Казино
Публика в городе настолько разношерстная и странная, что мы ничуть не выделяемся на ее фоне: черные православные монахи, монашки в бело-синих одеждах и широкополых белых шляпах, оранжевые бритые буддисты, весьма похожие на них индуисты, полуголые аскеты с расписанными телами и черные сторонники культа Вуду. И, кроме того, вполне нормальная деловая публика в сапогах или туфлях на модных широких каблуках, в узких облегающих штанах, дорогих камзолах и с косичками по столичной моде.
Я — не упертый атеист. В юности потратил некоторое время на то, что одни называют духовными поисками, а другие эскапизмом. Не считаю это время потерянным, а ритуалы бессмысленными. В каждом храме, куда заносила судьба (а метался я от буддистов до баптистов), я чувствовал прикосновение некоего вселенского покоя. Не уверен, что Он имеет отношение к догмам какой-либо религии, не знаю, обладает ли личностью и сознанием, но с чем-то все эти попы, раввины, бонзы и пуджари устанавливают связь.
Местный брахман имел бронзовый оттенок кожи и правильные черты лица, я даже заподозрил, что у него на самом деле есть индийские корни. Правда, вряд ли брахманские. Скорее он напоминал веселого белозубого сикха.
Я рассказал ему почти правду. Про катастрофу корабля, про бегство и восхождение к храму Натараджи.
— Да, — сказал он. — Вчера было сообщение о пропаже линкора «Святая Екатерина». На нем летели?
— Да, — ответил я, понимая, как рискую. По этой информации меня вполне можно вычислить. — Я солдат.
— Вы аристократ, — заметил пуджари. — Это невозможно скрыть, молодой человек.
— Я офицер. Офицер не менее солдат.
Он кивнул.
Я был благодарен шиваитам за возможность принять душ после жаркого дня и чистую одежду, несмотря на то, что это была очередная белая простыня, хитрым образом обматываемая вокруг тела и называемая «дхоти». Дело здесь не в доброте неоиндуистов — просто участвовать в богослужении надо чистым.
У входа в храм на этот раз не Шива Натараджа, а украшенный цветочными гирляндами Шива Лингам. Между прочим, весьма натуралистичный. В храме пахнет ладаном, сандалом и розовой водой, которую подносят Шиве вместе с фруктами и цветами.
Шиваиты трубят в раковины, ревут деревянные трубы, гремят продолговатые барабаны, разносится звон храмовых колоколов. Пуджари взывает к богу и молит вселиться в мурти, принять подношения и услышать молитвы. Образ Шивы здесь почти такой же, как в горном храме. Объект почитания обнажен по пояс, голубоватый оттенок кожи свидетельствует о божественном статусе, на шее висит кобра: подняла голову и смотрит сосредоточенно, как погруженный в медитацию хозяин. Адепты идут по кругу, пританцовывая перед своим богом. В центре на золотом блюде горит камфорное масло. Молящиеся поочередно касаются огня кончиками пальцев и прикладывают их ко лбу. Тоже вношу руку в пламя, возле пальцев струится голубое сияние. Касаюсь лба, и все меняется. Я чувствую Вселенную, миллионы звезд, миллиарды планет и крохотный кусочек галактики, именуемый Кратос Анастасис, Воскрешенной Империей. И этому клочку реальности грозит опасность.
Там внизу, в маленьком храме на маленькой планете, стою я: застывший, силуэт, окруженный сиянием. На меня ошарашено смотрит Бхишма. Я вижу это со стороны и одновременно чувствую взгляд.
Делаю над собой неимоверное усилие, останавливаю танец и кружение звезд, они отделяются от меня, а я падаю в свое тело. И сияние гаснет.
— О Господи! — шепчет Бхишма.
И тут же поправляется:
— Намашивайя!
Смотрю на него выразительно: «Ради твоего Бога, не трепись!» Понятия не имею, что со мной происходит, и что это значит, больше всего хочется напиться и забыть, вытеснить из памяти к чертовой матери то, что я не в состоянии объяснить, и думать только о том, что мне необходимо заработать чуть-чуть денег, купить нормальную одежду и завести контакты в местном преступном мире, чтобы создать себе ложную личность и обманывать всех и вся, чтобы службисты не догадались. Чтобы выжить.
Гляжу на руки. Тонкие длинные пальцы, узкая ладонь скорее ученого, чем военного. Не ошибся пуджари. Во всех анкетах в пункте «происхождение» пишу «из университетской аристократии». Сияния больше нет. Обычные человеческие руки.
Бхишма не протрепался, молодец — шиваиты не пали передо мной ниц, и не предложили свои счета в полное распоряжение. Так что я смог трое суток к ряду спокойно таскать коробки с будущим прасадом плечом к плечу с Бхишмой, который, похоже, воспринимал мои действия как божественную игру, а свою работу как богослужение. Жили мы при храме.
— Я не Шива, — тихо говорю я, вытирая пот тыльной стороной кисти.
Он улыбается:
— Все Шива. Даже я Шива. Учитель Шанкарачарья как-то встретил нищего, идущего по берегу океана, и склонился перед ним, потому что увидел в нем Шиву.
— Ну, тем более, во мне нет ничего особенного.
— Есть, — упрямо сказал он. — У тебя сняты завесы: ни незнания, ни майи, ни кармы.
Тут уж пришла моя очередь усмехаться. С кармой у меня явные проблемы. Но я промолчал: нечего перекладывать их на плечи этого мальчика.
Расплатились с нами на удивление щедро. Я смог купить довольно скромную, но нормальную одежду. И убедил сделать то же и Бхишму. После недолгого сопротивления он согласился. Самым эффективным аргументом оказалась ссылка на мою божественную сущность:
— Шива я или не Шива? — усмехнулся я. — А Шива — так слушайся.
И послушался.
Черные узкие штаны, заправленные в высокие сапоги с острыми носами, белые рубахи без жабо и кружев, столь популярных в столице, зато куда более практичные и, главное, дешевые, короткие куртки вместо долгополых придворных костюмов. Я заплел волосы в косу и закрепил черным бантом умеренных размеров. Бхишма прошелся по поводу суетной прически, но этим и ограничился. Теперь мы могли сойти за мелких торговцев.
Мне предстояло вывести в мир бывшего монаха. Я чувствовал себя Петром Великим, отрезающим полы боярских кафтанов. Одежда, казалось бы, мишура, однако много значит для самоощущения. Петру нужно было сделать русских европейцами, у меня задачка попроще — всего лишь вернуть человека в общество: разлепить глаза, открыть уши и заставить дышать воздухом нашего века. Зачем? Мальчик мечтает о совершенстве. Но его не сможет достигнуть тот, кто добровольно ослеп и оглох. Я в это не верю. Ушедший от мира — ничего в мире не сделает.
Место, куда я собрался его вести, могло ужаснуть и менее добродетельного юношу. Я искал казино. Именно в таких местах можно встретить специалистов по сотворению ложных личностей, контрабандистов, мошенников и прочих аферистов всех мастей, занятий, вероисповеданий и цветов кожи.
В городе было полно военных: посты на каждом шагу. У дверей кафе и баров покуривают офицеры и веселые солдатики.
— Бхишма, узнай, что случилось, — попросил я.
Он послал запрос, это было видно по сосредоточенному выражению лица. Почему я как всеведущий бог не получил эту информацию непосредственно из космоса, Бхишма не спросил.
— Войска введены в связи с исчезновением линкора, — сказал он. — Подозревают террористический акт.
— Они что с армией собираются террористов ловить?
— Видимо, да. Здесь на орбите Третий Военно-космический флот.
— Так! Полностью?
— Закрытая информация.
— Понятно.
И тут ко мне вернулось ощущение, уже испытанное мною в храме. Ощущение Вселенной как части меня. И чувство опасности. Я видел корабли, медленно вращающиеся на орбите, и я почувствовал страх экипажей. Кажется, они сами плохо понимали суть опасности, был только страх, но он совершенно реален.
— Три линкора и пять кораблей сопровождения, — проговорил я. — Это не весь флот.
Бхишма вдруг дернул меня за рукав, я не прореагировал, ощущение такое, словно погрузился в холодный горный источник и не могу вынырнуть. Он обхватил мне предплечье двумя руками, застонал, но не отпустил.
Я стоял, и он не мог заставить меня покачнуться, не то, что сдвинуть с места.
Мне пришлось сделать чудовищное усилие, чтобы сбросить оцепенение: мы влетели в темную подворотню, и Бхишма прислонился к стене и сполз на асфальт. Откинул назад голову, прикрыл глаза и застонал. По щекам потекли слезы. Руки он положил на колени ладонями вверх, и они были обожжены так, что видны кости в ошметках окровавленного мяса. Он закусил губу, чтобы не кричать. На подбородок стекла капелька крови. Мимо подворотни прошел патруль десантников. Кажется, нас не заметили.
Его биомодераторы уже начали работу, иначе бы он потерял сознание. Правда, я не врач. Справятся ли? Они должны впрыснуть в кровь обезболивающее, но оно действует не мгновенно. Бхишму колотила дрожь, глаза закатывались и серели щеки.
И вдруг я совершенно четко понял, что надо делать. Мои ладони застыли над его руками, не касаясь, где-то в сантиметре. Под ними вспыхнуло сияние. Но оно изменилось, из голубоватого став зеленым. И пришло новое видение. Я увидел его биомодераторы, тучу мельчайших существ, напоминающих то ли насекомых, то ли амеб с сотнями щупалец. Приказал им двигаться быстрее, дал энергию, и они закружились в вихре с немыслимой скоростью, восстанавливая мышечную ткань, строя кровеносные сосуды и нервы, латая кожу.
Бхишма задышал спокойнее, открыл глаза. Я заметил, что они голубые, с пушистыми юношескими ресницами. На щеки возвращался румянец. Губы дрогнули, и он произнес:
— Я увидел патруль, а вы весь светились. Как облако света.
— Да, — сказал я. — Они прошли.
Я медленно отнял руки. На ладонях Бхишмы ни царапины, только сложный узор линий, по которым некоторые умельцы до сих пор берутся гадать.
— Не больно?
— Нет. Благодарю… господин.
Я впервые слышал от него это обращение.
— Не моя заслуга. Я только немного помог биомодераторам.
— Биомодераторы не работают так быстро.
— Почему ты так думаешь?
— Я врач, — ответил он. — Точнее учился на врача, пока не решил стать монахом. Вы спасли мне жизнь.
— Не преувеличивай и будь справедливым. Я чуть ее не отнял.
— Вы тут не причем, мой господин.
Он в упор смотрит на мою левую руку. Я повернул голову. Там, где он держал меня, прожжена одежда: и куртка, и рубашка. Под ней совершенно здоровая кожа без намека на ожоги. Зато ткань висит кусками с черным неровным краем.
— А, черт!
До чего же досадно! Где теперь новую взять, денег не хватило даже на устройство связи!
Еще не угасшее в пальцах зеленое сияние ползет вверх по руке, приобретает красноватый оттенок, окутывает прожженный участок, сливается с тканью. И она зарастает и восстанавливается, не хуже живой кожи.
— Мой господин… — улыбнулся Бхишма. — Я не ошибся в вас.
— Можно просто «Дмитрий», — заметил я.
— Дмитрий? Намашивайя!
Я вздохнул. Видимо, если я не хочу каждый раз и притом публично слышать в свой адрес призвание бога Шивы, мне придется смириться с «моим господином», хотя бы наедине.
— Дмитрий, — жестко сказал я. — И никак иначе.
— Да. Хорошо, мой господин. Дмитрий, — обреченно сказал он.
Я направился, было к выходу, но вспомнил еще об одном.
— Бхишма, пока мы здесь… во избежание. Посмотри еще одну вещь.
— Да?
— Почему были введены войска на Светлояр?
— Закрытая информация.
Я почувствовал прикосновение холода, но навалилась чудовищная усталость, и я понял, что не сейчас, не дотянусь, я вычерпан и выжат.
— Ладно, — сказал я. — Потом. Как ты?
Стоит ли тащить его в «вертеп разврата»?
— Отлично.
Он выпрямился рядом со мной. Всего на полголовы ниже, но все равно высок.
— Тогда пошли, — вздохнул я.
Казино мы нашли в районе, ближайшем к космопорту, чего собственно и следовало ожидать. Название по-провинциальному пышное и безвкусное «Благословение Фортуны». Швейцар посмотрел на нас презрительно, но под красно-золотую рекламу пустил и дверь распахнул.
В зале шумно и людно. Мы миновали игральные автоматы. Здесь каждый играет сам с собой и контакта не установить. Рулетка или карты — то, что нам нужно. Я попросил моего спутника купить фишки. Немного, но без этого нельзя. Иначе попросят выйти вон, да и вызовет подозрения.
Сел за стол. Бхишма встал за спиною. Я не поставил немедленно. Решил присмотреться. По кругу побежал шарик. В основном меня интересовал не он, а люди вокруг стола. Полубезумные глаза, сосредоточенные лица. Наркоманы от игры.
Я почувствовал дуновение вселенского холода. И их души, как часть своей души. Нет! Не здесь не сейчас! Еще не хватало сжечь им зеленое сукно. Сделал над собой усилие, сжал зубы и загнал это внутрь. Серебристое сияние, уже зарождавшееся у кончиков пальцев, нехотя втянулось обратно. Если бы я мог управлять этой силой!
Кажется, никто не заметил. Взгляды прикованы к шарику. Я с удивлением обнаружил, что он до сих пор несется по кругу. Перед глазами всплыла картинка: шарик на цифре двадцать один, красное. Я спрятал пальцы в ладонях, сжал руки в кулаки — только бы никто не заметил сияния. Шарик замедлил движение, остановился было на цифре девятнадцать, но прыгнул вперед.
— Двадцать один, красное, — объявил крупье.
Следующий номер я угадал секунд за пять до конца вращения рулетки. Посмотрел на руки. Возле пальцев очень слабое синеватое свечение. Зеленое сукно цело, слава Богу!
Шарик снова полетел по кругу.
— Делайте ставки, — сказал крупье.
Перед глазами всплыло черное, пятнадцать. И я поставил.
— Пятнадцать, черное, — объявил крупье.
Я сгреб выигранные фишки.
Выиграл еще три раза подряд, так что крупье заволновался. Чтобы немного успокоить его в следующий раз специально проиграл. Но немного, так что это почти не отразилось на наших с Бхишмой доходах.
Поставил снова, гора фишек росла. Ладно, надо и честь знать. Сгреб их и перешел к другому столу. Разделил фишки, половину отдал моему спутнику.
— Обменяй на деньги. Пусть перечислят на твой счет. И еще…
Я написал на бумажке номер.
— Это счет того крестьянина, Шивадасы. Он одолжил мне одежду и не потребовал денег. Перечисли ему втрое. И пожертвуй на храм. На оба. Что бы я без них делал! Будь щедр. Иди!
Он кивнул.
— Да… Дмитрий.
А я сел за стол и поставил еще.
Я бы, наверное, закрыл казино, если бы за столом не появился еще один персонаж, и я не пропустил ставку.
Персонаж женского пола. Короткая стрижка в стиле «модерн», золотистые волосы уложены один к одному, концы загнуты к щекам. Глаза серые, большие, смотрят насмешливо, на губах играет улыбка, то ли претендующая на некое сокровенное знание, то ли означающая насмешку над мелкими человеческими страстями. Одета по-мужски, в красный бархатный камзол и атласную блузу с жабо такой пышности, которую может позволить себе только женщина. В руках трость темного лакированного дерева. Она не может быть оружием. Оружие конфискуют при входе. Но кажется, что этой даме для полной законченности образа не хватает двух пистолетов за поясом.
Дама вынула из кармана камзола золотой портсигар, извлекла толстую сигару и закурила. Точно такие мужские сигары курила моя мать, нимало не опасаясь шокировать университетскую общественность. Кому, какое дело, что курит профессор Данина?
Я пропустил еще одну ставку. Она, наконец, изволила заметить мой интерес и снизошла до взгляда. Посмотрела внимательно, оценивающе. Равнодушно скользнула по небогатой одежде, задержалась на куче фишек, глянула в лицо. Я поймал ее взгляд. Приподняла брови: «Ах, вот как!» И улыбнулась.
— Вам сегодня везет, молодой человек, — заметила она.
Голос был бы ангельским, если бы не сигары. Ну и ладно. Зато видно, что предо мною земное существо.
— Поставьте мне на счастье, — улыбнулась она и кинула мне пару фишек.
Я поставил и выиграл.
— А теперь вы!
И отделил от своей кучи большую часть и подвинул к ней.
Тот же жест: чуть приподняла брови и качнула головой.
— Не боитесь, что проиграю?
— Лучше проиграть с такой очаровательной женщиной, чем выиграть одному, — улыбнулся я.
Она дождалась, пока раскрутится рулетка, и поставила. Шарик упал точно на названный номер.
Еще дважды мы ставили по очереди, и я заподозрил, что она тоже видит выигрышные номера.
Она сгребла подросшую кучку фишек и встала из-за стола. Бросила мне приглашающий взгляд. Я собрал свои и направился за ней к кассе.
Там ждал Бхишма. Я вручил ему фишки.
— Пусть зачислят на твой счет.
Он кивнул. Даже не удивился новому выигрышу.
Ревниво взглянул на мою спутницу.
Я подождал, пока она поменяет фишки. Спросил:
— Могу я вас проводить?
Она ответила той же полуулыбкой и слегка наклонила голову.
— Бхишма, — сказал я. — Сними нам номер в гостинице при космопорте. Ключ оставишь у портье.
— Да, господин… Дмитрий.
— Кто он вам, Дмитрий? — спросила она дорогой.
— Он мой бхакт, — усмехнулся я.
— Вы что, индуист? Никогда бы не подумала!
— Нет, это он индуист, — заметил я.
— Ладно, не принципиально. Счета нет или заблокирован?
Последнего вопроса я не ожидал.
— Ты по адресу, по адресу, — успокоила она.
— Думаю, что заблокирован. Не рисковал проверять.
— Понятно. Ложная личность нужна?
— Да.
— Устроим, — сказала она.
Мы уже стояли перед входом в ту самую гостиницу, куда я послал Бхишму. Стеклянные двери разъехались в стороны. Охранник окинул нас взглядом. Ключ мне не понадобился. Моя проводница слегка коснулась кончиками пальцев радужного шара пропускного устройства у него на столе, бросила «это со мной», и перед нами открылась очередная пара дверей, ведущих в холл. Засверкали люстры, отразившись в бежевом мраморе стен. Зашумели струи фонтана, искрясь и рассыпаясь у поверхности воды. Из тенистых зарослей оранжерейных растений потянуло прохладой.
Мы подошли к лифту, и перед нами открылись двери темного дерева. Поднялись на пятый этаж. Номер оказался роскошным, трехкомнатным. Она указала на мягкий малиновый диван, огибающий полупрозрачный стол сложной формы. Села в кресло напротив, положила пальцы на столешницу.
— Ну, давай о деле, — сказала она. — У твоего «бхакта» какая группа крови?
— Не знаю.
— Спроси.
— Зачем?
— Для сотворения ложной личности, — она усмехнулась. — Все просто, дальше некуда. У каждого человека в крови биомодераторы. Достаточно перелить кровь. И система начнет принимать тебя за него. Правда и он получит доступ ко всем твоим счетам, коммуникациям и информации. Так что, если не доверяешь — лучше убить. И так, чтобы сведения о его смерти никуда не просочились. Пропал — и все.
— Ты так делала? — спросил я.
— Это не моя специальность. Я коммерсант. Просто, ты мне нравишься. А технологию я знаю, специалистов тоже. Сведу.
— Спасибо. Бхишме я доверяю.
— Тем лучше. Дай Бог, чтобы группа крови совпала.
— Договорились.
— Погоди. Есть еще одна маленькая сложность. Дело в том, что твои теперешние биомодераторы просто съедят чужие, если их предварительно не уничтожить. А уничтожать их в тебе нельзя. Если уж биомодераторы погибнут — что с тобой станет? Сам понимаешь. Поэтому перед переливанием чужой крови проводят еще одну не очень приятную процедуру. Твою кровь несколько раз прокачивают через фильтрационное устройство, чтобы концентрация биомодераторов стала настолько мала, что они не справятся с чужаками. Дело долгое и небезопасное. Там вещество какое-то в фильтре, не знаю, у них ноу-хау. Его тоже фильтруют, конечно. Но не дай Бог в кровь попадет, все может быть.
— Понятно. Как тебя зовут?
Она усмехнулась:
— Очень своевременный вопрос. Юлия.
— Юлия, дай мне руку.
Взял ее за кончики пальцев и коснулся их губами.
В глазах Юли мелькнуло удивление. На этот раз искреннее, не деланное, не для создания образа.
— Поняла? — спросил я.
— У тебя нет биомодераторов?
— Не знаю. Но сигнала от них нет. Возможно, кто-то уже проделал с моей кровью процедуру, которую ты описала.
— Возможно?
— За последнюю неделю в моей жизни многое случилось, и далеко не все я могу объяснить.
Появился кофе. Часть столешницы в центре стола, подернулась легкой рябью, словно была жидкой, затуманилась и исчезла. На свет божий выплыл серебристый поднос с дымящимися чашечками и печеньем.
— Спасибо, — сказал я.
И взял чашечку.
Юлия тоже отпила глоток, задумалась.
— У тебя нет устройства связи, — заметила она. — Возможно, твои биомодераторы дают слишком слабый сигнал, который невозможно зарегистрировать без усиления. Мало ли, повреждены… На, попробуй!
Сняла кольцо и протянула мне. Устройство связи дорогое, массивное, стилизовано под модный восемнадцатый век. Перстень с рубином. На традиционный средний палец не налез, и я надел его на мизинец.
Попытался установить связь и дотянуться до информационного поля. Кольцо не отвечало, зато я почувствовал дуновение Вселенной. Теперь я мог лучше отследить свои ощущения. Снизу вверх, по позвоночнику поднималось тепло, и сразу за ним шел холод, растекаясь по телу, словно жидкий азот. У кончиков пальцев вспыхнуло слабое свечение. Сначала красное, потом бледнее и бледнее. Наконец, в нем появился голубоватый оттенок. Я понял, что еще мгновение, и сожгу Юлин прибор.
Молниеносно сорвал кольцо. Посмотрел — цело. Рука еле заметно дрожит.
— Извини Юлия, — я старался говорить, как можно спокойнее. — Ничего не получается.
По-моему, она все заметила. Но виду не подала. Опустила глаза и отхлебнула еще чуть-чуть кофе.
— Что ж, тогда будем надеяться, что биомодераторов нет. В конце концов, можно проверить экспериментально. Сейчас будешь выяснять группу крови твоего «бхакта» или дождешься утра?
— Дождусь, — улыбнулся я. — Если позволишь остаться.
Мы как-то незаметно перешли на «ты».
— Еще как позволю! — сказала она.
Поднялась с места, подошла, склонилась надо мною. Тонкие пальчики нашли пуговицу моей рубашки, она покорно выскользнула из петли. Узкие ладони собрали ткань и раздвинули на груди, губы коснулись кожи над ключицей.
— Я давно не видела такого красивого мужчины, — прошептала она.
— В наше время красотой никого не удивишь, — заметил я.
И занялся ее сложным нарядом. Она попыталась помочь, но я взял ее руки за запястья и поцеловал, потом развел в стороны.
— Сам справлюсь.
Когда ее атласная блуза упала мне под ноги, и мои пальцы скользнули к застежке брюк, из ладоней уже рвался оранжевый огонь. Но ткань осталась цела. Эта штука жжется не во всех частях спектра.
