленно устремляется в коридор перерабатывать ходьбой ложечку гороховой кашки, которую только что съела.

— Хотя имейте в виду, лично мне нравятся пухленькие, — добавляет Боб. — Они всегда благодарны за внимание к себе.

Не похоже, чтобы у Шона имелись еще какие-то мысли, которыми он хотел бы поделиться, и у Плаксы-Ваксы тоже не находится что сказать. Она просто сидит, ковыряясь в своей тарелке и поглядывая на меня с другой стороны стола, отчего мне малость неуютно, если не сказать больше. Начинаю терять интерес к разговору, когда Тони говорит, что у него возникло чувство, будто вторая сотрудница полиции может быть «сами знаете кем», и окончательно отключаюсь, когда Лорен начинает напевать «Бьюсь с законом».

О, и еще одна заслуживающая внимания новость — Грэма, Ждуна, больше здесь нет. Испарился куда-то, пока у меня брали показания, просто на раз-два. Похоже, что отправился молотить башкой об стенку, торчать у окошка для раздачи лекарств и размазывать свой ужин по камерам наблюдения в каком-то другом отделении. Может, это Малайка что-то сказала руководству после нашей вчерашней болтовни насчет безопасности, или Маркус принял полученную от этих копов взбучку слишком близко к сердцу и решил, что у него нет иного выбора?

В любом случае отряд потерял одного бойца.

Трех вообще-то, если считать Дебби и Кевина.

Ну ладно, по крайней мере, Грэм может быть благодарен, что его не увезли отсюда в пластиковом мешке.