7. Стратегия противостояния трансгуманизму

Наличие у Русской цивилизации такой широкой мировоззренческой платформы, как русский космизм, давшей ответы на многие вопросы о путях развития человека и цивилизации, само по себе делает нас небезоружными перед вызовом трансгуманизма. Другое дело, что русский космизм должен развиваться сегодня и стать основой для новых исследований и нового глобального проекта альтернативного развития, который могла бы озвучить и предложить Россия. Кроме того, философия космизма должна быть дополнена и интегрирована с другими ценными идеями и традициями, тем более что в XX веке космизм был вынужден развиваться не вполне свободно, с оглядкой на идеологические рамки сначала советского, а затем и постсоветского режимов. В этом году мы уже идём по пути развёрнутого формулирования такой комплексной программы, выпустив работу «Русский ковчег».

Если русский космизм рассматривает технические средства цивилизации как костыли или протезы, которые призваны помочь человеку развить заложенные в нём огромные возможности, – в трансгуманизме мы видим сплошь и рядом противоположную установку, своего рода апофеоз протезов и костылей вплоть до полной замены человеческого организма высокотехнологичным протезом. Более того, протезируется в трансгуманизме не только биологический организм, но и сознание человека, которое также должно быть перестроено на более эффективной основе и получить право на существование в качестве частного аспекта большого искусственном интеллекта. Трансгуманизм начинает с вопроса о допустимости мощного «прикладного разума», как нередко называют ИИ, но заканчивает вопросом о том, как обеспечить место в будущем «прикладному человеку», этому «лишнему звену» в системе, которую построит «высший разум».

В своё время о чём-то подобном грезил авторитет в области евгеники Фредерик Осборн, член совета директоров Фонда Рокфеллера: «В конечном счёте, гораздо проще и разумнее изготовить абсолютно нового человека с самого начала, используя правильно выбранное сырьё, чем пытаться придать человеческую форму тем жалким пережиткам, что остались».

Сейчас на Западе весьма популярна такая терминология, как «наследники человечества» (К. Мерсер), «преемники человечества» (Д. Пирс), – многие уже готовятся сдать им цивилизацию с рук на руки. Антихристианская направленность этой футурологии носит бескомпромиссный характер. В известном смысле весь трансгуманизм написан на полях первых страниц Библии как вызов и перечёркивание того, что там написано. Так в Книге Бытия оглашено призвание человека – быть садовником, владеть и управлять землёю. Трансгуманизм предполагает, что эти полномочия будут переданы другому «виду» жизни. Слова змия «Будете как боги» можно смело выгравировать в качестве девиза на дверях трансгуманистического дворца желаний. Феминизм фактически построен на отрицании всех трёх аспектов наказания Евы за первородный грех: 1) скорбь в беременности, котору ю трансгуманисты намерены отменить вместе с самой беременностью как слишком болезненной; 2) влечение к мужу (его полностью размывает пост-гендеризм); 3) господство мужа над женой (отрицание этого господства есть центральный пункт революционного феминизма).

В отношении наказания Адама (питание от проклятой земли, труд «в поте лица», «в прах возвратишься») трансгуманизм также предлагает ревизию основ. Наконец, в иммортализме даётся сущностно альтернативное Христу понимание спасения от смерти. Это прямой вызов заповеди изгнания: «И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простёр он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно. И выслал его Господь Бог из сада Едемского» (Быт., 3, 22–23).

Фактически трансгуманисты посягают на то, чтобы устранить факт изгнания и насильственно прорваться к Древу Жизни. В христианской традиции лишение Адама плодов с Древа Жизни объясняется тем, что падший Адам понёс смерть в своём естестве. Святые отцы в этом вопросе согласны между собой: «был изгнан, чтобы не стал вечно мучиться в этой жизни» (Ефрем Сирин); было отказано в доступе к Древу Жизни, «дабы зло не стало бессмертным» (Максим Исповедник); такое «бессмертие только продолжило бы и утвердило бы смерть» (Филарет (Дроздов)).

До грехопадения Адам был бессмертным в своём теле и не нуждался в плодах Древа Жизни. Более того, сам статус божественности, о котором грезят трансгуманисты, тоже принадлежал ему. Таинственные слова «Я сказал: вы боги» из Псалтири в контексте самого псалма имеют вполне однозначный смысл – речь идёт о трагической потере бессмертия теми, кто призван был иметь божественное достоинство, но развратились и стали неправедными: «Не знают, не разумеют, во тьме ходят; все основания земли колеблются. Я сказал: вы боги и сыны Всевышнего все вы. Но вы умрете, как человеки, и падёте, как всякий из князей» (Пс. 81, 6–7).

Русский космизм солидарен с христианством в том, что путь преодоления смерти связан с обращением человека к праведности и праведному образу жизни (в пределе речь идёт о высшей тайне творения – «обожении» твари Творцом). «Глубинный трансгуманизм», стоящий за ним многовековой гностицизм как чёрная изнанка христианства, претендует на то, чтобы преодолеть смерть, не переставая быть грешниками, не отказываясь от своей неправедности. Вопрос о нравственном исправлении предсингулярного человечества решается трансгуманистами в совершенно противоположном, антихристианском ключе: это «исправление» через ломку традиционного человека, традиционного уклада, проклятие в адрес консервативного большинства и абсолютная слепота в отношении «прогрессизма» и «прогрессивного класса». Можно сказать, что ими навязывается обществу, в первую очередь молодёжи, перевёрнутая модель святости. Кто подходит под эту модель? «Святые вирусы», уничтожающие отсталость и косность. Святость ЛГБТ и постгендеров, одержимых потребностью сексуального удовлетворения. Праведность дикой природы перед лицом насквозь прогнившего человека Модерна. Праведность наркоманов и психонавтов. Избранность людей, чувствующих себя лишними, фрустрированных своим телом и своей чувственностью и ищущих свободы от прогорклого мира сего в виртуальных мирах. Закономерная гремучая смесь: социопатии и стремления нарцисса получить признание социума; страдания от собственной неполноценности и остервенелого отстаивания собственной сверхценности и значимости. В этом отношении они повторяют опыт допотопного человечества и Содома, если продолжить библейские аллюзии. Трансгуманизм, несмотря на презрение к человеку как он есть, парадоксально преисполнен высокомерием, как будто транслюди – это уже высшие существа (явная примета гностицизма).

По словам современного мыслителя, ведущего эксперта Изборского клуба Владимира Можегова, обобщающего опыт христианской патристики: «Цель Творца – не создание своего двойника, клона или мира, как механической карусели театра кабуки, но создание живой творческой, населённой мириадами ликов Вселенной, по сути – нового многоипостасного божества. Понятно, почему человеку даётся свобода и почему Бог ставит его в конец лестницы творения, наделяя громадным потенциалом развития. Новый многоипостасный бог, новая сверхличность, сверх-, или, точнее, Всечеловек, не может просто возникнуть, им можно только стать, состояться – в свободной синергии совместного Богочеловеческого творчества».

На Западе развивается своё направление противостояния трансгуманизму, которое получило имя «биоконсерватизм». Фактически это понятие выступает как ярлык – о чём достаточно точно говорит Ник Бостром в уже цитированной нами «Истории трансгуманистической мысли»: биоконсерватизм «исходит из древних представлений о табу; греческой концепции гордыни; романтического взгляда на природу; религиозных (антигуманистических) интерпретаций концепции человеческого достоинства и данного Богом естественного порядка; технофобов-неолуддитов; приверженцев органического питания; врагов ВПК и транснациональных корпораций; критиков гонки потребления; тех, кто подозревает биотехнологии в механизме контроля и особой формы традиционной патриархальной эксплуатации женщин или, наоборот, замены их гаджетами».

При всей предвзятости, с которой трансгуманисты характеризуют враждебных им «мракобесов», нужно признать: термин «биоконсерватизм» несёт в себе признаки интеллектуальной ущербности, поскольку он носит сугубо оборонительный характер, апеллируя чаще всего к либеральной этике. Это ярко видно на примере Фрэнсиса Фукуямы, давно отказавшегося от своей идеи «конца истории» и называющего трансгуманизм «самой опасной идеей в мире». Ответ на вызов трансгуманизма должен быть комплексным, и у него должна быть своя положительная повестка, свой абрис развития цивилизации. Единственно конструктивным выходом из сложившейся ситуации видится разработка идеологии развития, основанной на необходимом совершенствовании не «умных», а «мудрых» технологий и параллельном приоритетном раскрытии внутреннего потенциала человеческой личности (один из вариантов названия для такого направления идейного творчества турбогуманизм – термин предложен Алексеем Комогорцевым). В рамках этого направления технологии должны позиционироваться как необходимое на определённом этапе, но не абсолютное средство («технологический костыль»), способствующее развитию человека и человечества, но которое со временем может быть отброшено. Новая этика духовного или религиозного турбогуманизма должна быть построена на основании фундаментального положения христианской антропологии, в соответствии с которым человек создан по образу и подобию Божьему и призван быть силой, управляющей этим миром.

Так сложилось, что высокий духовный порыв русского космизма как один из зрелых плодов Русской цивилизации был вынужден разворачиваться в тесных условиях советского проекта, где религиозные и нравственные посылы и импульсы необходимо было втискивать в контекст научного атеизма и выражать зачастую в превращённых формах, эзоповым языком либо в виде компромиссов. Тем не менее, русский космизм дал не только обильный плод в сфере космонавтики и связанных с ней технологий, но и в такой сложной сфере, как исследование внутренних возможностей человека.

В ранний советский период боролись тенденции антропоцентризма и машиноцентризма (конструктивизма), но даже и тогда здоровая, опирающаяся на веру в человека и его призвание мысль одерживала верх. В более поздний советский период потенциал русского космизма в отношении внутреннего развития человека дал богатые всходы. В частности, проявилось это в «ноосферном коммунизме» Ефремова, главная притягательность которого состояла не во всеобщем благополучии, не в разумной экономической структуре и даже не в здоровой и многолетней жизни, но в гарантированной возможности творческого труда, возможности для каждого найти полное применение своим способностям. Здесь мы видим радикальное отличие советского миропонимания от трансгуманизма, готового делегировать творчество иной инстанции, приходящей на смену традиционному человеку. Настаивая на необходимости психофизического совершенствования человека, а через это трансформации всего социума, Ефремов апеллирует к различным традиционным духовным практикам, причём умудряется делать это в условиях госатеизма. Фактически Ефремов описывает промежуточное звено между современным человечеством и миром, в котором человек в полной мере сможет воспользоваться плодами реализации высших форм сознания, о котором говорили русские космисты.

Советский проект показал свою гибкость и жизнеспособность в том, что касается построения эффективной и нравственно фундированной системы воспитания-образования-социализации новых поколений. Такой проект стал возможен в русле целенаправленного изменения окружающего мира. Именно движение в этом направлении сделало возможным победу СССР в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг., запуск первого искусственного спутника Земли, полёт в космос первого человека, развитие технологий мирного атома, целый спектр инноваций во многих отраслях науки, техники, производства. Наряду с тем следует понимать, что и русский космизм, и инициированный им советский Космический проект (развивавшийся де факто по линии Федоров-Циолковский-Королёв), и проект создания нового человека органично вырастают из культурной матрицы Древней Руси и заложенных в ней универсальных ценностей.

Попытка в какой-то мере воплотить идеи русского космизма, в том числе изложенные в романе Ефремова «Лезвие бритвы», на государственном уровне была предпринята в рамках секретной программы «Феникс», проводившейся с 1989 года в СССР, а затем до 2003 года в РФ под эгидой Министерства обороны (начальник аналитического управления Генерального штаба, генерал-лейтенант, профессор А.Ю. Савин), КГБ СССР (заместитель начальника 6-го Управления КГБ СССР, генерал-майор Н.А. Шам) и МВД (начальник научнопрактического центра психофизиологии и психологии труда, полковник, профессор, доктор медицинских наук В.М. Звоников). Ещё одно уникальное направление психотехнологий разрабатывалось в Новосибирске под руководством академика Российской Академии медицинских наук В.П. Казначеева. Наиболее известные эксперименты этой группы были связаны с проведением массовых опытов по дистанционному информационному взаимодействию. Известно, что помимо программы «Феникс» в СССР существовала специальная программа выявления людей, обладающих особыми способностями, осуществлявшаяся через региональные учреждения Академии наук СССР и через другие каналы. Во времена СССР к работе с военными психотехнологиями были привлечены более 60 научно-исследовательских институтов.

Главные выводы нашей работы – трансгуманизм, который внешне может казаться набором техноутопий и техномечтаний, на поверку оказывается в своём ядре интеллектуально-футурологическим авангардом активно формирующейся и отчасти уже сформировавшейся глобальной Антисистемы. Создание расы постлюдей – это не философия, а стратегия, новая мифология, игровая «ставка» в борьбе за переформатирование истории и завоевание прочного технологического господства в мире. Причем взятая на вооружение транснациональными центрами силы, эта стратегия несет большую угрозу, которая может превзойти угрозу нацизма в период его расцвета. Всплеск трансгуманизма стал возможен благодаря тому, что был остановлен мощный проект Русской цивилизации – советский проект, обладавший огромный потенциалом, принципиально иным по своему происхождению подходом к развитию и взглядом на перспективы человечества. Сегодня растущий Китай представляет для трансгуманистической парадигмы определённую проблему, однако она несопоставима с той проблемой и альтернативой, которую являл собой русско-советский проект.

Это не означает, что мы в будущем должны копировать основные черты советского проекта, но в то же время это означает, что наследие СССР и его интерпретации вечных вопросов и конкретные идейные и философские решения должны быть изучены и усвоены нами и включены в багаж будущего цивилизационного проекта.

Противостояние трансгуманизму в его глубинной парадигме должно строиться как на знании его уязвимых точек, так и на разворачивании собственной стратегии решения цивилизационных проблем, в том числе и проблемы человеческого / сверхчеловеческого. Наметившийся в последние годы раскол в трансгуманизме между либертарианцами и прогрессистами усугубляется, когда первые очаровываются новыми космическими проектами, вплоть до доставки редких металлов со спутников Сатурна, а вторые вовлекаются в саботаж любых проектов развития под предлогом климатической катастрофы.

Опасность трансгуманизма не следует приуменьшать, но и не следует преувеличивать. Большинство технических обещаний и прогнозов трансгуманистов оказались невыполнимыми. Даже их программа-минимум – подстройка компьютера к психике для прямого контроля над людьми по модели NBIC (нано-био-айти-когнитивная) – оказалась проблематичной. Ведь очень многое зависит от опосредующих социальных, политических и коллективно-психологических факторов, заставляющих человека подчиниться этому контролю.

Несбыточность обещаний трансгуманистов обнажает довольно примитивный интеллектуальный уровень идейных лидеров их движения, способных в основном писать пропагандистские бестселлеры. Серьёзные интеллектуалы на такую роль идут неохотно. Тем не менее, трансгуманизм зашёл уже очень далеко, и он имеет объективные основания для успеха. Но сила гностической парадигмы в её новейшем высокотехнологичном обличье строится на слабости его противников и оппонентов.

В известном смысле для сильного постчеловека нужен слабый человек – на слабости последнего, его лишении внутреннего существа, человеческого достоинства и человеческой перспективы развития только и может возрастать трансгуманистическая парадигма. На деле человек рисуется в этой парадигме как образ усредненного человекозаменителя с меньшинственными чертами, возведенными в абсолют – жалкого бесполого, бескрылого и бесплодного существа, способного только ломать, портить и пакостить, вечной жертвы, ведомого, нуждающегося в компенсации и в опеке со стороны «чистого сверхразума». Обещание же сделать всех божественными сверхчеловеками не более чем дьявольская насмешка.

У нас должна быть своя трактовка сверхчеловеческого, свой взгляд на продуктивные аттракторы развития человека и его культуры. У русских космистов, в первую очередь у Н.Ф. Фёдорова, такая программа была. Нам нужно усвоить и развить её на новом уровне. Это будет лучшим ответом той имитации сверхчеловека, которую нам предлагают транснационалы.

Фактически вместо превосхождения уровня человека как он есть, в нынешней ситуации они нашпиговывают его «недочеловеческими качествами», качествами механизма, машины, сверхбыстрого калькулятора, гаджета и т. п. Однако для любого вменяемого наблюдателя сегодня очевидно, что человек с коммуникатором или гаджетом (даже если эти устройства вживлены внутрь него) стоит на более низкой ступени развития, чем человек середины XX века с его верой в НТР и увлечениями популярной техникой своей эпохи. Главное, что утрачивает современный человек на пути своего перехода в трансчеловека, – волевую возвышенно-духовную компоненту личности.

Противоположность наступлению Сингулярности – возвращение к оси истории, исходящей из так называемой осевой революции I тыс. до н. э. – I тыс.н. э. Сторонники теории сингулярности считают осевую революцию давно пройденным этапом, однако смысл оси истории в том, что она никуда не уходит, просто некоторые люди и общества выходят из осевой зоны, что и произошло с западным миром. Сингулярность трансгуманистов – попытка сделать этот уход необратимым. Фактически это гностический реванш против доминировавшей многие века осевой духовности, в первую очередь христианской.

Для религиозного турбогуманизма и связанного с ним динамического консерватизма важнейшими принципами являются многополярность и множественность вариантов человека. Мы противники стандартизации человека и глобализации духовной культуры. Поэтому пакет технологий, приоритетных для нас, сильно отличается от того узкого русла развития, которое приобрёл «прогресс» в последние 30–40 лет. Вместо навязанного и насильственного «техноложества» по образу и подобию западных корпораций-монополистов для турбогуманизма будет характерно избирательное использование современных технологий и «прикладного разума». Дело не просто в безопасности человека перед технологиями, чем озаботились сегодня сами трансгуманисты (Бостром, Юдковский и др.) – дело ещё и в том, чтобы отсечь от власти и влияния те наиболее человеконенавистнические идеи и тайные традиции, которые наиболее точно могут быть определены как контринициация. Именно они являются главным препятствием для Большого Развития и Общего Дела как нового этапа развития человека, дальнейшего гармоничного овладения им реальным миром.

И первое, что предстоит совершить на пути Общего Дела, – окончательное разрушение «схемы сингулярности» (то есть быстроты, одновременности, глубины перемен, потери контроля над внедряемыми технологиями со стороны элит конкретных государств). Да, такой подход может быть назван «новым луддизмом», но это луддизм не разрушения в механическом смысле, а луддизм в социальном и цивилизационном смысле – разрушение мёртвой антисистемы, уничтожение монополии её сетей, срыв вектора на машинизацию, алгоритмизацию и высокотехнологичную дрессировку человека.

Идеология Русского Ковчега, как открытый другим культурам и цивилизациям проект, наследуя русскому космизму, способна сформировать ядро спасительного образа будущего. Развитый и созданный на уровне сверхзадач сегодняшнего дня, этот образ будущего привлечет к себе и производителей «хлеба насущного» (и производства средств его производства), и покорителей недр, глубин и космических далей, и мечтателей о человеке, более совершенном телом и духом в образе и подобии Божием.