Возможно, это была всего лишь игра света или его воображения, но Льюис готов был поклясться, что увидел в глазах Акермана красную вспышку.

— Не двигайся, или твои мозги разлетятся по стене. Где Мэгги?

— Где Мэгги? Это весьма интригующий вопрос, Льюис. Где на самом деле находится каждый из нас? Почему мы здесь? Что все это означает? Очень своевременные вопросы, вот только я никогда не считал тебя человеком с философским складом ума.

— Заткнись, ты, больной урод! Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Где она? — Льюис рассматривал возможность сначала выстрелить, а уже потом позаботиться о Мэгги, но Директор никогда не простит ему, если она погибнет.

— Больной урод? Размажешь мои мозги по стене? Ты начинаешь пугать меня, Льюис. Честное слово, разве можно так разговаривать со старым другом?

— Мы с тобой не друзья. И даже не знакомые. Черт, я вообще сомневаюсь, что мы с тобой принадлежим к одному виду. А потому заткни пасть и скажи, где она.

— Как я могу одновременно замолчать и сказать тебе, где она? Если я заткну пасть, то не смогу больше разговаривать.

— Скажи мне, что ты сделал с Мэгги, — прошипел Льюис сквозь стиснутые зубы. Его трясло от ярости.

Акерман лишь ухмыльнулся в ответ.

Терпение Льюиса было на исходе. Если Акерман ничего не скажет ему по доброй воле, придется выбить из него информацию. Он двинулся к Акерману, по-прежнему держа пистолет наготове.

Настроение у Акермана внезапно изменилось, и улыбка сползла с его лица.

— Если сделаешь еще один шаг, она умрет.

Льюис замер на месте. Обдумывая слова Акермана, он впервые заметил, что убийца держит что-то в правой руке.

— Брось пистолет и отойди в сторону, или красавица Мэгги уже не будет красивой.

— Бросить пистолет? Ты, должно быть, принимаешь меня за идиота. Я ничего не собираюсь бросать. Покажи, что ты держишь в руке.

— В руке? Ах да… Это дистанционный детонатор для бомбы, которую я привязал к вашей драгоценной Мэгги. Если не бросишь пистолет, когда я сосчитаю до пяти, то ее мозги, как ты изящно сформулировал, разлетятся по стене.

Волна отчаянного предчувствия поражения нахлынула на Льюиса. Акерман мог блефовать, но ведь он уже устроил один взрыв этой ночью. Он не мог разглядеть, что именно Акерман держал в руке, но видел достаточно, чтобы понимать: это действительно мог быть детонатор. Внутренний голос твердил ему, что это трюк, но разве мог он рисковать жизнью Мэгги, основываясь на одной лишь интуиции?

— Знаешь что, — сказал Акерман. — Я предлагаю тебе сделку. Если ты бросишь пистолет, то я брошу детонатор. Мы закончим поединок как настоящие мужчины, один на один. Никакого оружия.

Льюис несколько секунд подумал над его словами и решил, что у него нет выбора. Он пригнулся и положил пистолет на пол.

— Хорошо, теперь твоя очередь. Бросай детонатор.

— Детонатор? — глумливо переспросил Акерман. — Ах, это. — Он раскрыл ладонь, чтобы показать то, что держал в кулаке. — Это всего-навсего пульт от гаражной двери.

Фальшивый детонатор выскользнул из руки Акермана. Не успел он долететь до пола, как убийца нанес Льюису удар коленом в живот. Тот согнулся пополам, и Акерман ударил его в лицо, заставив опрокинуться на пол. Льюис приподнялся на руках и повернулся, чтобы видеть нападавшего на него безумца.

Акерман казался непобедимым, но у Льюиса тоже имелся спрятанный до этого момента козырь, способный уравнять шансы. Это была телескопическая полицейская дубинка, которая в сложенном виде не превышала размеров фонарика. Он опустил кисть руки вниз и разложил орудие до полной длины. А потом атаковал Акермана, прежде чем тот понял, в чем дело, и сумел среагировать. Получив удар в бок, Акерман отступил назад, за пределы зоны досягаемости дубинки.

— Льюис, ты продолжаешь меня удивлять. Я думал, мы договорились не применять оружия.

Льюис покрутил дубинку.

— Что мне на это сказать? Я тебя обманул.

Акерман улыбнулся.

— Надеюсь, перемена в нашем поединке будет спра…

Заметив возможность для нападения, Льюис сразу же воспользовался ею. Прежде чем Акерман успел закончить фразу, он сделал выпад вперед и нанес сокрушительный удар по правой коленной чашечке противника. Маньяк упал, а Льюис продолжал не переставая колошматить его по спине, пригвоздив к полу. Адреналин растекся по его венам. Он справился со своей задачей. Ему удалось нанести поражение человеку, который еще какое-то мгновение назад казался ему непобедимым.

Льюис поднял руки над головой, чтобы нанести самый мощный удар в наиболее уязвимое место противника. Если сумасшедший погибнет, то так тому и быть, но он уж точно сумеет его нейтрализовать.

Дубинка рассекла воздух, нацеленная на череп Акермана. Нанося смертельный удар, Льюис издал громкий утробный крик. Пока дубинка, как ракета, направлялась к цели, Акерман вытянул руки и перехватил ее. Ярость полыхала в его глазах подобно погребальному костру, готовому принять человеческую жертву.

Одним плавным, но мощным движением Акерман вывернул дубинку, а вместе с ней и руки Льюиса, потом сумел подняться на ноги и нанес быструю серию ударов в живот, закончив атаку сильным ударом головой по голове противника, заставившим Льюиса попятиться назад. Дубинка выскользнула из его рук.

Льюиса шатало, его ноги, казалось, сейчас не смогли бы выдержать веса даже двухлетнего ребенка. Но прежде чем он упал, Акерман схватил его за воротник рубашки и нанес ему еще несколько ударов по голове, после чего швырнул на ограждение лестничной площадки.

Льюис оперся о перила, чтобы удержать равновесие, но никак не мог избавиться от звездочек, плавающих перед глазами. Он тряхнул головой и посмотрел вверх — как раз вовремя, чтобы увидеть, как Акерман достает свое спрятанное до этого оружие. Лезвие ножа блестело в свете луны, как древний меч, обладавший мистическими свойствами, нечто, оставшееся с тех незапамятных времен, когда магия была еще жива и процветала. Глаза у Акермана тоже блестели. Он шагнул вперед, как готовый к прыжку лев.

— Это было забавно, Льюис, но время игры истекло. — Он выбросил вперед руку с ножом.

Льюис успел перехватить его запястье, прежде чем острие смогло вонзиться ему под ребра. Он изо всех сил удерживал руку Акермана, а тот пытался загнать оружие в намеченное место. Льюис уже понимал, что гордыня будет стоить ему жизни. Правда заключалась в том, что с тех самых пор, как в городе появился Маркус, он испытывал муки ревности. Директор был ему не только наставником и другом, он заменил ему отца, но от того, как он отзывался о Маркусе, у Льюиса закипала кровь. В глубине души он чувствовал, что шериф уважал Маркуса — пусть даже как противника — больше, чем когда-либо уважал его. Вот он и принял решение показать себя, а теперь поплатится за это.

Акерман придвигал лезвие ножа все ближе, Льюис отчаянно сопротивлялся. Борьба превратилась в состязание силы, и он проявил себя в нем не лучше, чем чуть раньше в соревновании умов. Убийца получил над ним преимущество и использовал его сполна. Острие приближалось дюйм за дюймом.

Лицо Льюиса побагровело от напряжения и страха. Он уже знал, что его жизнь окончилась. Слезы потекли по щекам и он прошептал:

— Нет.

Он обращался скорее к некой высшей силе, моля о помощи, нежели к противнику. Он знал, что никакой призыв к милосердию на того не подействует. Акерман отозвался на его мольбу так, как мать успокаивает своего младенца, укладывая спать.

— Ш-ш-ш, — прошептал он, сделал последнее усилие и вогнал лезвие сквозь бесполезный против ножа бронежилет Льюису под ребра.

Маска смерти опустилась на лицо Льюиса. Он побледнел от прикосновения холодных рук убийцы, успев лишь подумать о своей прошедшей жизни и о том, как она завершалась. Вспомнил долгий путь, приведший его к этому моменту. Так не должно было случиться.

Акерман провел ножом снизу вверх, разрезая его тело и забирая у него жизнь.

Холодная ночь унесла Льюиса прочь. Он погрузился в темноту и прошел сквозь врата смерти, покинул границы этого мира и окунулся в то, что лежало за ними.