Евгений Львович Ройтман
Код
Саша Прилепко пришел около пяти вечера. С Хазаровским вроде бы все в порядке, если не считать признаков начинающейся депрессии. Для пребывания в Центре это нормально, но необычно для Леонида Аркадьевича, который более склонен к мании и гипертимии, чем к депрессии.
Саша подключился к биопрограммеру и перетряхивает его память.
— Есть! — воскликнул он. — След от какого-то кода, который был записан сегодня в первой половине дня и стерт около трех.
— В три часа здесь был Хазаровский, — заметил я.
— Надо взять у него кровь и считать информацию биомодераторов, — сказал Саша.
Леонид Аркадьевич бледен и, по-моему, на взводе. Сидит на кровати в своей комнате. И ничего не делает! Я до сих пор считал, что ничегонеделание вообще несовместимо с Хазаровским.
— Заверните рукав, пожалуйста, — сказал я.
— Что за гадость вы мне собираетесь вколоть?
— Это анализ крови.
— Что случилось?
Я пожал плечами:
— Ничего, штатная процедура.
Саша осуждающе посмотрел на меня: «По-моему, он имеет право знать».
Я покачал головой: «Мы сами еще ничего не знаем».
Хазаровский взглянул на Сашу:
— Кто это с вами?
— Это господин Прилепко, биопрограммист.
— Господин Прилепко, может быть, вы мне скажете, что случилось? — спросил Хазаровский.
— Вполне возможно, что на вас было покушение, — сказал Саша. — Мы должны проверить ваши биомодераторы.
Леонид Аркадьевич смертельно побледнел.
Я бросил гневный взгляд на Прилепко. Нельзя говорить такие вещи человеку с разбалансированной психикой, ни в коем случае!
— Это только подозрения, — успокаивающим тоном сказал я. — Возможно, беспочвенные. Но лучше перестраховаться.
Хазаровский кивнул.
— Проверяйте!
Мы взяли пробу крови и ушли в лабораторию.
— Все будет в порядке, — сказал я на прощание.
В биомодераторах Лео Саша нашел неизвестный код, не поддающийся расшифровке.
— Похоже на работу военных или СБК, — заметил он.
— Что теперь делать?
— Фильтрацию крови и полную замену биомодераторов, и чем скорее, тем лучше.
